Таинственная незнакомка

— Соедините меня с советником уголовной полиции Пихоткой!

Хильда больше не оборачивается. Она и так знает, что человек в небольшой серой шляпе неотступно следует за ней. Сначала она думала, что это просто случайность. Потом она попыталась отвязаться от него. Но он больше часа прождал ее у парикмахерской. Теперь она идет без всякой цели. Она понимает, почему ее до сих пор не задержали. Ищейка надеется, что она выведет их еще на кого-нибудь. «Хоть бы не встретить никого из знакомых, — думала она. — Каждый, кто подойдет ко мне, попадет под подозрение».

Навстречу ей идет офицер-эсэсовец. Вот бы заговорить с ним! Пусть потом доказывает, что он ее не знает! Она чувствует усталость и поворачивает к дому, полагая, что там ее уже ждут, однако дома никого нет. Она ложится в кровать, но сон не идет. Раздумывать больше не о чем. «Бруно, — зовет она мысленно, — где ты?»

Советник уголовной полиции Пихотка не был склонен верить своему сотруднику. Гёбель его, конечно, заметила, иначе зачем было ей петлять? А жаль, ему бы так хотелось выйти на кого-нибудь из ее помощников.

Он отпустил человека, следившего за Хильдой, и занялся подведением итогов. Итак, что он имеет? Показания полуобезумевшего от страха человека, но и их не стоит сбрасывать со счетов. Он сообщил важные сведения. Но Пихотка все же не верил, что эта молодая женщина была главой шпионской группы. За ней должен стоять кто-то еще. Значит, надо заставить ее говорить.

«Даже если я и удостоверюсь в том, что она действительно является руководителем, бригадефюрер едва ли поверит мне. Из показаний следует, что группа работает уже несколько лет. У нее должна быть прямая связь с той стороной или, по крайней мере, была». Он вспоминает о взорванной рации и ускользнувшем от них радисте.

«За этим скрывается нечто несомненно большее. Этой Хильдой Гёбель мне надо заняться самому. Она знает больше, чем Левитцов. А я хочу знать все, что знает она. Она должна заговорить. Она заговорит».

Хильда видит у своего подъезда машину. В ней сидят двое в штатском. Один из них вылезает и подходит к ней:

— Вы Хильда Гёбель?

— Да, это я.

— Уголовная полиция. Вы арестованы.

Во время поездки никто не проронил ни слова. Эти двое доставляют Хильду в управление полиции. Там их с нетерпением ожидает Пауль Пихотка. Увидев ее, он чувствует разочарование. Эта худенькая женщина вряд ли чем-либо опасна. Он предлагает ей сесть и, листая документы, незаметно наблюдает за ней. Смотри-ка, эта баба сидит совершенно спокойно, как будто ей не из-за чего волноваться. Наконец он решает перейти в наступление:

— Вы обвиняетесь в предательстве, в том, что собирали информацию и передавали ее врагу. Мы располагаем неопровержимыми свидетельствами, подтверждающими эту вашу деятельность. Вас может спасти только чистосердечное признание. Не пытайтесь вводить меня в заблуждение, я имел дело и не с такими, как вы. Вам понятно?

Ответа нет. Молодая женщина молча смотрит на него, на ее лице — ни тени страха и волнения.

— Фрейлейн Гёбель, вы должны благодарить бога, что оказались у меня, а не на Принц-Альбрехт-штрассе, в гестапо. Я обходительный человек. Так что лучше не создавайте мне дополнительных трудностей. Вам понятно, в чем вас обвиняют?

И снова в ответ молчание. Он говорит резче:

— Кто ваши осведомители, ваши сообщники?

— У меня их нет, — отвечает она ровным голосом.

— Детка, так не пойдет. С конспирацией пора кончать. Игра в прятки вам не поможет. Господин фон Левитцов уже заговорил, и он будет говорить дальше, он скажет все. Он изобличает вас. Какой вам смысл покрывать его? Ведь вы о нем тоже кое-что знаете. Так расскажите?

Она даже не раскрывает рта.

Но Пауль Пихотка не теряет спокойствия. «Наверняка ее арестовали впервые, — думает он. — Ей еще не приходилось бывать в тюремной камере. Но в конце концов ей надоест разыгрывать передо мной Орлеанскую деву. У меня есть время». Но тут он вспоминает о бригадефюрере и приходите неистовство:

— Вы просто ненормальная личность! Не думайте, что вам удастся пробудить во мне симпатию. Вы совершили самое страшное преступление, какое только можно себе представить. Наши доблестные солдаты не щадят своей жизни на фронте. А вы всаживаете им нож в спину! Вы знаете, что сделали бы с вами ваши соотечественники?

— Да, это по вашей части — расправляться с беззащитными женщинами и детьми.

