Божьи воины

Магики обрушились и накричали на моравца. Прежде чем приступать к лечению, воспользовались они метафорой, необходимо глубоко распознать болезнь, «Scire, – цитировали они Аристотеля, – est causam rei cognscere».[78] To, кем – либо чем – в действительности является Самсон, есть ключевой элемент. И – используя медицинские сравнения – секрет и инкогнито Самсона есть не только проявления, но и сам nexus, само ядро, сама сущность болезни, если болезнь должна быть вылечена, секрет надлежит раскрыть.

И его раскрывали. С жаром и пылом. И без видимого результата.

Тем временем Самсон успел подружиться со всеми магиками «Архангела». С Яном Бездеховским он часами дискутировал о Боге и Природе. С Эдлингером Бремом целыми днями стоял у реторт и перегонных аппаратов со словами «Solve et coagula»[79] на устах. С Теггендорфом обсуждал теории арабских хакимов и еврейских каббалистов. Со Щепаном из Драготуш просиживал над незнакомыми и крепко поврежденными манускриптами Пьера ди Абано и Кекка д'Асколи. С Йоштом Дуном изготовлял талисманы, которые затем оба испытывали в городе. С Радимом Тврдиком ходил к Влтаве за илом для изготовления големов. Для Бенеша Кейвала делал – как придурок – интервенционные закупки в конкурирующих аптеках.

Со всеми играл в карты, пил и пел.

Чародеи полюбили Самсона Медка. Рейневан не мог отделаться от мысли, что полюбили настолько сильно, что запустили в ход процессы, которые могли бы привести к расставанию с ним.

Двери, ведущие в occultum, раскрылись, и оттуда вышел Винцент Реффин Акслебен. Подобрав фалды черного одеяния, сел за стол, одним духом выпил фужер аликанте. Сидел в тишине и молчании, сам тоже не произнеся ни слова. Он был бледен и потен, пот прилепил ему редкие волосы к темени и щеке.

Винцент Реффин Акслебен гостил в Праге проездом. Из Зальцбурга, где жил, он направлялся в Краков с серией лекций в тамошней Академии. Из Кракова чародей намеревался ехать в Гданьск, оттуда же через Крулевец[80] в Ригу, Дерпт и Парну. Из того, что слышал Рейневан, последним пунктом путешествия Акслебена была Уппсала. Слышал он и другое. То, что Акслебен, хоть был он чародеем зажиточным, способным и знаменитым, не пользовался уважением, поскольку занимался неодобряемой многими некромантией и демономантией, а игры с трупами и злыми духами принесли ему во многих кругах общественный бойкот. Сплетни приписывали ему знание и умение пользоваться «Manusfortis», Рукой Силы, невероятно сильной чарой, которую можно было бросить одним движением руки. Слухи превращали Акслебена в одного из главарей и основного идеолога восточноевропейских вальденсов и сторонников учения Иоахима Флорского, связывали с ломбардской Стрегерией. Известны были также весьма близкие связи Акслебена с Братством Свободного Духа – чернокнижников «Архангела» весьма удивляло, что во время пребывания в Праге Акслебен пользовался гостеприимством у них, а не в доме «Под черной розой», тайной пражской резиденцией Братства. Одни приписывали это дружеским отношением Акслебена с Яном Бездеховским. Другие подозревали, что некромант проворачивает какое-то собственное дельце.

– О том, – Акслебен поднял наконец голову, повел по собравшимся взглядом, – чтобы вы отдали мне вашего Самсона навсегда, не может быть и речи, так?

Рейневан уже собрался ответить как можно резче, но его удержал тычок Шарлея. Некромант этого даже не заметил, ответ, казалось, он искал исключительно в глазах и лице Яна Бездеховского. Увидев ответ, поморщился.

– Ну ясно, понимаю. А жаль. Я б охотно с этим… субъектом еще побеседовал. Начитанный субъект… И очень любопытный. С прекрасной речью. Очень остроумный. Очень, очень остроумный.

– Браво, Самсон, – шепнул Фраундинст.

– Он его попотчевал, – шепнул Телесма, – Изумрудной Скрижалью…

– Вы не поверите, – Акслебен решил сделать вид, будто шепотков не слышал, – узнав, что он сказал мне, когда спал. Именно поэтому я сохраню это для себя, зачем болтать, если вы все равно не поверите. Скажу только, что, будучи в трансе, он дал мне несколько советов. Некоторыми я действительно попытаюсь воспользоваться, посмотрим, что из этого получится.

