Страница 31 из 60
А еще Зинаида постоянно зудела им о том, что они наконец-то должны пожениться. Вместе уже больше двух лет прожили, друг друга хорошо узнали — пора и получить официальное разрешение от государства спать вместе в одной постели. Да и Мишку надо бы усыновить, а что это он без официального отца растет!
Когда Наталья в первый раз услышала о том, что Павел должен усыновить ее ребенка, у нее внутри аж все перевернулось. Как это так? Миша — это только ее сын, и ничей больше. Уж если от него отказался его родной отец, то уж никакой другой мужчина права на него не получит. Ну и пусть в его метрике стоит прочерк в графе «отец» — что это меняет? Пашка — классный, добрый мужик, но даже ему Наташка не позволит распоряжаться Мишкиной судьбой, когда придет такое время.
В общем, неприятностей со стороны Зинаиды им с Павлом хватало. Про себя Наталья часто мечтала, как они покупают (в крайнем случае — снимают) себе новую квартиру на другом конце Москвы, и начинают жить втроем, без назойливой опеки свекрови. Вот было бы здорово! Наташка тогда бы всю квартиру по своему вкусу обустроила, избавилась бы от надоевшей хохломы на кухне, которую так обожала Зинаида, и от тупых «персидских» ковров, связанных где-нибудь в районе Малой Арнаутской, где, как известно, производится половина всей контрабанды. И не загромождала бы свое жизненное пространство всяким хламом, вроде старой школьной формы или протертого покрывала с полувековой историей (а вдруг еще когда-нибудь кому-нибудь понадобится!) Нет, ее квартира бы была выдержана в светлых тонах, с голубым или нежно-зеленым ковролином на полах, с одноцветными стенами, на которых бы висели современные эстампы. Где-нибудь в углу под бра с мягким светом стояло бы плетеное кресло для Павла, в котором бы он читал книги, и еще одно для самой Натальи, изредка любившей что-нибудь смастерить собственными руками: связать свитерок или шапочку, вышить салфетку. Да просто пролистать какой-нибудь женский журнал! А в комнате Миши было бы просторно и уютно, чтобы он мог вдоволь погонять по полу машинки, построить не маленький, а гигантский замок, и при этом не рисковал бы ежеминутно наткнуться на какой-нибудь острый угол шкафа или кровати, как здесь.
Но даже и при таком идеальном раскладе надолго избавиться от пристального внимания Зинаиды Петровны им бы не удалось. И Наташа это прекрасно понимала. Пока существует общественный транспорт и свободное время в жизни конкретно взятого человека, он будет доставать их своим присутствием. Значит — придется выяснять отношения и ставить некие границы: это — твоя жизнь, а это — наша. И не влезай сюда, если тебе не нужны осложнения. Но как же не хочется этого делать! Да и Павел, вполне возможно, займет в этом конфликте сторону матери. Не потому что та права, а потому что слабее. Такой уж он человек, и ничего с этим не поделать. Не ругаться же с ним, в самом деле! Только этого еще не хватало!
В принципе, Наталья давно уже могла снять для себя с Павлом и Мишей квартиру, но, взвешивая все «за» и «против» приходила к неутешительному выводу, что их это решение не спасет. Увы. Пока что плюсы проживания вместе с Зинаидой Петровной перевешивали минусы ее назойливости. И ее приходилось терпеть. Временами даже стиснув зубы и сжав кулаки, поскольку, что к ней, что к Павлу свекровь относилась как к паре несмышленышей вроде Миши. Правда, Натальину зарплату на ведение хозяйства принимала охотно и с благодарностью. Что, впрочем, не мешало ей буквально через пять минут посетовать на то, что Наташа, дескать, совсем себя не бережет — такую короткую юбку на работу таскает, что, того гляди, все свои женские радости застудит. И колготки бы надо было не нейлоновые, а шерстяные носить — больше пользы. Приходилось поспешно ретироваться куда-нибудь в ванную, пока сетования не перестали в лекцию на тему «как тебе следует жить».
