Страница 47 из 63
— Но почему?
— Чтобы их не подкупили. Или чтобы не шантажировали. Да мало ли чего. Поэтому никто к ним не побежит за защитой и помощью, никто не будет совать толстые кошельки.
— Вот оно что!
— Ну, ты по — прежнему хочешь попасть в первый десяток?
— Теперь не знаю.
— А если бы и хотел. И если денег имел бы сотню или две золотых, все равно не попал бы. Туда за деньги не берут. Ты думаешь, один такой умный, кто захотел быть в первом десятке? Таких, как ты, знаешь, сколько было? Выбирать будет сам король. От меня только зависит, кого из моего десятка порекомендовать, не более того. Последний раз дело было еще весной прошлого года. Тогда командир приказал каждому десятку подобрать лучшую кандидатуру. Девять десятков — девять человек. Из них король сам выбрал одного. Поэтому, если хочешь, чтобы в следующий раз я назвал тебя, то за это заплати — ка мне четыре золотых.
— Но я теперь не знаю.
— А ты знай. Определяйся, чего ты хочешь. Хочешь в первую личную королевскую десятку — плати четыре золотых. Выберу от моего десятка тебя, а уж там дальше все зависит, сможешь приглянуться королю или нет. А если не будет желания туда идти, то за то, что я тебя не выберу, тоже мне заплати четыре монеты.
— И так и этак — четыре золотых?
— Да, парень, ты сам разговор затеял…
Этот разговор у Лайса был два месяца назад и с тех пор он больше его не заводил. Десятник тоже его не поднимал. Причина здесь простая: пока в первом десятке вакансий не было, то и разговора об интересах Лайса не происходило. Вот как освободится одно место, так Лайсу нужно будет говорить десятнику, хочет он в сотню или нет. И готовить четыре золотых.
Лайс тогда, два месяца назад, не очень — то поверил Ноксону, что солдаты из первого личного десятка не имеют отпускных дней. Следил за воротами, ходил по кабакам, думая найти кого — нибудь из них там. Ведь те солдаты могли воспользоваться каким — нибудь тайным выходом из замка в город, но никого не увидел и ничего не разузнал. Похоже, в самом деле, солдаты из первого десятка живут безвылазно на королевской половине замка.
Время от времени в закрытый дворик королевской половины въезжали кареты с закрытыми окнами. Сопровождением этих карет как раз занимались солдаты его сотни. Несколько раз случай сопровождать такую карету выпадал и его десятку. Лайс на правах старшего солдата вызвался сам лично ехать и узнал, кто же был в каретах. Один раз в ней оказался портной, вызванный для пошива одежды для господ королевских солдат. И два раза были жрицы любви. Первый раз он их упустил, те доехали до городского рынка и растворились среди толпы. Дело было утром, как раз многие хозяйки спешили за свежими продуктами.
Ко второму случаю Лайс подготовился основательно. Его парни были расставлены на основных местах возможного движения кареты, его напарник и помощник по делу священной мести Грейт поселился в доме на центральной улице столицы, утром просыпался рано, седлал коня и ждал. Жрицы любви возвращались после ночной работы уже утром, вот утром он и ждал. Проезжая мимо одного из своих людей, Лайс сделал знак рукой, один из его парней тут же бросился к Грейту, который почти догнал карету, но держался на расстоянии. Запомнить девиц в лицо и проследить, куда они направятся, труда ему не составило.
А дальше шло уже по накатанному пути. Появившись в женском заведении, найти нужных девиц было не трудно. А узнать некоторые подробности, щедро за это приплатив, было столь же легко. Девицы подтвердили информацию, сообщенную Лайсу десятником. Королевские солдаты действительно из замка не выходили, а все необходимое им доставлялось прямо в их комнаты. Жаль, очень жаль. Лайс ведь рассчитывал выследить кого — нибудь из солдат первого десятка и придушить его, подстроив всё либо под несчастный случай, либо под простой грабеж, закончившийся убийством сопротивляющегося солдата. Возникла бы вакансия, а дальше Лайс попытался бы стать счастливым обладателем места в личном десятке короля. Но ничего не удалось. Но Лайс не падал духом, рано или поздно он добьется своего и убьет Тарена.
