Страница 41 из 73
Баранова и Евсеева. Но все они взорвались позади машины. Да и Сычев опоздал. Машина
фыркнула и умчалась. Я успел заметить, что сидевшие в ней офицеры повернули головы,
пытаясь понять, откуда шла стрельба.
Мы поднялись и смотрели друг на друга в недоумении: как с такого близкого расстояния
не сумели подбить машину!
Вдруг совсем близко загудели моторы. Наверное, где-то недалеко стояла автоколонна.
Может, была какая-нибудь поломка, ее задержали, и вот она снова двинулась. Гул нарастал,
видно, машины быстро набрали скоро сть и вовсю мчались на выручку легковушке. Как бы
там ни было, но, приблизившись к месту, откуда мы только что стреляли, немцы подняли
такую стрельбу, что лес шумел как в непогоду. Но мы уже были далеко от дороги и
ускоренным шагом уходили прочь.
Километров пять отмахали и только тогда сели отдохнуть.
От разгоряченных лиц валил пар, во рту пересохло. Рубашки прилипли к телу.
Спустились к ручью, напились, и стало полегче.
- Верно говорят - дуракам счастье! - сказал Лев Астафьев.
Возбужденные, усталые, мы вернулись в свою землянку и, повалившись на нары, стали
обсуждать причины неудачи. Неправильно выбрали место для засады: в мелком кустарнике
нас легко можно было обнаружить издалека. Гранаты бро сали с большим опозданием. Надо
бро сать перед идущей машиной, а мы вслед ей...
- Не беда! - беспечно отмахнулся Леонид Баранов. - Так случило сь. У мо ста-то мы вон
как их расчехво стили! Подчистую!
- Победой у мо ста нечего кичиться, - возразил Петр Евсеев, - там мы напали на пьяных. А
были бы немцы трезвыми, еще неизвестно, чем бы все кончило сь.
- Петр прав, - поддержал я Евсеева.
Мы были крайне удручены неудачей, хотя потом оказало сь, что засада наша не была
безрезультатной.
На другой день я встретился с Сергеем Крисковцом, и он, загадочно улыбаясь, спро сил
меня:
- Михаил, это ваша работа с легковиком?
Но я сделал вид, что не понимаю, о чем он говорит.
- Так ты не знаешь, что вчера подбили немецкую машину?
И стал мне рассказывать, как неведомые партизаны громили врага.
Оказало сь, что тот легковик не дотянул даже до деревни. У него были про стрелены
шины на задних колесах, пробито боковое стекло, а самое главное - ранен офицер. Немцы
ругались. Всех в селе называли партизанами. Но расправляться с мирными жителями им было
некогда - срочно уезжали на фронт.
Весть о партизанах разнеслась по всему району. Она быстро обрастала легендами...
В деревне Великая Старина многие мужики были мастерами по изготовлению ободьев
для колес, дуг, бочек. Одним из таких мастеров был и Евлампий Гавлик. Я его уже знал.
Худощавый, среднего ро ста старик лет шестидесяти, он был не по годам подвижен. В
деревне считали, что он знает в лесу каждый пень. И вот как-то Евлан пустил слух, будто
видел партизан. В лесу их, по его словам, "темная хмара", и все со станковыми да ручными
пулеметами.
Однажды встретились мы, я и говорю ему:
- Дедушка Евлан, вы тут распро страняете слухи о партизанах, будто их "темная хмара".
Зачем это?
Дед лукаво улыбнулся мне и обычной своей скороговоркой ответил:
- Вишь, мил человек, видел я или не видел, то дела не касаемо. А только пущай те
супо статы сатанинские, полицаи да всяческие германские прихлебаи верят, что в лесах
народилась новая Красная Армия, да такая, что с нею и не совладать. Так оно и нам, про стым
людям, спокойней будет. Глядишь, менее беспутствовать будут ироды сатанинские, боязно
будет им руки-то распускать. Прав я, аи не прав? - И, приблизившись к самому моему лицу,
Евлан тихо добавил: - А касаемо вашей землянки, то ее почти от земли и не видно. Вот только
днем в ведрую погоду вы лучше не топите. А то смотрю как-то, а елка дымит в небо, как
труба самоварная. Вы больше по ночам обогревайтесь. Ну а если днем, то поманеньку,
сухими дровишками, чтоб дыму меньше. А вообще знай, дорогой товарищ командир,
случись на деревне какая тревога, враги против вас что удумают, Евлан бро сит свою хату,
пусть горит или в тартарары провалится, все бро сит Евлан и первым побежит упредить вас.
Спро сишь, почему? Да потому, что все понимаем так: вы тут о стались наша единая защита,
наша надежа. Без вас мы и вовсе о сиротеем. Вот так, мил человек, товарищ красный
командир.
* * *
Еще когда мы только по строили землянку, Лев Астафьев проник в заброшенный