Страница 23 из 80
Во время хождений по джезказганским холмам молодой человек обнаружил на старых рудных канавах и выбросах множество следов, доказывавших, что медные залежи разрабатывались с древних времен...
Пройдет пятнадцать лет. Уже хорошо знакомый с историей этих мест, собравший множество научных фактов, Каныш Имантаевич напишет в одном из своих трудов: «Детальное изучение археологических памятников древней культуры, вероятно, позволит в будущем более обоснованно установить время появления и расцвета ее в этом районе. Пока лишь можно говорить об общей возрастной амплитуде в пределах от неолита до медно-бронзовой эпохи развития человечества (2500 — 3000 лет тому назад)».
Но идет только начало 1927 года, и молодой Сатпаев еще ничего не знает об этом. Он часами просиживает в библиотеках Москвы и Ленинграда. Интерес к историческим книгам вознаграждает его удивительными сведениями. Он обнаруживает, что еще греческие авторы Геродот и Страбон указывали: к северу и востоку от Аральского моря обитают кочевые народы «массагеты» и «саки», их страна изобилует медью и золотом. «Все предметы вооружения их — копья, стрелы и секиры изготовлены из меди». Предками каких народов были эти племена? Ясно одно — «земли, лежащие за Аральским морем» — это современный Казахстан и, в частности, Улутау-Джезказганский район.
«В песках Джетиконыра неподалеку от наших зимовий мы находили мальчишками множество медных стрел. Они были в хорошей сохранности, ржавчина их не тронула. Попадались нам даже медные кинжалы», — рассказывал Сатпаеву Рахмет Жаппасбаев, житель десятого аула Карсакпайского района.
В поисках свидетельств о древних рудокопах Джезказгана Каныш наткнулся однажды в библиотеке на книгу «Дневные записки путешествия капитана Николая Рычкова в киргиз-кайсацкой степи в 1771 году». Некоторые записи этого своеобразного дневника привлекли внимание геолога.
«Мая 11-го дня, 1771 года.
...От сих мест начинается путь каменистыми горами, возвышающимися час от часу более, и в виду нашем приглянувшимися к хребтам горы Улы-Тау именуемой. Высокие холмы, кои лежат на поверхности сих славных гор и кои были видимы в самом дальнем расстоянии, представляли разная и приятнейшая зрелище глазам. Не столько высоты сих гор, сколько каменья, на поверхности их лежащие, делали затруднение путешествующим по ним. Наконец преодолели все трудности, достигли мы речки Тирсакана (Терисаккан. — М.С.), текущей из горы Улы-Тау. Там застигшая ночь принудила расположиться лагерем в 43 верстах расстояния от утреннего стана.
...Знатнейшие реки, выходящие из горы Улы-Тау, суть нижеследующие, — Улы-Карагай-Еланчик, Кенгир, Сары-Кенгир, Джизлы-Кенгир, на коей великое множество медных руд, копанных древними обитателями той страны, также находит признаки золотой и серебряной руды. Кенгири, хотя текут из разных мест, но потом, сообщившись все вместе, выпадают одиноким устьем в реку Сары-Су. При устье сих соединенных рек находятся славные развалины, именуемые Джуан-Ана, что значит «толстая мать». Там поныне видимо великое множество каменных развалин и других остатков древних зданий. Сказывают, что тут была столица Чингисхановых потомков, коих владение распространялось во всех пределах сея страны».
«Дневные записки» Николая Рычкова подтолкнули Каныша к дальнейшим поискам в библиотеках. Следующей находкой его была «Книга Большому чертежу», изданная в XVI веке в Москве. В ней также говорилось, что «из Улутавской горы протекали три реки одним прозванием Кандерлика. Две из них, соединяясь в одну реку, потекли в Сыр-Дарью, а третья в Сары-Су».
