Улей

— Вы работаете в типографии здесь поблизости?

— Да, на улице Мадера. Поэтому я и сказала, чтобы вы ушли. Встретимся в другой раз.

— Подожди минутку.

Господин, взяв девушку за руку, улыбнулся.

— Ты этого хочешь?

Викторита тоже улыбнулась.

— А вы?

Господин пристально посмотрел ей в глаза.

— В котором часу ты кончаешь работу сегодня вечером?

Викторита опустила взгляд.

— В семь, но вы не приходите меня встречать, у меня есть жених.

— И он за тобой заходит?

Голос Викториты прозвучал немного грустно:

— Нет, он за мной не заходит. Прощайте.

— До свидания?

— Ладно, если хотите, до свидания.

В семь часов, когда Викторита после работы вышла из типографии «Будущее», она встретила этого господина — он ждал ее на углу улицы Эскориал.

— Всего на одну минутку, сеньорита, я прекрасно понимаю, что вы должны спешить к своему жениху.

Викторите стало чудно, что он снова заговорил с ней на «вы».

— Я бы не хотел становиться между вами и вашим женихом, поймите, я в этом нисколько не заинтересован.

Парочка прошла до улицы Сан-Бернардо. Господин держался очень корректно, не брал ее под руку, даже когда переходили улицу.

— Я был бы очень рад, если бы вы были счастливы со своим женихом. Будь это в моей власти, вы и ваш жених поженились бы завтра же.

Викторита искоса посмотрела на господина. Господин говорил, не глядя на нее, будто разговаривал сам с собой.

— Чего еще можно желать человеку, которого уважаешь, как не счастья, полного счастья?

Викторита шла как по облаку. На нее нахлынуло предчувствие счастья, смутное, едва ощутимое, в котором есть оттенок грусти, чего-то далекого и невозможного.

— Зайдемте сюда, гулять сейчас холодно.

— Зайдемте.

Викторита и господин вошли в кафе на Сан-Бернардо и сели за столик в глубине зала, друг против друга.

— Что бы вы хотели заказать?

— Кофе погорячей.

Когда официант подошел, господин сказал ему:

— Сеньорите кофе с молоком и пирожное, мне чашку черного кофе.

Господин достал пачку сигарет.

— Вы курите?

— Нет, почти никогда не курю.

— Что значит — почти никогда?

— Ну знаете, иногда, бывает, выкурю на рождество…

Господин не настаивал, закурил сигарету и спрятал пачку.

— Так вот, сеньорита, будь это в моей власти, вы с вашим женихом завтра же были бы женаты.

Викторита посмотрела на него.

— А почему вы хотите поженить нас? Вам-то с этого какая прибыль?

— Никакой прибыли, сеньорита. Мне, как вы сами, наверно, понимаете, ни тепло, ни холодно от того, выйдете ли вы замуж или останетесь в девицах. Я сказал это только потому, что представил себе, как вам было бы приятно обвенчаться со своим женихом.

— Конечно, приятно. Зачем я стану вам врать?

— Вы правильно поступаете, в разговоре люди узнают друг друга. А для того, что я хотел вам сказать, совершенно неважно, замужем вы или девица.

Господин кашлянул.

— Мы с вами в общественном месте, вокруг нас люди, и между нами вот этот столик.

Господин слегка прикоснулся ногами к коленям Викториты.

— Могу я говорить с вами вполне свободно?

— Пожалуйста. Только, надеюсь, ничего неприличного.

— Неприличного не может быть там, сеньорита, где разговор идет начистоту. То, о чем я хочу сказать вам, — это как бы сделка, можно на нее согласиться или не согласиться, никаких обязательств у вас пока нет.

Девушка слушала с недоумением.

— Так могу я говорить?

— Да-да.

Господин уселся поудобней.

— Ну что ж, сеньорита, перейдем к делу. По крайней мере вы должны будете признать, что я не намерен вас обманывать и излагаю все, как оно есть.

В кафе было битком набито, душно, и Викторита откинула с плеч свое легкое пальтишко.

— Видите ли, не знаю, право, как начать… Вы произвели на меня большое впечатление, сеньорита.

— Я, кажется, представляю себе, что вы хотите мне сказать.

— Боюсь, что вы ошибаетесь. Не перебивайте, ваше слово будет в конце.

— Хорошо, продолжайте.

— Отлично. Как я уже сказал, сеньорита, вы произвели на меня большое впечатление: ваша походка, лицо, ноги, талия, грудь…

— Да-да, понимаю все.

Девушка улыбнулась, всего только на секунду, с видом некоторого превосходства.

— Совершенно точно: все. Но вы не улыбайтесь, я говорю серьезно.

Господин снова прикоснулся к ее коленям и взял ее за руку. Викторита снисходительно и почти умело позволила ему это.

— Клянусь вам, что я говорю совершенно серьезно. Мне все в вас нравится, я представляю себе ваше тело, упругое и мягкое, такого нежного цвета…

Господин сжал ее руку.

— Я не богат и много не могу вам предложить…

Господин удивился, что Викторита не отняла руку.

— Но и просить у вас я буду немногого.

Господин опять слегка кашлянул.

— Я хотел бы вас увидеть обнаженной, только увидеть.

Викторита пожала его руку.

— Я должна идти, уже поздно.

— Да-да, вы правы. Но сначала дайте мне ответ. Я хотел бы видеть вас обнаженной, обещаю не притронуться к вам даже пальцем, не коснуться даже ниточки на одежде. Завтра я приду вас встретить. Я знаю, что вы порядочная женщина, не какая-нибудь кокотка… Возьмите пока это, умоляю вас. Каким бы ни было ваше решение, возьмите это — купите себе какой-нибудь пустячок на память.

Под столиком девушка взяла из рук господина бумажку. Рука у нее при этом не дрогнула.

Викторита встала и направилась к выходу. С ней поздоровался сидевший за соседним столиком человек.

— Привет, Викторита! Загордилась с тех пор, как с маркизами водишься, на бедняков и не глядишь.

— Привет, Пепе.

Пепе, как и она, работает в типографии «Будущее».

…………………………………………

Викторита все плачет и плачет. Разные планы беспорядочно теснятся в ее мозгу, как люди при выходе из метро. Пойти в монахини, пойти на панель — все лучше, чем терпеть издевательства матери.

Дон Роберто кричит:

— Петрита! Принеси мне табак, он в кармане пиджака!

Жена недовольна.

— Тише, бессовестный! Детей разбудишь.

— Ну вот еще, разбудишь! Спят, как ангелочки, им только уснуть, а там их никто не разбудит.

— Я сама тебе подам все, что нужно. Не зови Петриту, бедняжка, наверно, очень устала.