Страница 16 из 16
Я даже не помню, как въехал на Пальметто и двинулся дальше, и лишь благодаря чистейшей случайности утренний поток машин не расплющил меня, как заблудившегося опоссума. Добравшись до работы, я немного успокоился, достаточно д ля того, чтобы придать лицу убедительное выражение. Но ручеек тревоги вновь зажурчал в подсознании, уже на грани паники.
К счастью для жалких остатков моего душевного равновесия, мне не пришлось долго предаваться собственным мелким заботам. Я еще не успел заняться привычными утренними делами, когда меня отвлекла влетевшая в лабораторию Дебора со своим новым напарником Дуарте на буксире.
— Так, — сказала она, словно продолжая прерванный разговор, — значит, у этого типа должен быть послужной список. Из ниоткуда такое не берется, правильно? Что-нибудь наверняка уже бывало раньше.
Я чихнул и захлопал глазами. Не самый обстоятельный ответ. Но поскольку я был погружен в собственные горести, понадобилось несколько секунд, чтобы понять, в чем дело.
— Мы говорим об убийце детектива Клейна? — уточнил я.
Дебора нетерпеливо выдохнула.
— Блин, Деке, о чем еще, по-твоему, я могу говорить?
— О НАСКАР, — ответил я. — Если не ошибаюсь, в выходные состоялись большие гонки.
— Не строй из себя черт знает что! — отрезала она. — Мне нужно знать.
Я мог бы заметить, что выражение «черт знает что» больше подходит человеку, который, ворвавшись в кабинет к брату утром в понедельник, забывает даже поприветствовать его и поинтересоваться, как прошли выходные. Но я хорошо знал, что Деб не терпит никаких намеков на рабочий этикет, а потому решил воздержаться от комментариев.
— Наверное, ты права, — согласился я. — Такие штуки обычно являются завершением долгого процесса, который начинается совсем с другого… сама понимаешь. С ситуаций, которые привлекают к человеку внимание.
— С каких? — полюбопытствовал Дуарте.
Я помедлил. Почему-то мне стало неловко, наверное, меня смутило присутствие постороннего; я в принципе не люблю об этом говорить, даже с Деб, это слишком личное. Я постарался заполнить паузу, схватив салфетку и вытерев нос, но оба продолжали заинтересованно смотреть на меня, как две собаки в ожидании лакомства. Ничего не оставалось, кроме как двинуться дальше.
— Ну, — сказал я, бросая салфетку в мусорное ведро, — чаще всего такие люди начинают, например… с домашних животных. В детстве. Лет в двенадцать. Они убивают собачек, кошек и все такое. Э… просто экспериментируют. Ищут правильное ощущение. Ну и… сами понимаете. Кто-нибудь из членов семьи или сосед находит мертвое животное. Тогда парня ловят и арестовывают.
— И появляется первая запись, — сделала вывод Деб.
— Возможно, — подтвердил я. — Но если наш друг действительно вписывается в схему, такое могло происходить в детстве, и им занималась инспекция по делам несовершеннолетних. Следовательно, материалы дела конфиденциальны. Нельзя просто взять и попросить судью выдать тебе закрытый документ.
— Все лучше, чем ничего, — энергично заметила Дебора. — А теперь подскажи, как развить тему.
— Деб, — запротестовал я, — у меня нет ничего… — Я снова чихнул. — Кроме простуды.
— Блин, неужели ты не можешь придумать какую-нибудь зацепку?
Я посмотрел на нее, потом на Дуарте, и ощущение неловкости усилилось, смешавшись с раздражением.
— Как?!
Дуарте пожал плечами.
— Деб говорит, ты вроде как профилировщик-любитель, — сказал он.
Я удивился и слегка разозлился: какого черта Дебора проболталась Дуарте? Мой так называемый талант по составлению психологических портретов — нечто глубоко личное, им я обязан непосредственному общению с социопатами наподобие самого себя. Но Дебора все-таки проговорилась, поскольку, возможно, доверяла Дуарте. Во всяком случае, деваться было некуда.
— А, да, — наконец выдавил я. — Mds о menos[7].
Дуарте покачал головой:
— Это что, да или нет?
Я посмотрел на Деб, и, честное слово, она ухмыльнулась.
