Страница 46 из 68
Гвендел по — прежнему периодически доставал из тайника серебряный череп, а поздним вечером засыпал в ожидании очередного пророческого сна. Но сны не шли. Только недавно ему приснился какой — то мятеж. Непонятные люди бежали, скакали и что — то кричали. Лишь пару раз он различил слово «Мятеж». И на этом сон закончился. Мятеж в Каркеле? Но что всё это значит? И к чему бы такой неконкретный сон? Или это был вовсе не пророческий сон, навеянный созерцанием серебряного черепа, а оказался самым обычным сном, которые Гвенделу снились, время от времени. Тогда нечего его и разгадывать. Нет там ничего. Просто сейчас все ждут, чем же закончится каркельский мятеж и кто кого одолеет. Вот и сам Гвендел думает об этом, а потому и снятся такие сны.
Но в эту ночь Гвенделу приснился настоящий сон. В смысле — настоящий пророческий сон. И тоже про мятеж. Только не в Каркеле, а у него в Снури. Во главе заговорщиков, к удивлению Гвендела, оказались бароны Бастер и Пузен, оба ставленники лоэрнских кланов. Гвендел удивился не тому, что лоэрнцы решились на заговор, здесь как раз ничего странного не было. Удивило снурского графа другое. Ведь Бастер с Пузеном друг друга недолюбливали. Это еще мягко сказано. И каждый из них стремился к личному лидерству. Но двух равноправных вождей в заговоре, да еще и с такими несносными характерами, быть не могло. А приснившийся сон говорил об обратном.
Гвендел, долго не мог встать с постели, переваривая приснившееся. Верить ли всему этому? И еще, что ему, оказывается, показалось странным, и о чем Гвендел только сейчас обратил внимание. Барон Пузен в этом сне поддакивал барону Бастеру. И это Пузен! Если бы было наоборот, Бастер слушал Пузена — то тогда еще можно было не очень сильно удивиться. Но сейчас все было наоборот. Почему?
Пузен получил один из лучших снурских замков по прямому указанию короля. Это понятно: ведь он был мужем сестры барона Табура, в то время возглавлявшего личную королевскую сотню. Но два года назад его величество со скандалом прогнал Табура, заменив его на барона Шогена. С тех пор барон Табур так и не получил никакой придворной должности, но тем не менее всегда считался человеком, которому Пургес доверял. Да, он воровал, но кто же в Лоэрне не ворует? И чем влиятельнее человек, тем ворует сильнее. Табур имел множество любовниц, на которых тратил большие деньги. Пургес к таким слабостям относился тоже хорошо, даже в открытую говорил, что он завидует таким вот ловеласам. Не известно, на самом деле завидовал или нет, но местные ловеласы не чувствовали на себе королевской немилости.
Зато прошлым летом произошел неприятный случай с королевскими гвардейцами. Полтора их десятка, кстати — все хаммийцы, в одном из трактиров поссорились с неполным десятком наемников. Те были сильно пьяны, зато хаммийцы только собирались повеселиться. Чувствуя себя в явном превосходстве, как в численности, так и в физическом состоянии (наемники, говорят, уже еле держались на ногах), хаммийцы затеяли ссору. Слово за слово, брань за брань, все схватились за мечи. Восемь еле стоящих на ногах против пятнадцати трезвых. Шестерым хаммийцам удалось убежать. Шестеро были убиты, а трое остались калеками. Наемники потеряли одного убитым и двоих ранеными.
Говорят, когда известие дошло до Пургеса, он, вызвав Шогена, закатил целую истерику. А Шоген в ответ выложил королю все свои доводы. Все пятнадцать хаммийцев были приняты в личную королевскую сотню еще при бароне Табуре. Шоген напомнил королю, что он дважды пытался прогнать самых нерадивых гвардейцев, но каждый раз сам король ему в этом отказывал. Пургес помнил эти два случая. Оба раза за хаммийцев заступались верные ему придворные, приводя какие — то доводы. Да какие там доводы! Заплатили тем придворным, вот и бросились к королю заступаться за хаммийцев. И он, Пургес, принял сторону этих придворных. А всё почему? Потому что не хотел слишком сильного возвышения Шогена. Вот и сдерживал его по таким мелочам. А сейчас это все аукнулось. Шоген — то оказался прав.
Но Пургес не мог открыто в этом признаться. Значит, надо или гнать Шогена или находить виновного на стороне. А таким виновным мог быть только тот, кто в свое время принял в королевскую сотню таких неумех. Барон Табур. С того времени влияние клана Табура стремительно пошло вниз. И барон Пузен, как сейчас вспомнил Гвендел, стал заметно тише. А влияние барона Бастера, наоборот, только усилилось.