На работе про Наташкины проблемы и переживания не знал никто. Она с самого первого дня своего пребывания в фирме поставила себя так, что даже самые досужие сплетницы и болтушки для себя твердо уяснили, что эту новенькую лучше не трогать и ни о чем не спрашивать — все равно не ответит. Или скажет что-нибудь односложное. «Ты замужем? — Да. Дети есть? — да. Сын, дочка? — сын». И все. Больше от нее ничего не добьешься. Да и местные ловеласы быстро переключились на более доступных подруг, поскольку на стандартные заигрывания-провокации Наташка не велась.
С одной стороны, Наталье на первых порах из-за этого было слегка неуютно в своем новом коллективе. Но она знала, что делает. Ее опыт работы в деканате показал, что начальство болтунов не любит. А она хотела пробиться наверх. Если уж заниматься делом — то всерьез и на высоком уровне. А прозябать в младшем офисном персонале и промывать кому-нибудь косточки — это не для нее. Расплачиваться маленькой зарплатой за свой длинный язык — глупее этого было сложно что-либо придумать. А то, что про нее распускают слухи, что она — фригидная недотрога и зазнайка, так это проблемы тех, кто все эти гадости придумывает.
Впрочем, это отнюдь не означало, что Наталья не прислушивалась к тому, что говорят другие. Прислушивалась, и еще как! Ей надо было понять все тайные нити взаимоотношений, царящих на фирме, чтобы знать, кто реально отвечает за выполнение дела, а кто «играет во второй лиге». Дошло до комизма: она умудрилась вычислить две любовные интрижки между своими коллегами еще до того, как они реально имели место. Психология иногда попадает в разряд довольно точных наук, если, конечно, ею занимаешься всерьез.
Результатами своих умозаключений Наталья ни с кем не делилась, зато точно знала, когда и с какими новостями подходить к шефу. Именно она натолкнула его на мысль импортировать мозаичную плитку, подтвердив свои логические выкладки фотографиями из последних журналов по дизайну и интерьеру. И победа! Мозаику действительно разбирали на ура. А как она вовремя сообщила шефу о простаивающем отечественном стекольном заводике, узнав про него из полутораминутного утреннего телерепортажа! Теперь этот заводик вовсю клепал эксклюзивные столешницы, абажуры и прочие предметы интерьера по эскизам племянника шефа — талантливого художника, производившего на окружающих впечатление «не от мира сего» в силу довольно экстравагантного поведения, поэтому до поры до времени творящего исключительно для себя и своих близких. В итоге художник получил работу, шеф решил проблему трудоустройства родственника, заказчики наслаждались вещицами, выполненными в единственном экземпляре, а Наталья получила весомую прибавку к зарплате. Про стекольщиков и говорить нечего, и так все понятно. И подобные идеи возникали у Наташки довольно регулярно. Она была открыта для любой информации, а уж как ее использовать — это были ее заботы.
Если бы ее сейчас спросили — довольна ли она своей жизнью, счастлива ли — Наталья, не задумываясь, ответила, что да, вполне. А что еще желать: работа спорится, любимый человек тебя поддерживает, сын растет. А то, что трудности встречаются — так у кого их нет? Жизнь слишком правильная и скучная — так она сама себе такую выбрала, о чем здесь говорить. Хотелось бы, конечно, иногда чего-то такого, волнующего — так, где это самое волнующее взять? В театры они с Павлом ходить не любители, на концерты тоже, скорей уж купят видеокассету с каким-нибудь фильмом. В рестораны Павла точно не затащишь, у него к подобным местам стойкое предубеждение. Впрочем, у каждого свои тараканы в голове. Так что все развлечения временно уступают место работе. А ближайшие глобальные цели, которые Наташка благодаря этой самой работе сможет осуществить — это квартира и машина (Наталья всерьез решила освоить водительское мастерство, поскольку добираться на работу на общественном транспорте в часы пик ей с каждым днем все больше и больше осточертевало). Потом можно будет уже подумать о даче, чтобы Мишка летом свежим воздухом дышал, или о чем-нибудь еще этаком. Например, скупить все новинки из области бытовой техники: от обычного электрического чайника до электроплиты с абсолютно плоской поверхностью и навороченной стиральной машинки. И еще микроволновую печь с моющим пылесосом до кучи. И кофеварку, такую, как в рекламе показывают. И радиотелефон с автоответчиком. Но это все еще нескоро. А мечтать не вредно, вредно как раз наоборот.