Страница 8 из 12
Остановить машину можно было, только стреляя ей по колесам. После двух выстрелов «газик» остановился — в этой до крайности напряженной ночной суматохе был ранен один из сидевших в машине. К несчастью, рана оказалась смертельной. И возникло судебное дело, по которому охотинспектор Геннадий Медведев был обвинен в «превышении служебных полномочий»: применил оружие, когда, мол, реальной угрозы не было. То, что машина совершала наезд на людей при попытке ее задержать и являлась оружием столь же опасным, что и винтовка, судом игнорировалось. «Нельзя допустить, чтобы уважаемые личности — директор совхоза В. Домничев и главный инженер совхоза Л. Мантатов — могли решиться наехать на человека» — странные доводы для людей, отправляющих правосудие. Но итог разбирательства был таков: явные браконьеры отпущены с миром, а инспектор Медведев, определенный судом как «преступник, представляющий большую общественную опасность», получил пять лет строгого режима.
Уверенный, что действовал в полном соответствии с инструкцией и законом, Медведев обжаловал приговор. Пока дело его плыло по волнам судебных инстанций, «уважаемое лицо» — главный инженер совхоза «Память Борсоева» Леонид Борисович Мантатов снова попался на браконьерстве, причем на том же самом месте, в Кырменской пади. И опять останавливать его пришлось не иначе как выстрелами, теперь уже другому инспектору. Такой оказалась «воспитательная сила» суда.
Дело Медведева дошло до Генерального прокурора СССР, было изучено. И вот заключение: «Дело прекратить из-за отсутствия состава преступления… Данное дело является грубой ошибкой следственных и судебных органов».
Несут ли суд и следствие какую-нибудь ответственность за ошибки? Наверное, должны бы нести во избежание ошибок грядущих…
Что касается Медведева, то он, несмотря на все пережитое, вернулся на прежнюю службу, на нелегкий инспекторский хлеб. И за это ему спасибо, пост его нынче до крайности важен.
Но вот перед нами новое дело — как две капли воды похожее на иркутское. О нем мы расскажем в следующем номере.
На этот раз развязка драмы случилась под Усманью, городком в Липецкой области, широко известным производством махорки и еще тем, что соседствует он со старейшим в нашей стране Воронежским заповедником.
Заповедных границ и столбов с упреждающими надписями животные не признают.
У них свои тропы, свои законы передвиженья и обитанья. Олени и кабаны, например, выходят ночами на поле, большим языком входящее в массив заповедника. И браконьер тут как тут.
Способ добычи хорошо отработан. Автомашина «челноком» чешет поле. Попавшее в полосу света животное не спеша берется на мушку или вовсе без шума убивается скорым наездом автомобиля.
Заповедник, расположенный в густонаселенной сельскохозяйственной и промышленной зоне, в последние годы очень страдает от браконьерских набегов. Охрана заповедников работает в изнурительном напряжении. Для усиления ее пришли добровольцы, студенты-биологи из Воронежа.
В ночь на 26 сентября прошлого года инспекционный патруль — пять работников заповедника и три студента — отправился в зону, где браконьерство случалось особенно часто. Возглавлял группу охотовед Николай Митрофанович Комов.
После полуночи на поле, прилегающем к заповедному лесу, патруль заметил одну, потом еще две машины, совершавшие характерный, хорошо знакомый охране поиск животных с помощью фар. Это была слаженная, явно коллективная «работа»: машины сближались, расходились, снова сближались, шли параллельно.
Понаблюдав за охотой более получаса и размышляя, как преступников задержать, патруль занял позиции в двух местах, где машинам пришлось бы с поля выезжать на шоссе…
В первой из задержанных машин (это был служебный «Москвич» председателя Усманского горисполкома) было двое: за рулем шофер председателя Виктор Тарлыков, рядом — Иван Попов, шофер еще одного учреждения Усмани.
Оба пьяные. На сиденье автомобиля лежало заряженное пулей ружье. Остановив попытки сигнализировать светом из «Москвича» машинам на поле, патруль занял позицию для задержания этих машин. Кульминационная точка драмы приходится на 1 час 30 минут ночи. И все бы тут было в точности как в иркутской истории.