Что же получается? Если верить сну, а не верить в них пророческие сны повода ни разу не давали, сейчас в его графстве организуется заговор во главе с Бастером и в качестве пристяжки Пузеном. Выходит, и предыдущий сон был о том же. На что рассчитывают заговорщики? Его убить, а Бастеру занять графский престол? Но отдаст ли Пургес графскую корону Бастеру? Тот был родственником одного из влиятельнейших лоэрнских аристократов. То есть шанс был и шанс неплохой. Вот только Пургес, как всегда, мог поступить неожиданно. Он мог отказать своему придворному по причине боязни усиления его клана. Отказать и передать графскую корону в руки более слабого клана.
А что может стать с заговорщиками? Пургес отправит их на плаху? Это вряд ли. Или пожурит, может, сильно отругает, даже погрозит опалой, но все кончится тем, что в лучшем случае, крайними король назначит мелких сошек. Впрочем, может пожертвовать Пузеном, чтобы показать всем, что он не потерпит заговорщиков. Ведь сегодня те убьют Гвендела, а завтра другим захочется свергнуть и самого Пургеса. Но Бастер выкрутится.
Теперь оставалось дождаться нового сна и узнать, что конкретно задумали заговорщики. Свою погибшую личную полусотню Гвендел давно уже восстановил — спасибо собранным налогам, правда, теперь у него было всего тридцать солдат вместо прежних пятидесяти. Теперь денег у него хватало. И еще он мог рассчитывать на стражников Лафета.
Но новый сон так и не приходил, а тем временем в городе появились основные действующие лица из числа новых баронов. И солдат у них в этот раз было как никогда много. Значит, их замки оказались почти оголенными, оставленные под защитой лишь ополченцев из крестьян. И Гвендел начал заметно нервничать. Шутка ли — численность сил вероятных заговорщиков уже в несколько раз превышает число верных ему людей.
В очередную ночь ему приснился новый сон. Какой — то дворянин объезжал дома новых баронов и уточнял детали заговора. Но этого человека Гвендел видел впервые. И лишь в самом конце сна неизвестный дворянин возвратился, судя по всему, в свой дом. К удивлению Гвендела, он, всмотревшись в лица сопровождающих дворянина людей, узнал в них солдат, что сопровождали пиренского графа Бертиса, приезжавшего в Снури.
Так, значит, душой заговора является Пирен! Ах, Черный Герцог! Теперь понятно, почему и Бастер и Пузен на это решились. Иметь за своей спиной поддержку не только своих кланов, но и Пирена, вполне достаточный аргумент для участия в заговоре. Вот откуда так много солдат у заговорщиков! Пирен дал им денег для найма дополнительных сил.
А ночью пришел еще один сон. Совсем коротенький. Гвенделу приснилось, что к нему в спальню врывается несколько десятков заговорщиков. С обнаженных мечей некоторых из них капает густая темно — красная кровь. Солдаты расступаются, и вперед выходит барон Бастер, а за ним следом появляется и барон Пузен. Оба зловеще улыбаются. А затем Бастер приказывает: «Убейте его!». Двое ближних солдат подбегают и вонзают Гвенделу в грудь свои мечи. Все начинает кружиться, переворачиваться и вот уже Гвендел парит над всеми присутствующими в его спальне, а на его ложе он видит знакомое, забрызганное кровью тело. Заговорщики покидают комнату, оставив его и мертвеца одних. А затем дверь осторожно приоткрывается и внутрь комнаты проскальзывает тот самый пиренский дворянин. Он осматривается и уверенно движется в угол спальни, останавливаясь перед одной из стен. Затем нажимает потайную пластину, открывается ниша, где лежит его серебряный череп. Пиренец хватает его и прячет под плащом. И Гвендел просыпается.
Уже раннее утро, заговорщиков нет, хотя в этом сне все происходило ночью. Значит, скорее всего, его зарежут следующей ночью. И заберут серебряный череп. Вот, значит, почему так активен был Пирен все эти годы. Черный Герцог каким — то образом прознал про его артефакт и решил им завладеть. Потому — то в свое время и Эймуда наслал на Снури, намереваясь после падения города войти в него, как союзник, и найти череп. И граф Бертис подставив его под ларскую сотню, хотел убить двух зайцев: покончить с Ксандром и убрать его, Гвендела. Пятидесяти пиренским гвардейцам, действуя внезапно, было вполне по силам убить Гвендела на обратном пути.