Зеркальное отражение

– Благодарю, – перебил его Худ. – Генерал Орлов...

– Я все слышал, – ответил тот. – Звуковой сигнал у нас очень хороший.

– За кого он нас принимает? – пробормотал Герберт. – За попрошаек, живущих за счет ЦРУ?

– Попросите вашего сотрудника переключиться на двадцать четвертый канал, – продолжал Орлов. – Я имею в виду ваш новейший передатчик со спутниковой антенной модель "Си-би-7".

Улыбнувшись, Худ посмотрел на Герберта, однако тот не разделил его веселье.

– И спросите у него, – пробурчал Герберт, – продолжают ли российские космонавты мочиться на колесо автобуса, который привез их на стартовую площадку.

Худ нахмурился.

– Продолжают, – как ни в чем не бывало ответил Орлов. – Начало этой традиции положил Юрий Гагарин, выпивший перед полетом слишком много чая. Этим же занимаются и женщины-космонавты. По-моему, в вопросе равноправия полов мы всегда были впереди вас.

Анна Фаррис и Лиз Гордон посмотрели на Герберта. Тот, неуютно заерзав в кресле-каталке, связался с центром спутниковой связи.

На установление соединения потребовалось две минуты, и на экране появилось лицо генерала Орлова: очки в толстой черной оправе, волевые скулы, смуглая кожа и высокий лоб, свободный от морщин. Заглянув в эти умные карие глаза, видевшие нашу Землю со стороны, что дано немногим избранным, Худ почувствовал, что этому человеку можно верить.

– Итак, – тепло улыбнувшись, сказал Орлов, – вот и мы. Еще раз благодарю вас.

– И вам тоже спасибо, – ответил Худ.

– А теперь позвольте быть откровенным, – продолжал Орлов. – Нас обоих беспокоит этот состав и его груз. Вас это беспокоит настолько, что вы отправили наперехват ударную группу. Которой, возможно, дан приказ уничтожить груз. Меня это беспокоит настолько, что я расставил часовых, которые должны вам помешать. Вам известен характер груза? – спросил Орлов.

– А почему бы вам не открыть нам эту тайну? – предложил Худ, рассудив, что неплохо будет узнать правду от самих русских.

– Состав перевозит наличную валюту, – сказал Орлов, – которая будет использована в Восточной Европе для подкупа официальных лиц и финансирования антиправительственной деятельности.

– Когда? – спросил Худ.

Герберт поднес к губам палец. Худ отключил микрофон.

– Только пусть Орлов не пытается убедить нас в том, что он на нашей стороне, – сказал Герберт. – При желании он может сам остановить состав. У человека с его положением должны быть связи.

– Необязательно, Боб, – возразил Роджерс. – Никто не знает, что происходит в Кремле.

Худ убрал палец с кнопки отключения микрофона.

– Генерал Орлов, и что вы предлагаете?

– Конфисковать груз я не могу, – сказал Орлов. – У меня для этого нет людей.

– Вы же ведь генерал, возглавляете разведывательный центр, – напомнил Худ.

– Мне пришлось прибегнуть к помощи друга, чтобы очистить свой кабинет и эту линию связи от "жучков", – ответил Орлов. – Я – спартанский царь Леонид под Фермопилами, которого предал Эфиальт[20]. Со всех сторон мне угрожает опасность.

Роджерс улыбнулся.

– Мне это понравилось, – промолвил он себе под нос.

– Но хотя я и не могу задержать груз, нельзя допустить, чтобы он был доставлен по назначению, – продолжал Орлов. – Однако вы не должны нападать на состав.

– Генерал, – сказал Худ, – это не предложение, а гордиев узел.

– Прошу прощения? – переспросил Орлов.

– Загадка, решить которую очень сложно. Каким образом можно удовлетворить все ваши требования?

– Организовав в Сибири мирную встречу, – ответил Орлов. – Между нашими и вашими солдатами.

Роджерс полоснул себя ладонью по горлу. Худ с неохотой снова отключил микрофон.

– Поль, будь осторожен, – сказал Роджерс. – Нельзя оставить "Бомбардир" беззащитным.

– Особенно если учесть, что охраняет состав сын Орлова, – добавил Герберт. – Генерал думает в первую очередь о том, чтобы прикрыть задницу своему мальчишке. Русские могут запросто перестрелять всех "бомбардиров", даже если те будут безоружными, и ООН подтвердит, что они имели полное право так поступить.