На сигналы остановиться одна из машин — микроавтобус «Кубань» все из того же исполкомовского гаража — резко прибавила скорость.
Находившийся на дороге Николай Комов успел отскочить, а студент, стоявший сзади него, закричал. Полагая, что сбит человек, Комов стреляет по колесам уходящей машины. В то же мгновенье вторая машина (светло-желтого цвета «газик»), нанеся телесное повреждение пытавшемуся ее задержать студенту Виталию Юшманову, быстро уходит. Все это длилось две-три секунды. Ночью. При обстановке, в какой, припомним, действовал Улдис Кнакис, в какой чаще всего приходится действовать охотинспекции.
Дальше события потекли медленней, но не менее драматично. Желтого цвета «газик» скрылся, а микроавтобус, проехав с полкилометра, остановился — оказалось, что рикошетом пуля задела одного из людей, сидевших в машине. Им оказался Николай Смольянинов, шофер горисполкома. Патруль немедленно оказал пострадавшему помощь и отправил в больницу. Ранение к числу тяжелых отнесено не было, и патрульная группа, явившись в милицию, попросила немедля взяться за поиски третьей машины.
Без труда было установлено, сколько в районе «газиков» светло-желтого цвета. В течение двух утренних часов было установлено также: все они, за исключением одного, находились ночью на месте. Отсутствовал в гараже лишь «газик» одного районного учреждения.
Его дождались к вечеру. Сидевший за рулем комендант учреждения Владимир Никонов при виде милиции и работников заповедника «растерялся и даже дал задний ход», но быстро оправился. Въехав во двор, он солидно сказал: «Не лезьте, не знаете, чья машина…»
И следствие у этой точки событий вдруг сразу увяло и действительно никуда «не полезло», несмотря на требования Комова и других участников патруля действовать по горячим следам.
Реальные возможности либо сразу исключить «газик» из событий минувшей ночи, либо серьезно его заподозрить были. Одна из них — сличенье следов от колес. Однако и шага к этим следам следствие сделать не захотело.
Между тем неожиданно, пожалуй, даже загадочно, на десятый день пребыванья в больнице, когда уже почти был на ногах, шофер Николай Смольянинов умер. Хирург В. В. Буянков на суде чистосердечно развел руками: «Неожиданный сеспис. Справиться не могли: пострадавший оказался аллергиком к примененным лекарствам».
После печальных вестей из больницы следствию неизбежно пришлось шевелиться. Шевелилось оно довольно долго — четыре месяца.
«Менее опытного» следователя сменил «более опытный», и угол зрения на события стал таким: никакого браконьерства, никакой незаконной охоты не было. Сентябрьской ночью на поле случайно, каждая по своим делам, оказались машины, принадлежавшие горсовету. А коли так, заповедный патруль и возглавлявший его охотовед Комов представали некоей разболтанной братией с карабином, стреляющей куда попало, в кого попало.
И вот собрался в Усмани суд.
Я много лет и хорошо знаю Николая Митрофановича Комова. В охране заповедника он всегда был опорой. Дисциплинированный, мужественный, до щепетильности бескорыстный, пришедший к профессии охотоведа по призванию, преодолев немало житейских трудностей. Охрану природы Комов всегда считал не только служебным долгом, но и делом человеческой совести. Так же как Улдис Кнакис, Комов не раз видел направленный в его сторону ствол ружья, ему грозили расправой, но, получая заданье на несомненно опасное дело, он никогда не сказал и, я уверен, даже не подумал: «А что, мне больше всех надо?»
Более подробно и точно так же характеризовал Комова коллектив заповедника. А общественный защитник, известный в стране биолог, преподаватель Воронежского университета Леонид Леонидович Семаго сказал на суде: «Мы в университете отдаем себе полный отчет: патрулирование по охране природы — дело опасное и ответственное. Комов относится к числу людей, которым можно доверить воспитание студентов. И мы ему полностью доверяем».