Это свидетельство невольно заставляло задуматься. Упомянутый в книге Кандерлик — это нынешний Кенгир, в этом не было сомнения, но почему говорилось о трех реках? Кара-Кенгир и Джезды, соединяясь между собой, действительно впадают в Сары-Су. Но о реках, которые, начавшись в Улутау, текли бы в Сырдарью, никто не слышал. По «Большому чертежу» их было две. Может быть, изменившиеся климатические условия преобразили их русла? А что, если когда-то здесь существовала богатая растительность и множество ручейков, текущих из лесов, давали начало десяткам рек? Раз воды много, то и жизнь другая. Потому здесь мог проходить большой караванный путь. Существовала высокая культура. В многочисленных копях разрабатывалась медь, и слава мастеров этого края распространялась на тысячи верст, вызывала поток товаров из глубин Азии — от китайского шелка до драгоценностей Багдада. Остатки поселений, развалины дворцов — разве они не свидетельствуют о былом расцвете?.. Прошло много веков. Горячий ветер, постоянно дующий из Голодной степи, и неостановимое движение песков в конце концов сделали свое дело. Растительность выгорела, постепенно исчезли леса. Пересохли ручейки, питавшие реки. И сами реки сначала изменили русло, а затем тоже исчезли. А это привело к оскудению обитателей края. Караваны перестали ходить этим путем, и ремесло постепенно зачахло. Но осталось как след, как памятник этому искусству название местности — Джезказган. И имя, не затерявшись в веках, дошло до наших дней...
Вот какие картины рисовались перед Канышем, когда он встречал упоминание об Улутау и его богатствах в старинных книгах.
Но последние 60 — 70 лет джезказганской истории казались Канышу грустной сказкой. Из документов он узнал, что первым вновь открыл это месторождение широко известный в казахской степи екатеринбургский купец второй гильдии Никон Ушаков. 10 ноября 1847 года он подал заявку Алтайскому горному правлению о найденной в джезказганских сопках медной руде. Через три года он арендовал эти сопки у казахов Кожас-Ибескинской волости за 400 рублей серебром. Богато окисленные руды стали возить подводами на далекие уральские заводы. В 1854 году к Никону Ушакову в качестве компаньонов присоединились Аникий Рязанов и Тит Зотов. Но троица все-таки не сумела извлечь большую выгоду из этого дела. До Урала было далеко, а на лошадях и верблюдах много не вывезешь. Словом, джезказганская медь оказалась не по зубам купцам. Компания вскоре занялась Нилды и Успенскими месторождениями вблизи Караганды и выстроила там Спасский медеплавильный завод. В Джезказгане Ушаков и К° не проводили никаких работ, ограничиваясь осмотром лежащих на поверхности кусков руды. Чтобы не потерять право на месторождение, компаньоны время от времени делали кое-какие разработки для отвода глаз.
Впоследствии купцы, так и не сумев как следует поставить добычу, продали Джезказган иностранным концессионерам за 260 тысяч рублей. Отныне его владельцем стало так называемое «Акционерное общество Атбасарских медных копей», организованное в Лондоне. Наряду с Джезказганом оно получило в аренду Ескульское месторождение железа, известковый карьер в Улутау и угольные копи Байконура. По данным геологического архива Джезказгана, эта сделка состоялась 29 мая 1909 года.
Но англичане появились здесь задолго до этого — они ковырялись в недрах степи целых три года. А еще в 1904 — 1905 годах специалисты-агенты так называемого «Сибирского синдиката» дважды побывали в Джезказгане и возвратились с обнадеживающими данными. Но английские дельцы не такой народ, чтобы, подобно русским купцам, очертя голову бросаться в погоню за фантастическими барышами. Эти всегда сначала все разведают, прощупают со всех сторон, подумают, зато потом вцепляются мертвой хваткой. Так было и здесь. В 1906 году в Улутау прибыла партия под руководством Уэста, крупного инженера-геолога.
Уже в самом начале разведочных работ англичане наткнулись на богатые жилы. В первых партиях руды, отправленных на выплавку, содержание меди колебалось от 6 до 32 процентов. Это были неслыханные раньше результаты. Не объявляя о них, иностранные специалисты продолжали разведку месторождения, одновременно занимаясь изучением возможностей выплавки меди здесь, в самом Улутау. Для этой цели в Джезказган направился английский инженер Гарвей. После возвращения в Лондон он выступил перед собранием акционеров с докладом, в котором доказывал, что медь можно получать на месте, не вывозя далеко джезказганскую руду, а в качестве топлива использовать байконурские угли. После этого сообщения интерес к Улутау со стороны английских дельцов особенно возрос. И в конце концов состоялась сделка об уступке месторождения «Акционерному обществу Атбасарских медных копей».