Таинственные следы

Праздник закончился под утро Танцем Братства; плясали все.

Перед восходом солнца роды разъехались.

На другой день, когда солнечный щит был уже высоко, я взял семь шкур убитых мною волков и пошёл к шатру Танто и Тинглит.

… Довольно долго стоял перед входом в типи, не зная, что делать, наконец решился сообщить брату о своём присутствии.

– Танто, разрешишь ли ты войти в шатёр своему младшему брату?

Я стоял, словно на раскалённых углях, как вдруг отклонился полог и выглянула Тинглит, Она, смеясь, силком затянула меня вовнутрь типи.

На медвежьих шкурах лежал Танто и играл ножом. Увидев меня, улыбнулся и притянул меня за руку к себе. Я упал возле него, а волчьи шкуры, которые были у меня за спиной, накрыли меня с головой. Танто смеялся всё громче и громче, дёргал меня за волосы и уши, но наконец прекратил возню и, усаживаясь, спросил:

– С чем пришёл ко мне мой младший брат?

– Я принёс тебе и Тинглит шкуры волков. Возьми их на память. Может, они иногда напомнят тебе обо мне.

– А куда ты собираешься? Почему шкуры должны мне о тебе напоминать?

– Я остаюсь на месте, брат. Но твои чувства перешли на Тинглит, и ты уже не захочешь видеть своего младшего брата.

Танто и Тинглит расхохотались так громко, что даже шкуры шатра задрожали. Успокоившись в конце концов, брат спросил меня:

– Слушай, Сат-Ок, говорил ли ты кому-нибудь то, что сказал мне?

– Нет.

– Ну так лучше никому не повторять этого, иначе всё селение будет над тобой смеяться. Братом моим ты останешься до конца жизни, и моё чувство к тебе никогда не изменится. Любовь к Тинглит – это одно, а к тебе – другое. Ты понял меня?

– Значит, мы будем видеться с тобой и вместе будем ходить на охоту?

– Ну конечно!

Я бросился тогда на шею Тинглит и закружился по типи. Мы зацепились за ноги Танто и свалились на него. Брат крепко обнял нас и прижал к себе.

Мы были счастливы.

8

Гитчи-Маниту, дай силу моим рукам,

Дай глазам моим зоркость горных орлов,

Чтобы выследил я своего врага,

Что скрывается где-то в густых камышах.

Однажды, когда я с моим другом сидел и не знал, чем бы заняться, к нам подошёл Танто.

– Пусть мои братья приготовят луки и томагавки. Завтра, перед восходом солнца, мы направимся к подножию Красных Скал охотиться на серого медведя. – Этой новости мы очень обрадовались и помчались к шатрам готовить оружие.

До Красных Скал нужно было ехать около двух дней, и мы заранее вывели из табуна своих коней, чтобы утром не терять на это времени.

Рано утром, когда в селении все ещё спали, я и Неистовая Рысь оседлали наших мустангов. Накануне мы получили от матерей мясной порошок – пеммикан, и теперь мешочки с ним привязали к сёдлам. Тауга, уже расставшийся со своей волчицей, почуял наш отъезд и тоже вертелся около нас, не отходя ни на шаг. Через несколько минут подъехал брат, мы взяли из шатров копья, сели на коней и гуськом, один за другим, поскакали по каменистой лесной дороге. Впереди, опустив нос к земле, бежал наш верный пёс.

Не останавливаясь, мы ехали целый день и только под вечер задержались у небольшого родника и решили здесь заночевать.

Хотя мы не ели с утра, прежде всего мы начали сооружать нукавап – шалаш, готовить топливо на всю ночь, разжигать костёр. И только потом принялись за еду.

Аппетит у нас был превосходный, и наши запасы быстро исчезали, чему также способствовал и Тауга. Мы его кормили, несмотря на летнюю пору; в селении этого бы никогда не случилось: летом собак у нас не кормят, они живут тем, что сами добудут в лесу; только зимой, когда собаки работают в упряжках, их кормят мороженой рыбой.

На следующий день мы двинулись дальше, старательно затушив костёр. Шалаш мы оставили: он может пригодиться другим охотникам.

Дорога поднималась вверх; нам всё чаще встречались большие скалы и причудливые нагромождения гранитных глыб. Через несколько часов езды мы заметили: в скалах преобладает ржавый цвет. Мы уже находились среди Красных Скал, в царстве серого медведя, шкуру которого хотел добыть Танто.