Худ поднял руку, заставляя всех замолчать, и снова включил микрофон.

– Генерал Орлов, что вы предлагаете?

– Я распоряжусь, чтобы офицер, которому поручено охранять состав, приказал своим солдатам допустить ваших людей к грузу и ни во что не вмешиваться.

– Охрану груза обеспечивает ваш сын, – напомнил Худ.

– Совершенно верно, – подтвердил Орлов. – Мой сын. Но это ничего не меняет. Речь идет о проблеме, имеющей международное значение.

– А почему бы вам просто не приказать вашему сыну развернуть состав обратно? – спросил Орлов.

– Потому что в этом случае груз попадет в руки тех, кто его отправил, – ответил Орлов. – И эти люди просто найдут другой способ транспортировки.

– Понимаю, – согласился Худ. Он задумался на мгновение. – Генерал, то, что вы предлагаете, подвергнет моих людей огромному риску. Вы просите, чтобы они приблизились к составу в открытую, на виду ваших солдат.

– Да, – сказал Орлов, – именно это я и прошу.

– Не соглашайся, – шепнул Худу Роджерс.

– А что, на ваш взгляд, наши люди должны будут сделать, добравшись до состава? – спросил директор Опцентра.

– Захватить столько груза, сколько они смогут переправить за пределы нашей страны, – ответил Орлов. – Представить его международному сообществу как доказательство того, что все происходящее является делом рук не законного правительства России, а горстки могущественных преступников.

– В том числе министра Догина?

– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал Орлов.

– Почему?

– Потому что могу проиграть, а у меня есть жена и сын, – ответил Орлов.

Худ перевел взгляд на Роджерса. Тот, похоже, по-прежнему был настроен решительно против российского генерала. И Худ не мог осуждать его за это. Орлов просил слишком много, предлагая взамен только свое слово.

– Сколько времени потребуется вам на то, чтобы установить связь с поездом? – спросил Худ, прекрасно сознавая, что эвакуацию "Бомбардира" затягивать нельзя.

– Четыре-пять минут, – сказал Орлов.

Худ взглянул на часы на стене, ведущие обратный отсчет времени. Состав должен был оказаться в том месте, где его ждал "Бомбардир", приблизительно через семь минут.

– Больше времени я вам дать не могу, – сказал Худ. – Механизм уже приведен в действие...

– Я все понимаю, – остановил его Орлов. – Пожалуйста, не закрывайте линию связи, и я вернусь к вам, как только смогу.

– Хорошо, – сказал Худ, отключая микрофон.

– Поль, "Бомбардир" уже осуществил то, что было намечено, – взорвал рельсы или подготовил нападение на паровоз, – сказал Роджерс. – И мы, скорее всего, уже просто не имеем возможности что-либо изменить.

– Знаю, – сказал Худ. – Но Чарли Скуайрс не дурак. Если русские остановят состав и выйдут с белым флагом, он будет слушать. Особенно если мы им объясним, что надо ему сказать.

– Я рад, что ты готов поверить этим пьяницам, – с горечью промолвил Герберт. – Лично я не верю им ни на грош. Ленин строил заговор против Керенского, Сталин – против Троцкого, Ельцин – против Горбачева, и вот сейчас Догин строит заговор против Жанина. Черт побери, а Орлов тем временем плетет козни против самого Догина! Эти ребята любят исподтишка наносить удар в спину своим. Только представь себе, как могут они обойтись с нами.

– Если учесть, что альтернативой является вооруженное столкновение... – начал Лоуэлл Коффи.

– Нельзя также сбрасывать с чаши весов героическую натуру Орлова, – добавила Лиз Гордон. – По-моему, понятие чести имеет для него очень большое значение.

– Верно, – согласился Коффи. – Учитывая все это, получается, что риск в пределах разумного.

– В пределах разумного, потому что вы двое сейчас не в Сибири, а просиживаете штаны здесь, в уютном кабинете, – возразил Герберт. – Героические репутации можно подстроить, как вам может подтвердить Анна, а что касается вооруженного столкновения, то, на мой взгляд, это лучше, чем кровавая бойня.

20

Эфиальт – афинский государственный деятель, выступал за демократизацию общества и разрыв со Спартой.