– Эрудит и полиглот с физиономией дебила, – продолжил он немного погодя, когда покончил с аликанте. – Он угостил меня – кроме всего прочего – длиннющей цитатой из «Божественной комедии». Напомнил, чтобы я не поддавался искушениям и суетности. Чтобы помнил, что все есть суета сует и ни одна провинность не останется безнаказанной. Хотя из чародеев Данте и встречает в Раю Альберта Великого,[81] но Микеле Скотто, Гвидо Бонатти, Азденте,[82] наказанные за некромантию, пребывают в Четвертом Рву Злых Щелей Восьмого Круга Ада.

Они стенают там и рыдают, истекают бурными слезами, а сатана, претворяя в жизнь предписанные муки, сворачивает им шеи и головы задом наперед, поэтому слезы стекают у них по задницам, между ягодицами, милая перспектива, а? А декламировал мне это, надо добавить, ваш Самсон с чистейшим тосканским акцентом.

Щепан Драготуш и Шарлей обменялись усмешками и многозначительными взглядами. Акслебен покосился на них обведенными кругами глазами, дал Тврдику знак, что ему снова можно наполнить кубок.

– В какой-то момент, – заявил он, – у меня мелькнула мысль: а что, если это дьявол? Само воплощение дьявола? Ха, не говорите, что у вас не возникала такая мыслишка. Ведь это истинно дьявольский фокус, прямо из учебника: объегорить, одурачить, обмануть видимостью, Diabolus potest, как говорят классики, sensum hominis exteriorem immutare et illudere.[83] Он может сделать это различными способами, например, преобразовав сам орган чувств, то есть наш глаз, примешав что-либо в глазное вещество, из-за чего предмет, на который мы смотрим, мы видим таким, каким того хочет демон. Об этом писали много лет назад Бонавентура, Пселл, Петр Ломбардский, писал Вителон, писал Николай Большой из Явора, не помешало бы вспомнить произведения перечисленных.

– Болван, – шепнул Фраундист, Акслебен снова сделал вид, что не слышит.

– Однако я утверждаю, – он подчеркнул свои слова ударом пальцем по столу, – что мы здесь не имеем дела со случаем демонической одержимости. Вмешательство демонов в человеческую жизнь возможно и случается довольно часто. Мы видели достаточно, чтобы в этом не сомневаться. Но это явление, согласное с волей Творца, который допускает его ad gloriae sue ostensionem vel ad peccati poenitenciam sive ad peccantis correccionem sive ad nostram erudicionem.[84] Сам по себе демон не является исполнителем. Демон это incentor, excitator, impellator, пособник, возбудитель, стимулятор, он усиливает спящее в нас зло и подталкивает на злые деяния нашу грешную натуру. А я… я, – докончил он, – не нахожу ничего злого в человеке, которого вы поручили мне исследовать. В нем, я знаю, это звучит смешно, нет даже признаков, крупиц зла. Впрочем, я вижу по вашим лицам, что вы и сами пришли к такому же выводу. И вижу четко выписанное еще одно: колоссальное желание, чтобы я признал свое поражение. Признал себя побежденным. Согласился с тем, что ничего не добился. Да, признаюсь: я потерпел поражение, я ничего не добился. Вы удовлетворены? Прекрасно. Тогда пойдемте в какую-нибудь корчму. Я проголодался. С последнего посещения Праги я только и мечтаю, что о здешних кнедликах и капусте… Что у вас за мины такие? Я знал, что вас обрадует мое поражение.

– Да что вы, мэтр Винцент, – неискренне улыбнулся Фраундинст. – Нас беспокоит другое. Если вы были не в состоянии понять сущности явления…

78

Знать и понимать – равносильно познанию причин (Аристотель, «Вторые аналитики»)

79

«Растворяй и сгущай» – основные алхимические действия: превращение твердой материи в жидкую (растворением в жидкости) и жидкой в твердую (выпариванием)

80

Кенигсберг

81

Альберт из Колоньн (Кельна) – Альберт фон Больштедт, немецкий богослов и философ

82

Микеле Скотто – астролог XIII в., Гвидо Бонатти – астролог XIII в., Азденте – сапожник-предсказатель

83

Дьявол может внешние органы человека преобразить и обмануть (лат.)

84

для демонстрации своей власти, для покаяния за грехи, для исправления грешных либо для нашего поучения (лат.)