Страница 12 из 88
Сорвавшись с места, будто цепной пес констебль внимательно осмотрел плохо освещенный закуток, пыльную поверхность земли и старые испещренные дырами стены двух домов-близнецов. И только тщательно изучив тупик, затем обратился к Стенли:
- Внешне он был цел? - и, заметив на лице собеседника замешательства, инспектор тут же пояснил - Простите, Стенли, я выразился не совсем точно: я имел в виду труп юноши.
- Да, безусловно, - без промедления откликнулся Смотритель. - Ни единой царапины или шрама. Да и в кармане нашлось пару суонов, стало быть, не ограбление. Местный знахарь осмотрел его внимательнейшим образом, никакой зацепки, как и с мистером возницей. Я вот тогда и подумал, что происшествия эти очень похожи... Одной ночью... Внезапно... И у обоих сердечко не сдюжило. Не правда ли, слишком много совпадений. Что же его смогло так напугать, вот в чем большой вопрос?
До последней фразы констебль слушал собеседника в пол уха, но когда тот вновь завел шарманку про внезапный испуг, не выдержал:
- Скажите, Стенли. Почему вы считаете, что юношу напугало что-то неживое?
- Ну как же... это же очевидно, - в голосе полицейского мелькнули нотки откровенной обиды.
В один миг он оказался у правой стены и указал на землю и начал рассказывать:
- Смотрите же, вот здесь и здесь. Это явно следы женских туфелек. Ночью они были совсем свежие, такие, как от ботинок умершего. И еще вот здесь... - Смотрящий переместился к левой стене и продолжил: - Она прошла вот здесь, по краю, словно чего-то опасалась. А здесь что-то обронила. Воришка, видимо, хотел поднять, но она заметила его. И никаких иных следов...
- То есть вы считаете, что хрупкая девушка уж точно никак не могла напугать юного вора? - Джинкс захотел улыбнуться, но в последний момент передумал. Это могло оскорбить полицейского в его рвении.
Но как оказалось, тот и не думал отступать от своей смелой версии.
- Безусловно. Я много думал, и вот что пришло мне на ум. Если бы вора напугал человек или какое другое существо, девушка тоже лишился бы чувств. Правда, все могло быть совсем иначе...
- И как же?
- А что если ту, что мы считали хрупкой девицей, вовсе таковой не являлась, - вкрадчиво, почти шепотом, произнес Стенли.
- А кем же она являлась? - искренне удивился мистер Форсберг.
Но Смотрящий так ничего и не ответил, а лишь растерянно пожал плечами.
- Не знаю. Я всю голову сломал. Только ничего на ум не приходит.
Проследив за полицмейстером, Джинкс ощутил, что его вновь разрывают на части непреодолимые противоречия. Вроде бы, все сходилось, и события действительно могли происходить так, как предположил Стенли. Только здравый смысл никак не хотел одобрить нарисованную картину - слишком уж все было предсказуемо... Впрочем и смерть Фрита казалась вполне простой и объяснимой.
Если бы только не было того странного сна!
Присев на каменную ступень перед входом в заколоченную дверь, Стенли уставился в полумрак узкой улочки, обреченно произнес:
- Я чувствую, что схожу с ума. Этот юноша просто не выходит у меня из головы. Только закрываю глаза, а его лицо передо мной.
Не зная как утешить служителя закона, констебль отошел в сторону и отвернулся. Трудно представить, что такой крепкий и мужественный человек мог в одночасье обмякнуть, превратившись в беззащитное создание.
- Спасибо за помощь, Стенли. А теперь, идите домой. Вам просто необходимо отдохнуть. А мне - побыть одному и все взвесить.
Смотритель молча кивнул. Его понурый силуэт быстро исчез в узких переулках домов, оставив мистера Форсберга одного.