— Алекс не говорит по-испански, — пояснила она.
— О…
— Алекс знает французский, — продолжила Деб, глядя на него с грубоватой нежностью.
Мне стало совсем неловко, поскольку я совершил грубую ошибку, предположив, будто всякий житель Майами с кубинской фамилией обязан говорить по-испански. Однако благодаря этому я получил еще одну подсказку, отчего Деборе нравился ее новый напарник. Она учила в школе французский, бог весть почему, хотя мы росли в Городе, где на испанском говорили чаще, чем на английском, а французский был бесполезнее прошлогоднего снега. И хотя в Майами становилось все больше гаитян, они говорили на креольском, который походил на французский не больше, чем на китайский.
И вот Деб нашла родственную душу, и, несомненно, они привязались друг к другу. Бесспорно, нормальный человек почувствовал бы теплый прилив радостного удовлетворения при мысли о том, что у сестры благоприятная ситуация на работе, но речь-то шла обо мне, а я ничего не ощутил. Кроме раздражения и тревоги.
— Ну, bo
Дебора перестала смотреть на Дуарте с тошнотворной нежностью.
— Блин, — произнесла она, — я не могу просто сидеть и ждать у моря погоды.
— Возможно, и не придется, — заметил я. — Почти уверен, он нападет еще раз.
Деб долго смотрела на меня, прежде чем кивнуть.
— Да, — согласилась сестра, — я тоже в этом уверена. Она покачала головой, взглянула на Дуарте и вышла.
Он последовал за ней, а я чихнул.
— Gesundheit[9], — сказал я самому себе, но лучше мне не стало.
Глава 8
В течение следующих нескольких дней я снова занимался охотой на «хонду». Каждый вечер я, немного задержавшись на работе, намечал себе очередной адрес и отправлялся туда на машине, если идти пешком оказывалось слишком далеко. Я возвращался домой, только когда становилось уже совсем темно и невозможно было ничего разглядеть, проходил мимо семейного стола и запирался в ванной, не говоря ни слова, с каждым вечером все более удрученный.
На третий вечер интенсивных поисков я вошел в дом в поту с головы до ног и понял, что Рита смотрит на меня, оглядывая сверху донизу, словно пытается обнаружить какой-то изъян. Я остановился и спросил:
— Что?
Она подняла глаза и покраснела.
— Ничего… просто уже поздно, и ты весь мокрый… я подумала… правда ничего.
— Я бегал, — объяснил я, недоумевая, почему вынужден оправдываться.
— Ты же поехал на машине, — заметила Рита.
Мне показалось, она уделяет слишком большое внимание моим делам, но, возможно, такова одна из маленьких странностей брака, поэтому я предпочел не заострять на этом внимание.
— Я заехал на школьный стадион, — сказал я.
Рита долго смотрела на меня, ничего не говоря, и в ее душе явно что-то происходило, хотя я понятия не имел, что именно. Наконец она произнесла:
— Да, теперь ясно.
Она встала и прошла на кухню, а я отправился в долгожданный душ.
Может быть, раньше я этого не замечал, но теперь каждый вечер, когда я возвращался после «пробежки», Рита встречала меня тем же загадочным напряженным взглядом, а потом шла на кухню. На четвертый день этого странного поведения я последовал за ней и молча встал на пороге. Она открыла шкаф, достала бутылку вина и налила полный бокал. Когда она поднесла его к губам, я, незамеченный, попятился.
Я не находил в происходящем никакого смысла; неужели существовала некая зависимость между моим приходом домой в состоянии взмыленности и решением Риты выпить вина? Я ломал голову, пока принимал душ, но через несколько минут остановился на том, что недостаточно разбираюсь в сложной теме брака и человеческих взаимоотношений, а еще меньше — понимаю Риту, но в любом случае у меня есть и другие заботы. Найти ту самую «хонду» было гораздо важнее, а я пока не достиг еще никакого результата, хотя в этой сфере являлся специалистом. Поэтому я перестал биться над разгадкой тайной взаимосвязи между Ритой и Вином, сочтя это еще одним кирпичиком в сплошной стене разочарований, которая воздвигалась вокруг.
7
Более или менее (исп.).
8
Удачи (фр.).
9
Будьте здоровы (нем.).
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.