Страница 45 из 65
К нему приходили маститые поэты и эмигранты-табачники, прогоревшие дельцы и отставные генералы, просто путешественники и люди, плывшие за сотни миль, чтобы передать письмо из подполья. Его работой, его нечеловеческой духовной щедростью гордились даже те, кто осуждал его кажущуюся медлительность.
Он всегда одевался в черный костюм и носил черный галстук. Ему исполнилось тридцать пять лет, его волосы еще более поредели, а глаза смотрели с грустной улыбкой.
Кубинцы Тампы и Кайо-Уэсо передавали друг другу рассказы о нем. Диего Висенте Техера, поэт и социалист, восхищенно писал:
«Только те, кто говорил с Марти, знают всю силу очарования, которая может быть заключена в человеческой речи».
Один из венесуэльских писателей, отвечая на вопросы газетчиков, сказал:
— Разговор с ним стоит месяцев чтения.
Он по-прежнему был готов писать для всех и обо всем, не считая зазорной ни одну тему. Конечно, он излагал свою точку зрения. Она могла нравиться или нет, но это была его точка зрения, которая интересовала читателей на всем континенте, и поэтому, когда Мануэль Меркадо широко открыл для него страницы мексиканской «Эль Партидо Либераль», спрос на газету возрос.
Его знали уже не только как дипломата и журналиста. Академия наук и изящных искусств Сан-Сальвадора избрала его своим членом-корреспондентом. Но он был и оставался прежде всего мамби и еще раз доказал это, когда филадельфийский журнал «Мэнуфекчурер», открыто высказывая точку зрения банкиров и промышленников, опубликовал статью «Нуждаемся ли мы в Кубе?».
Сочинения на подобную тему и раньше появлялись на страницах «солидной» прессы Соединенных Штатов. Но эта статья не ограничилась доводами «за» и «против» аннексии Кубы. «Мэнуфекчурер», а следом за ним и перепечатавшая статью газета «Нью-Йорк ивнинг пост» объявляли кубинцев «изнеженными, неспособными и ленивыми людьми», столь долго подчиняющимися испанскому гнету из-за отсутствия «зрелой силы и самоуважения».
Протест Марти, направленный 21 марта в редакцию «Нью-Йорк ивнинг пост», огорошил редакторов. Развязному тону борзописцев из «Мэнуфекчурер» кубинский изгнанник противопоставил обоснованную критику политики США, ясно показывая различие между бесстыдной алчностью янки и светлым стремлением Кубы к свободе.
«Вряд ли найдется кубинец, сохранивший хотя бы смутное представление о чести, который пожелал бы видеть нашу родину присоединенной к стране, где руководители общественного мнения относятся к кубинскому народу с предубеждением, присущим безмерному самохвальству или крайнему невежеству.
Труженики кубинцы восхищаются нацией, добившейся невиданной до сего времени свободы, но не доверяют темным силам, которые, как микробы в крови, начали в республике свое дело разрушения. Они не могут искренне поверить в то, что культ индивидуализма, преклонение перед богатством и слишком длительные и шумные восторги по поводу страшной победы[46] позволяют считать Соединенные Штаты образцовой страной свободы.
Мы, кубинцы, не являемся «народом жалких бродяг и аморальных пигмеев», как пишут о нас и о других народах Испанской Америки наглые писаки. Страдая под игом тирании, мы всегда боролись за свободу, как мужественные люди, а иногда поистине как титаны. Мы были разбиты, но мы все же продолжаем борьбу.
В нашей стране после войны хозяйничают преступники, нашу страну превратили в вертеп; герой и философ в ней голодают, а хищники из метрополии утопают в роскоши; честный крестьянин, разоренный войной, которая с первого взгляда может показаться бесполезной[47], молча вернулся к плугу, хотя в свое время он сменил этот плуг на мачете; тысячи людей, изгнанные из своей страны после поражения революции, учились управлять собой и создавать нацию. Разве все это дает право «Мэнуфекчурер» называть нас «женоподобным народом»?! Эти «слабосильные юноши» однажды уже восстали против деспотического правительства, тогда как «страна свободы» задерживала корабли восставших, помогая врагам свободы. Эти «слабосильные юноши» умели подчиняться дисциплине, спать на голой земле, питаться кореньями, сражаться, не получая никакого вознаграждения, побеждать врага и героически умирать. Эти «женоподобные» кубинцы не испугались своего деспотического правительства и, не таясь, в течение недели носили траур по Линкольну.