Сегодня мы пораньше разбили лагерь, чтобы лучше отдохнуть перед завтрашним днём. Завтра мы собирались выследить гризли.

На этот раз мы улеглись вокруг костра, закутавшись в волчьи шкуры, днём служившие нам сёдлами. Стреноженные мустанги стояли у огромной отвесной скалы и пощипывали на ней скудный мох.

Ночью мне приснился большой серый медведь. Он стоял у костра на задних лапах и передними тянулся ко мне. В течение ночи я несколько раз просыпался и снова засыпал, но только под утро медведь оставил меня в покое.

Восходящее солнце заглянуло нам в глаза и прогнало сон с век. Мы искупались в горном ручье. Его ледяная вода вернула упругость нашим мышцам.

Осмотрев оружие – оно могло теперь нам понадобиться каждую минуту, – мы двинулись дальше.

Впереди ехал брат, за ним я, а за мной Неистовая Рысь. Ехали молча и очень медленно, зорко всматриваясь в окружающие изломы скал. Наши неподкованные кони мягко и осторожно ставили ноги на острые камни.

Иногда перед нами выскакивал разбуженный кролик. Со зловещим карканьем пролетела стая ворон. И снова вокруг воцарилась тишина. Лишь изредка слышалось, как скатывался камень, сброшенный копытом лошади, или Тауга ворчал на спрятавшегося в нору горного суслика.

Мы приближались к пологому склону горы, когда бегущий перед нами пёс вдруг остановился, шерсть у него на спине и на шее поднялась дыбом, из горла вырвалось грозное рычание. Затем он бросился вперёд, и мы погнали коней за ним.

Пёс мелькал между скалами, как серая молния; мы, пригнувшись к шеям мустангов, мчались вперёд. Брат с боевым томагавком в руке скакал почти сразу за Таугой. Я и Неистовая Рысь, вооружённые короткими копьями, держались от брата на расстоянии длины копья.

Вдруг горную тишину нарушили выстрелы из оружия белых. Многократное эхо заметалось среди скал, как лиса в ловушке.

И тут же раздались человеческие крики и хриплый рёв раненого медведя. В голосах людей слышался смертельный ужас.

При звуках выстрелов мы задержали на миг коней, но когда раздались крики, мы поняли: там нужна помощь, так как смерть смотрит в глаза людей. Пусть это наши враги – сейчас их надо спасать от разъярённого медведя. В моём мозгу мелькнуло воспоминание: вот так когда-то мы с Танто спасали от раненого медведя врага нашего племени Вап-нап-ао.

Поняв друг друга без слов, мы снова погнали мустангов, преследуемые одной мыслью: спасти людей перед лицом смерти.

Когда мы миновали последний выступ скалы, нашим глазам открылась картина борьбы.

Двое белых людей, юношей, как Танто, из последних сил защищались прикладами карабинов от когтей огромного медведя. Рядом, на большой глыбе, лежало, странно изогнувшись, тело третьего человека.

Времени на размышления не оставалось, белые слабели, у одного беспомощно повисла рука.

Тауга опередил нас, прыгнул сзади на шею медведя, впился в неё клыками и повис на звере. Медведь оставил белых и занялся новым, непредвиденным противником.

Напрасно Гитчи-Мокве пытался достать впившуюся в его шею грозную пиявку – Тауга ещё крепче сжимал клыки. В конце концов медведь опустился на передние лапы. Теперь псу угрожала страшная опасность-каждую минуту его могли достать огромные когти.

В этот миг подоспели мы.

Брат галопом промчался мимо медведя, желая нанести ему страшный удар томагавком по голове, но в этот миг конь споткнулся, и томагавк скользнул по черепу гризли, отсекая ухо.

Началась борьба. Ржанье коней, рёв медведя и наши окрики – всё смешалось.

Медведь поднялся на дыбы и тут под переднюю лапу ему вонзилось моё копьё. Гризли взмахнул лапой, и древко сломалось, как сухая веточка под мокасином мужчины.

Осатанев, зверь бросился на меня. Я был безоружен – с обломком копья в руке. Мой конь с тревожным ржанием взвился и рванулся в сторону. Передо мной мелькнула окровавленная пасть с двумя рядами острых зубов.