Воспринимать смерть постороннего человека как собственную трагедию, прямой путь к душевным страданиям и расстройствами разума - данную аксиому молодой инспектор запомнил навсегда еще с институтской скамьи. Только избежать этой участи было гораздо сложнее, чем виделось на первый взгляд. Место преступления, как водоворот затягивало каждого, кто хоть раз оказывался здесь - и тогда на плечи служителя закона ложилась не только ответственность, но и боль, и отчаянье тех трагических обстоятельств, которые вихрем врывались в его размеренную жизнь. Многие не выдерживали, ломались, и необязательно сразу, а, к примеру, как Стенли, через долгие годы службы. И это было неизбежно!
Джинкс грустно вздохнул. Мысли возникли сами собой.
' Настоящее безумие. Подумать только, иду на поводу у собственного ночного кошмара. Пытаюсь отыскать следы там - где их не может быть по определению. Зачем? Собственная блажь или желание выискать истину?' - ответа не нашлось. - 'Всеединый, кажется, я схожу с ума', - растирая уставшие глаза, инспектор вернулся к своей работе.
Стоило еще раз тщательно осмотреть место происшествия - так, как учили в университете. Без тени сомнения и оглядок на противоречия.
Шаг за шагом, Джинкс измерил периметр - никаких зацепок, только следы, внезапно появляющиеся и исчезающие возле стены каменного дома и крохотные, почти кукольные отпечатки у самого угла.
- И не надоело капаться в человеческих трагедиях? Имейте хоть какое-то уважение!
Услышав за спиной чужой голос, констебль заметно вздрогнул. Отпрянув к стене, он резко обернулся. В узком переулке, преградив единственный выход, стоял стройный мужчина с черной повязкой на лице. Мистер Форсберг сразу узнал его. Именно этот мрачный тип утешал молодую мисс у Старого кладбища.
2
Спотыкнувшись о последнюю ступеньку, Кайот выругался и, поставив подсвечник на небольшой стеклянный столик, зябко поежился.
Комнатка была небольшой, но невероятно уютной. Стены, украшенные старинными гобеленами, обволакивал приятный малиновый свет, источаемый парой пузатых ламп, а в дальней части комнаты у камина, стояло большое кожаное кресло.
- Скажи, Рун почему мы предпочитаем дню, ночь? - поинтересовался из полумрака мужской голос.
Вопрос явно застал гостя врасплох:
- Не знаю.
- Ночь скрывает недостатки таких как мы, - пояснил голос.
Кайот кивнул, так и не решаясь пройти внутрь.
- Здесь достаточно прохладно. Даже я чувствую этот вездесущий сквозняк. Огонь не греет, и вообще обстановка не очень, - пояснил голос. - Располагайся.
Гость еще немного помялся у входа, но все-таки подошел к камину, осторожно прикоснувшись к спинке кресла. Огонь за кованой преградой приятно потрескивал, извиваясь ужом, но действительно не грел, словно все тепло из него высосала неведомая сила.
Осторожно повернув кресло, Кайот уставился на пустую спинку.
- Присаживайся, - учтиво предложил голос. - Извини, что не могу предложить легкого вина. Тебе сейчас не помешало бы ощутить приятный, слегка терпкий аромат, как раз в тон разговора...Но на нет, как говориться. Так что придется пить прокисшее. И разговор видимо будет соответствующим.
Только теперь Кайот поднял голову и посмотрел на огромную кабанью голову, чучело которого немым стражем застыло над камином. Смоляные глаза убитого животного смотрели поверх гостя. Видимо и после смерти, животное сохраняло непреклонность перед жестокой судьбой. Из открытой пасти выглядывали крохотные обломанные клыки и глубокие рытвины шрамов - было очевидно, что зверь проиграл в бою, недооценив хитрого противника.
- Зачем они пришли? - обратился к чучелу Рундо. - Мы ведь исправно оплатили дань. Ответь: чего им нужно?
Комната наполнилась тишиной. Голос не спешил давать ответ, а Кайот не мог скрыть своего волнения.
- Да, давненько я не видел главу Отрешенных таким встревоженным. Ты действительно сильно обеспокоен, - сочувственно произнес голос.
Глаза гостя и чучела встретились. Крохотные пуговки стеклянных буркал, казалось, смотрели сквозь Кайота, не замечая его.
Не выдержав, Рундо отвел взгляд.