Под потолком небес

— Ты хочешь сказать, что он тебе мешать не будет?

— Да ты что, сегодня же не мешал! Да и ты будешь спокойнее, если сын рядом с тобой, а то начнешь рваться к нему домой, так и не отдохнешь совершенно. Да и я бы тебя не понял, если бы ты его сейчас на кого-то чужого оставила, он еще не в том возрасте.

— Знаешь, Паша, я бы с огромным удовольствием, но у меня уже через две недели государственные экзамены. Мне тогда ни до чего дела не будет, пока не отстреляюсь.

— А мы тогда через два-три дня встретимся, не возражаешь? Или у тебя какие-нибудь дела намечены?

— Нет, никаких дел.

— Вот и славно!

Дома Наталья летала из комнат в кухню и обратно, как на крыльях, заново и заново прокручивая в голове все общение с Павлом и его матерью. Впервые за почти год она была так счастлива. И ведь всего-то: доброе отношение со стороны чужих людей, мужское ненавязчивое внимание и поддержка. Господи, спасибо тебе за все, особенно за такие вот нежданные подарки! И тебе, Дашка, спасибо! Как же вовремя у тебя это интернетное свидание сорвалось!

В итоге ужин Наташка приготовила просто царский, из трех блюд, а к райскому варенью из крыжовника нажарила огромную миску оладьев. Лана вернулась домой около девяти вечера, весьма высоко оценила стряпню сестры, а вот относительно ее нового знакомого высказалась неожиданно жестко: «Все они кобели и хамы, только вначале маскируются. Беги от этого толстяка, куда глаза глядят. И мой тебе совет — порви с ним. Сразу и навсегда. Зачем тебе новые мучения, старых, что ли, мало было?»

Вот так. Напрасно Наталья пыталась объяснить, что Павел — очень предупредительный и чуткий человек, ни на что не претендующий, а мама у него — это просто чудо, переубедить Лану было делом совершенно безнадежным. В итоге Наталья просто махнула на нее рукой. Не ругаться же из-за него, в самом деле.

Павел звонил ей каждый день, и они по два-три часа трепались обо всем на свете (как ни странно, он оказался превосходным собеседником, очень начитанным и со своеобразной точкой зрения на многие традиционные вопросы), а потом, как обещал, пригласил Наталью прогуляться по окрестностям. Хочешь — не хочешь, а пришлось идти к Ланке и предупреждать ее о том, что полдня Натальи дома не будет. Ланка выслушала новость, фыркнула: «Ну, смотри, а я тебе говорила, как бы потом не пожалеть!», — и отпустила Наталью на все четыре стороны.

На следующий день Наталья выбрала свой самый лучший джемпер (погода на улице пока особым теплом не отличалась), с трудом влезла в джинсы, которые теперь сидели на ней в тугую обтяжку. На новые денег у Наташи не было, все ее скудные финансы уходили на Мишу и на семью. Смотрится, она, конечно в них на пять с плюсом, словно так и было задумано, но кто бы знал, как натирают эти мерзкие джинсы, и как тяжело сгибать ногу в колене. Но красота требует жертв, а идти на свидание в разношенном балахоне, в котором Наталья дохаживала последние месяцы беременности — вот уж увольте. Она хоть и не богата, но еще и не бомжиха последняя, да и со вкусом пока все в порядке. Хотя привести свой гардероб в порядок не мешало бы, это точно.

Последний раз тронув тушью ресницы (когда же она делала это в последний раз?) и слегка подкрасив губы, Наталья, схватив Мишеньку в охапку, отправилась на встречу. Павел уже ждал ее около подъезда, слегка неловко ткнулся губами в щеку в знак приветствия, потрепал Мишку по пробивающейся челочке, и они отправились в ближайший лесопарк кормить отощавших с зимы уток.

Идиллия, увы, длилась недолго. Первой забила тревогу Наташка, обратив внимание на то, что Мишины глаза слезятся, лоб горячий, а дыхание тяжелое. Пришлось резко разворачиваться и бежать домой. Простуда, конечно, вещь пустяковая, но для такого крохи каждый пустяк может обернуться бедой. Не лечить же его взрослыми лекарствами, в самом деле! А чем тогда?