Свободолюбие, годы борьбы против тирании, характер, закаленный на Кубе и в изгнании, способствовали развитию у кубинца навыков к самоуправлению. Требуя уважения к законам свободы, он без страха и сомнений выбил меч из рук самых прославленных полководцев, претендовавших на захват власти[48]. Политический уровень развития кубинца ничуть не ниже уровня гражданина Соединенных Штатов.
«Мэнуфекчурер» заканчивает свою статью словами: «Их попытки к восстанию были настолько слабы, что больше походили на фарс». Репортер осмелился назвать «фарсом» нашу войну, которую в свое время иностранные наблюдатели называли «великой эпопеей», осмелился назвать «фарсом» уничтожение рабства, провозглашенное в первые дни свободы! Своими руками мы сжигали родные города, наши женщины носили одежду из коры деревьев, десять лет мы вели борьбу. Новое поколение достойно своих отцов, и только смерть может заставить кубинцев прекратить борьбу за независимость».
«Нью-Йорк ивнинг пост» вынуждена была поместить этот сгусток гнева. Издатели газеты отлично понимали, что в случае их отказа протест опубликует и к тому же подаст как сенсацию любая другая газета.
Дождь поздравлений пролился над Фронт-стрит. Марти отпечатал статью из «Мэнуфекчурер» и свой ответ на нее отдельной листовкой и постарался, чтобы весь тираж этих желтоватых листков нашел читателей. Подписи под все поступавшими поздравлениями, рассказы друзей и впечатления от встреч с соотечественниками позволяли ему точно знать, кто и как реагирует на статью. И он отметил, что бедняков честь Кубы волновала куда больше, чем богатых.
Клеветническую статью из республиканского «Мэнуфекчурер оф Филадельфиа» перепечатала демократическая «Нью-Йорк ивнинг пост». Так политики обеих ведущих партий ответили на очередную неудавшуюся попытку Блейна купить сахарный остров у Испании.
Трогательное единодушие старых соперников нисколько не удивило Марти. Он уже давно был убежден, что хозяевами США являются не победившие партии, а монополии.
Марти считал, что это именно так, хотя, по мнению «неподкупной» американской прессы, последние президентские выборы продемонстрировали полное торжество демократии. Разве было что-либо предосудительное в том, что республиканец Джей Гульд ссудил своему кандидату несколько миллионов? Разве новый президент не показал себя истинным слугой народа, заявив в послании к конгрессу: «Земля должна принадлежать тому, кто ее обрабатывает»?
«Это хорошая доктрина, — саркастически писал Марти о болтовне Гаррисона, — как бы применить ее к железнодорожным компаниям, которые пожрали всю страну и самого Гаррисона водрузили на президентское кресло?»
Его беспокоили откровенные призывы к экспансии, «Континент наш, и волей или неволей он должен покупать все наши товары!» — вопили конгрессмены. «Мы, мы хозяева от Арктики до Антарктики!» — вторили сенаторы. И, тревожно прислушиваясь к этой зловещей какофонии, вглядываясь в нависшую над Кубой угрозу, Марти жадно искал новые признаки ощутимых перемен в настроениях кубинцев на острове и в эмиграции.
Нужно было точно уловить момент, когда усталый от прежней войны остров мог бы снова напружинить мускулы. И, осмысливая десятки и сотни фактов, на первый взгляд, быть может, совершенно не связанных между собою и даже противоречивых, Марти приходил к выводу, что передышка идет к концу.
Молодой рабочий класс Кубы объединялся для борьбы. Табачники создали «Рабочий альянс», официальным органом которого стала газета марксиста Ройг-и-Сан-Мартина «Эль Продуктор». «Альянс» выступал за независимость, и большинство рабочих организаций острова поддерживало его позицию. Готовясь к войне, рабочие вели интенсивную конспиративную работу.
46
Потерпев поражение в войне с США, Мексика потеряла значительную часть своей территории.
47
Марти имеет в виду Десятилетнюю войну 1868–1878 годов.
48
Марти имеет в виду, по-видимому, смещение Сеспедеса с поста президента.