Страница 4 из 16
Видимо Косте все-таки удалось задремать, потому что когда он открыл глаза, уже брезжил рассвет. Рядом с машиной мужчина заметил темный высокий силуэт. Открывать дверь было страшно…
Незнакомец, а это был мужчина в штормовке, с капюшоном на голове, постучал по стеклу. Константин очень боялся опять увидеть нечто безликое, и потому минуты две решался опустить стекло. Неизвестный постучал еще раз, и вдобавок поддернул капюшон так, что стали видны черты лица: заостренные, сухие, обладателю их было около шестидесяти лет, не сказать, чтобы красавец… Но вид мужчины доставил искреннее удовольствие Константину. Он тут же открыл дверь.
Наверное, все-таки вчера от переутомления привиделось, вот же стоит вполне реальный человек, с глазами, бровями, носом, ртом, морщинками. Уж это лицо запомнится Константину точно, в силу обстоятельств. В руках незнакомца была корзинка, на дне которой болтались несколько грибов. Обычная картинка для провинции.
- С прибытием! – голос мужчины был глухим и каким-то надтреснутым.
- Вероятно, вы ошиблись. Я просто проезжал мимо, - Костя упорно сопротивлялся тому, что ситуация, в которую он попал, далеко не ординарна.
- Здесь все мимо проезжают, а потом уехать не могут, - с полуулыбкой резюмировал незнакомец…
- Да, вот с машиной что-то, починю и все, - Костик повел рукой, но осекся, внезапно его душа похолодела: автомобиль стоял не на проезжей дороге, а прямо посреди поляны, поросшей травой.
- Не уедете, не сможете, - будто в ответ невысказанному вопросу молвил мужчина и представился: - Соловьев Александр Семенович, бывший вице-премьер компании «Сомус».
- Тот самый? – Костик ахнул, пару лет назад это была загадка, куда пропал вице-премьер крупной компании, а вместе с ним и ее ликвиды; пропавшего так и не нашли, компания сменила руководство, и едва держалась на плаву.
- Да. Я здесь двадцать два месяца, восемь дней. Можно сказать, обжился, хожу вот, грибочки собираю, - мужчина показал на корзину. – Сядем в машину, поговорим. Или может, ко мне, дом не далеко…
- Нет, - Константину было жутковато идти в город, похоже, стремящийся затянуть его в себя. – Лучше здесь.
- Ладно, - Александр Семенович первым открыл дверцу авто и сел за сиденье. – Хорошая машинка, у меня тоже такая была, цвет другой. За три месяца проржавела, развалилась по частям буквально… Моя дорога сюда была с другой стороны, а то увидели бы кучку металлолома.
- Но ведь можно что-то сделать? – Константин с надеждой смотрел на нового знакомого.
- Что? – в голосе мужчины не было ни безнадеги, ни страха, просто обыденность. – Позвонить можно только в черте города, коли номер вспомните. Обычного телефона. Не мобильного. Вам, скорее всего ответят. Но вот вспомнят ли?... Если пойдете по дороге, скоро вернетесь обратно.
- Почему? – Константин сжал виски пальцами. – Что это? Нелюди?
- Нет. Обычные люди. Причем люди, которых мы когда-то знали, но забыли. Мы просто не можем их вспомнить, - Александр Семенович вздохнул. – Это мое предположение, возможно, нам надо их вспомнить до тех пор, пока не забыли нас…
Костя всматривался в лицо мужчины, с ужасом замечая то, что было не видно на первый взгляд: его черты неуловимо почти менялись, будто по ним вели незримым ластиком, стирая по немного, по миллиметру.
- Заметили? Началось недавно, - проследив за его взглядом, сказал мужчина. – Забывают потихоньку. Почти два года держался. Знать бы, благодаря кому?
- А девочка? У нее же были глаза? – мысли бились в голове Константина пойманными птицами.