Так прошла зима, наступила весна 1003 года по эре Лоэрна. О выступлении каркельского виконта Алареса против Ларска Лайс узнал от своего десятника. И узнал совершенно случайно. Ноксон в этот вечер пригласил в трактир Лайса и нового солдата своего десятка — хаммийца Исасу. Это уже был второй хаммиец в их десятке. Процесс заполнения хаммийцами вакансий в личной сотне короля шел полным ходом. Хаммийцы быстро богатели на землях Лоэрна, и найти двадцать четыре золотых монеты для уплаты взятки для зачисления в привилегированную сотню для многих из них было не очень — то сложно.
Шли они в сотню отнюдь не из — за жалованья, ведь оно составляло два золотых в месяц. Решение отдать разом сумму своего будущего годового жалованья выгодным быть не могло. Выгода была в другом. Пользуясь своим новым положением, налаживая связи с нужными людьми и пользуясь своей клановой сплоченностью, хаммийцы, попавшие в личную королевскую сотню, с лихвой возвращали потраченные деньги уже в первые месяцы существования в своей новой ипостаси. Действовали они как всегда сплоченно и нагло. Каждый вновь зачисленный в сотню солдат — хаммиец тянул вслед за собой еще несколько человек, родственников, друзей или подельников. А чтобы резко возросший спрос удовлетворялся предложениями самих вакансий, следовало образование этих вакансий ускорить.
Вот и зачастили случаи исчезновения или гибели королевских солдат. Лайс догадывался, кто действовал так, ведь так поступил и сам Лайс, когда решил пробиться в сотню. Но тогда действовал именно он, а сейчас его же методы могли в любой момент обратиться против него самого. И через несколько дней после того вечера в трактире, Лайс почувствовал, что началась охота за ним самим. Вероятно, хаммийцы посчитали его не очень опасным человеком, даже где — то слабым, а место старшего солдата в десятке должно было показаться весьма заманчивым. Сегодня хаммиец солдат, завтра правая рука десятника, а затем, глядишь, каким — то странным образом место десятника освобождается. И командир их сотни, вначале решительный и разгневанный, вдруг становится покладистым человеком. Все зависит от того, сколько заплатить. А подсидеть место старшего солдата становится совсем просто.
Вначале Лайс заметил, что кто — то рылся в его вещах в казарме. Раньше такое хоть и редко, но бывало, поэтому он не придал случаю значения. Три дня спустя во время тренировки лучников рядом с Лайсом пролетела случайная стрела. Если бы он в тот момент не дернулся из — за залетевшей в рот шальной весенней мухи, то, возможно, стрела нашла бы свою цель. Но тогда он тоже еще не понял, что это была отнюдь не случайность. Но прозрение наступило быстро — через три дня после случая со стрелой. Он накануне встречался в трактире» Черная бочка» с Грейтом. Его напарник был одет как обычный горожанин. Даже меча при нем не было, чтобы не привлекать чужого внимания. Лайс как раз сообщил своему напарнику, что поиск путей выхода на солдат первого десятка ничего не дал. А раз так, то Грейту и парням можно будет возвращаться в поместье и возобновить прерванные занятия.
Грейту это не нравилось, он недовольно морщился. Это и понятно, столичный город давал гораздо больше свободы в своих поступках. А теперь снова сидеть в этой дыре и проводить учебные бои и тренировки. Но приказ Лайса — закон, Грейт это понимал. Понимал, морщился и не возражал. Закончив разговор, Лайс покинул трактир, оставив Грейта одного допивать свое вино, а затем расплатиться. Тот так и хотел сделать, подозвав для расчета слугу. Но одновременно с подбежавшим слугой за столик к Грейту подсело двое незнакомцев, чей внешний вид выдавал в них хаммийцев.
— Слушай, иди отсюда, — грубо прогнал один из них слугу. А затем, глядя наглыми глазами на Грейта, сказал:
— Красавчик, хочешь заработать? Я плачу две серебрянки.
— И что надо сделать?
— А, так, пустяк. Отравить или зарезать одного. Хотя зарезать мы сами можем. А ты нет. Потому что баран.