— Довольно! Бесстыжая баба! — Пихотка вскакивает, снова садится, не в силах сдержать гнев. Он хотел вывести ее из спокойного состояния, а вместо этого разозлился сам. — Гёбель, предупреждаю вас, — начинает он тихо и угрожающе, — сегодня у нас первый допрос. Мы продолжим наши беседы до тех пор, пока я не узнаю все, что меня интересует. И вы заговорите, поверьте мне. Итак, какие поручения вы давали господину фон Левитцову?

— Он же вам все рассказал.

— Я хочу услышать это от вас!

— У меня плохая память.

— Ничего, Гёбель, ничего. У нас есть много методов, способных освежить вашу память. Левитцов назвал нам даже имя вашего радиста.

«Он лжет, — думает Хильда. — Удо даже никогда не слышал о Томасе».

— Скоро мы устроим вам очную ставку с Иоганном Меллентином.

Неужели они схватили Томаса? Она смешалась, но ничем не выдала своего смущения. К счастью, Пихотка продолжает говорить, угрожая и хвастая своей осведомленностью. «Под фамилией Меллентин Томас жил в дачном поселке, — размышляет тем временем Хильда. — Значит, полиция знает его только по этим данным. В его новых документах стоит другое имя. Нет, на эту приманку им меня не поймать. Они знают только о Левитцове и обо мне. Больше ни о ком. И они больше ничего не узнают».

— Сначала все думают, что они могут воспрепятствовать ведению дела, если будут давать ложные показания или молчать. Но вы знаете, Гёбель, хорошо смеется тот, кто смеется последним. До сих пор последними всегда оказывались мы. У всех, кто считал нас глупее себя, мы отбили охоту смеяться. И если вы сегодня не желаете говорить, Гёбель, вы заговорите завтра или послезавтра. Но вы заговорите!

Он приказывает увести ее, а сам остается за письменным столом, размышляя об этом первом безрезультатном допросе и не желая сознаваться самому себе в собственной беспомощности. Он не знает, как заставить эту женщину подчиниться его воле. Некоторое утешение приносит лишь мысль о том, что в ее лице он, возможно, имеет дело с руководителем группы. «Я должен больше знать о ней. Я должен нащупать ее слабые места». Он поднимает телефонную трубку и приказывает привести на допрос советника.

— Ну, — произносит он, глядя на совершенно опустившегося за эти дни человека, — что вы еще припомнили? Рассказывайте. Иначе я расспрошу вашу начальницу. Фрейлейн Гёбель горит желанием выложить все до последнего.

Удо фон Левитцов с недоумением смотрит на советника уголовной полиции. Впервые со дня ареста ему удается рассуждать логически. Он понимает, что Пихотка лжет. Хильда не из болтливых. И тут Левитцов пугается. Только теперь до него доходит, что ее схватили на основе его показаний. Теперь уже ничего исправить нельзя, но он впервые пробует оказать своему противнику сопротивление. Он молчит.

— Говорите же! — кричит Пихотка. Он уже понял, что допустил ошибку. Но то, что даже этот безвольный человек заупрямился, приводит его в бешенство. — Не испытывайте мое терпение, — грозит он, — или вы хотите лишить себя последнего шанса, Левитцов?

— Я все сказал.

— Да? Тогда я вам скажу, господин советник. Я вам не верю. Вы сами поставили себя в такое положение, и еще посмотрим, удастся ли вам из него выбраться. Единственный путь — рассказать все начистоту.

Удо фон Левитцов сидит молча, опустив голову.

— Не желаете? Тогда я вам расскажу, кто вам все это подстроил. Не знаете? Нет, не Гёбель. Вы сами, господин фон Левитцов, вы предали сами себя. Мы задержали вас только потому, что при вас была английская валюта. В нашем распоряжении был лишь единственный донос. Один высокопоставленный чиновник подозревал, что ювелир надул его. Возможно, этот чиновник обещал ему валюту, а заплатил немецкими марками и вместо золота получил позолоченную подделку. Поэтому мы и начали следить за ювелиром, за этим ничем не примечательным старичком. Мы взяли его магазинчик под наблюдение, поймали его с поличным на спекуляции и зажали в тиски. Так он стал работать на нас. Он был только подсадной уткой. Его лавка стала ловушкой, которую поставили мы. И кто же в нее попадается? Элегантный господин фон Левитцов с бумажником, туго набитым фунтами. Ловушка захлопнулась, вы попались. Но мы знали только о валюте. Вы сами были так любезны, что преподнесли нам в подарок рассказ о шпионаже. Сидите спокойно, мы в самом деле вам признательны. Мы долго разыскивали вас и ваших приятелей. И поэтому теперь вам придется рассказать все, что вам известно о Гёбель и обо всех остальных.