- Все возможно, - даже не удивился Александр Семенович. – Я, увы, не знаю, одинаковых ли людей мы видим, или разных. Но что тут уже полно таких, как мы, это точно. Блекнут со временем. Кто-то раньше, кто-то позже. Я перестаю их отличать от жителей города… Вас вот увидел вечерком из окна. Хотел окликнуть, но вы уже убежали… Ну, думаю, далеко не убежите теперь, все одно утром встретимся. Мы же как? Живем, суетимся, пробегаем по чужим судьбам, забывая лица, забывая родных… А они живут здесь, ждут нас, верят, что мы придем и вспомним… Это верно, что и нас забывают, кого-то через года, кого-то через два, три, десять… И мы тоже живем здесь, ждем…
Александр Семенович открыл дверь и вышел из машины. Его корзинка осталась стоять на сиденье машины. Костя смотрел вслед его согбенной фигуре, пока глаза не стало слепить восходящее солнце.
На пятый год проживания в городе на 280-м километре Константин стал замечать, что его лицо перестает отражаться в зеркале. За это время он вспомнил лицо тетки Вари – в этой реальности она была вполне здорова и молода; девушку, с которой когда-то был близок, а потом забыл; пару детских друзей, с которыми гоняли на велосипеде. И глазастую девочку. Она пришла тогда со своей матерью, готовящейся на операцию. Ее мать привела дочку, как образец. Твердила, что хочет именно такой разрез глаз. Видимо, поэтому они и врезались в память Константина.
Город стал выпускать Костю на более дальнее расстояние. Он ходил за грибами с корзиной Александра Семеновича, которого больше не встретил ни разу…
Мои шесть смертей
Я умерла...
Очередной раз. 18 сентября этого года, в возрасте 98 лет.
Смерть за мной пришла в образе мужчины, не старого еще, подтянутого, эдакого бывшего военного. Но я узнала ЕЕ - как всегда сухая теплая ладонь, кожа натянута перчаткой, еще чуть-чуть и захрустит, как пергамент, а кончики пальцев подрагивают, то ли от скрытого сочувствия, то ли от избытка энергии. Смерть протянула мне руку и...
Мне дан странный дар. Я помню все свои смерти. Живу с ними, этими воспоминаниями, сродняюсь, а потом опять ухожу, вцепившись в ставшие родными, пальцы. Когда помнишь первую смерть - это страшно, а потом... Потом привыкаешь. Вот вы боитесь поездки в лифте? Наверное, нет.
Впрочем, я уже увела вас от главного.
Первый раз я умерла в 1482 году, в Италии.
Мне было 34 года. Я звалась Джованной, считалась повитухой. Пока меня не пригласили принимать роды у мадонны Лауры, жены сеньора Джулиано.
Монна Лаура жила в браке уже десять лет, а не понесла ни разу. Это было большой бедой для богатого семейства. Наследство Джулиано переходило только по мужской линии, значит в случае смерти мужа (а он был намного старше монны Лауры) она, принесшая львиную долю средств, останется на положении бедной родственницы.
И вот, несчастная женщина, наконец, забеременела. Она тяжело ходила, толстела в талии буквально по часам, но глаза ее сияли счастьем. Наблюдали монну Лауру знатные лекари. Когда же начались схватки, послали за мной.
Монна мучилась с рассвета до рассвета. Под ее глазами залегли тени, волосы были склеены от пота, а дело не продвинулось ни на шаг. Наконец, лоно роженицы раскрылось. Я приготовилась принять дитя. Однако, пальцы мои не нашли ничего, кроме окровавленной плоти и нечистот тела…
Это сейчас я знаю, что есть такое понятие, как «ложная беременность». А тогда?... Это был крах. Крах жизни, надежды. В момент, когда я поняла, что мадонна Лаура пуста, моя душа почувствовала дуновение смерти.
Меня обвинили, что я скрыла дитя колдовскими методами, и продала его дьяволу. Тем более и несостоявшаяся мать умерла в тот же час, и не могла сказать, был ли ребенок или нет. Мое тело пытали в течение трех недель. Я была растерзана, уничтожена инквизиторами.
Когда меня вели на костер, я не чувствовала ничего, кроме облегчения, что еще несколько минут и мое бренное тело больше не будет чувствовать невыносимой боли. О, как я заблуждалась!
Огонь неистово жарил мои ноги, это было так страшно! Невыносимо! Я не могла извиваться, потому что была накрепко привязана к столбу. Я чувствовала запах горящей плоти, моей плоти. А потом мой слух пронзил жуткий рев. Мне было не понятно, кто может так переживать за меня, и исторгать такие нечеловеческие вопли, пока я не поняла, что это кричу я сама!