Наталья сильно нервничала из-за сына, и надо отдать ему должное, Павел прекрасно ее понял. Более того, во время краткого прощания возле дома Натальи, он сделал то, чему Наташка еще долго и долго удивлялась потом. Он дал ей ключ. Ключ от своей квартиры. И сказал: «Я ни к чему тебя не призываю, у тебя своя жизнь, но знай, что если тебе вдруг понадобится моя помощь — я всегда приду. И я жду тебя у себя. Как хозяйку, как жену, как невесту, как друга, как мать моих детей, как любовницу. Как ты захочешь — так все и будет. А я для себя все уже решил. Мы много общались за эти дни, и мне думается, я знаю тебя теперь, как никто другой. Поэтому просто возьми ключ. И знай — у тебя есть я. И тот, кто захочет тебя обидеть, будет иметь дело со мной».

От избытка чувств Наташка даже не нашла, что сказать ему в ответ. А Павел поцеловал ее в кончик носа, развернул в сторону подъезда и легонько подтолкнул в спину. Мол, иди, сын не ждет. Так что пришла в себя она только в дребезжащем лифте, возносящем ее на самый верх бетонного термитника. Заветный ключ был крепко стиснут в ее ладони, так, что когда она разогнула руку и переложила его к себе в карман, на руке остались вмятинки по его форме.

Тихонько открыв дверь, Наташка поняла, что в квартире кто-то есть. Более того, судя по количеству голосов, у Ланки собралась приличная вечеринка. Никто за музыкой даже и не услышал, как открылась входная дверь. Ладно, нечего гостей и сестру напрягать, надо Мишу в порядок приводить. Хотя даже загадочно: раньше Ланка никогда дома такие сейшены не устраивала. Ее, что ли, стеснялась?

Минут через пятнадцать возни с Мишей, Наташка к своему великому облегчению поняла, что волновалась зря. Скорее всего, Мише в лицо попал первый тополиный пух, вот почему у него глазки и заслезились, и сопельки потекли. А то, что у него температура, это ей уже со страху показалось. Глазки она ему специальным раствором промыла, носик вытерла, и Мишка снова ей заулыбался, и даже, как ей привиделось, подмигнул. А уж когда мама его покормила и положила в одной рубашечке на кровать принимать воздушную ванну, то и вовсе разомлел, и уже через минут пять мирно спал. Наташка прикрыла его сверху детским одеяльцем и блаженно плюхнулась в кресло. Выходить и знакомиться с Ланкиными гостями не хотелось, поэтому она решила дождаться их ухода у себя в комнате, чтобы никого не смущать. Достала из кармана ключ, подаренный Пашей, и стала раскачивать его у себя перед глазами, думая о том, какого замечательного человека послала ей судьба. И ведь даже Дашка про него пока не знает! Вот она удивится, когда Наталья ей все расскажет!

Между тем вечеринка у Ланки шла полным ходом. Музыку они сделали потише, и теперь даже можно было разобрать, о чем там говорят гости, благо, что стенка между комнатами сестер была разве что не из картона: Лана с Натальей как-то раз попытались у Ланки картину повесить, так гвоздь четко с другой стороны вылез в комнате Наташи. Так что пришлось тогда от этой идеи отказаться.

Сначала Наташка не сильно прислушивалась к застольной беседе, но потом пара случайных фраз заставила ее встрепенуться, и уж весь последующий разговор она прослушала крайне внимательно, прижавшись ухом к стене, чтобы не пропустить ни слова. Ведь речь шла именно о ней. Так что Наташка чувствовала за собой полное моральное право подслушивать. Тем более что разговор принял очень интересный и крайне неожиданный оборот:

— Слушай, а что ты ее вообще на все четыре стороны не выгонишь? — спрашивал чей-то визгливый женский голос.

— Да не могу я так с ней, она же мне сестра, — с неизбывной мукой в голосе отвечала Ланка. — Она как в Москву приехала, так первым делом ко мне подалась. Мол, давай, помогай родственнице.

— Ну и послала бы ее сразу!

— Так она ведь сначала белой и пушистой прикинулась, а потом как начала сюда мужиков водить, я уж и домой зайти боялась. А потом залетела. Ну, и куда я ее бы выгнала в таком положении? Брюхо огромное, сама деревня деревней, как рот откроет, так хоть стой — хоть падай. Кому она нужна такая!

— Но она-то тебе хоть помогает?

— Да какое там! Только деньги тянет. А сама шастает неизвестно где. Сын ее полностью на мне висит, приходится сначала к нему бежать, а потом к своему Костику. Я, чтобы работу не бросать, на последние гроши им няню наняла, вроде бы полегче стало.