Мираж

   — На большой войне вы же были в гусарах. Приходилось рубить?

   — Там как-то не удавалось. Такие были странные атаки: «Ура», чуть разогнались, а противник уже в бегство. Но в гражданской было всё. Вы, Максим Павлович, ошибаетесь, утверждая, что в бою убиваешь незнакомца, против которого не имеешь никакого чувства злобы или ненависти. Ошибаетесь. Я так наполнена злом, что не осталось места больше ни для каких чувств. Я ненавижу каждого с той, красной, стороны. Они отняли у меня всё. За что они лишили меня родного дома? Лишили родины? Убили второго мужа. Он умирал от ран в Крыму в страшных мучениях. Я тоже там едва не погибла. Поэтому я в любую минуту готова убивать их. И рубить, и расстреливать, и колоть.

   — А Бог?

Она не успела ответить, а может быть, он не услышал — толпа закричала: «Ура! Приехал!» Мария счастливо улыбалась и тоже кричала. Совсем молодая красивая женщина. Ей всего 27.

Кутепов вышел на набережную, как всегда прибранный, как на парад, с довольной, хитроватой улыбкой. Штейфон подошёл с рапортом, и тут же толпа офицеров окружила их и подняла генерала. Его вносили в город на руках. Кричали: «Ура Кутепову!»

   — Ура Русской армии! — крикнул он в ответ. — Крепите дисциплину, господа, и тогда мы сохраним и армию, и Россию!

Многие сопровождали процессию с генералом, другие стояли на тротуарах восторженными зрителями, как Воронцов с Марией. Генерала несли совсем рядом с ними, и Воронцов приветственно махал ему рукой. Кутепов заметил его, и Максим Павлович прочитал на его лице: «Теперь ты видишь, что я прав?» Генерал перевёл взгляд на Марию, стоявшую рядом с Воронцовым, и лицо его словно туча заслонила. Нахмурился и отвернулся. Почему?

9

Появились приметы: если Кутепов утром появляется в лагере в дроздовской малиновой фуражке с белым околышем, а в тёплую погоду и в белой гимнастёрке, значит, у генерала прекрасное настроение; если в малиново-чёрной корниловской фуражке и с «ударными» черно-красными углами на рукавах — всё может случиться, как бывает, когда стрелка на барометре показывает «переменно»; если же в марковской чёрной с белым верхом, то сразу исчезай с глаз, иначе окажешься на «губе», а за что — найдёт.

Несколько дней подряд носил он марковскую папаху и всегда столовую миновал, не заходя. В один такой пасмурный апрельский день прошёл по лагерю, нарушений не заметил, но встретил Воронцова с газетой — капитан считал постыдным прятаться от начальника. Воронцов переложил газету в левую руку, правой отдал честь. Кутепов остановил его и спросил:

   — Какую газету читаете, капитан? Разрешите посмотреть. «Воля России»? Её в руки противно брать. Вот откуда у вас ненависть к нашему лагерю. Это ваши друзья расписывают то, как я бью офицеров палкой и вешаю на передней линейке? Вы видели в лагере виселицу?

   — Нет, ваше превосходительство.

   — Зачем же вы читаете этот клеветнический листок? И другим, наверное, даёте. Её бы разорвать и сжечь, но я не стану этого делать. Берите, читайте. Набирайте материал против меня и нашей работы.

Дальше не пошёл. Вернулся к себе. У дома на скамейке ждали Белов и Кривский. Штабс-капитан Белов был хорош тем, что всегда знал всё о всех. Например, можно было узнать у него, что вчера говорил о генерале Кутепове Штейфон, выпивая со своим адъютантом, к какой женщине в город ездит этот мудрый поручик Кривский. Но почему-то нельзя его спросить об отношениях Воронцова с Марией Захарченко.

   — У кого разговор короче? — поинтересовался Кутепов.

   — У штабс-капитана, — сказал Кривский.

   — Почему это вы так? — обиделся Белов.

   — Знаю. Старый разведчик.

   — Тогда заходите вы, штабс-капитан.

Денщик Самушкин заканчивал мыть полы, заторопился и быстро покинул комнаты. Генерал пригласил Белова в кабинет. У того был письменный донос:

   — Я, ваше превосходительство, записал, потому что здесь дело для военно-полевого суда — преступная агитация. Да и повторять такое мне совесть не позволяет.

Генерал прочитал донос на полковника Щеглова, распространяющего слухи о том, что Кутепов получает 200 лир в месяц, имеет стадо баранов и состоит пайщиком гарнизонной столовой. О Врангеле Щеглов говорил, что тот имеет мануфактурный магазин в Константинополе. Выражал недовольство порядками в армии, когда старшие офицеры должны служить рядовыми. Говорил, что большинство русских офицеров с высшим образованием служат в Красной армии.

Резолюция была короткой: «Генералу Штейфону. Арестовать, допросить, в случае подтверждения фактов предать военно-полевому суду. Кутепов».

   — И ещё, ваше превосходительство. Поручик Мохов распространяет слухи, будто советская власть объявила амнистию солдатам, и будто наши солдаты могут свободно ехать в Россию, и вы, ваше превосходительство, не имеете права их задерживать.

   — Господин Белов, — сказал Кутепов, разглядывая бумаги на столе, — в дальнейшем прошу подобную информацию докладывать полковнику Самохвалову, за исключением того, что касается лично меня. Мохова я вызову.

Разговор с Кривским был интереснее. Тот начал без вступления:

   — Ваше превосходительство, Александр Павлович, сегодня каждый понимает, что единственный талантливый, решительный и смелый полководец в русской армии — это генерал Кутепов. Ваши отношения с французским командованием показали, что вы ещё и блестящий политик. То, что Врангель считается Главнокомандующим, — недоразумение. Свою политическую бездарность он показал, будучи Правителем Крыма, а военную — Заднепровской операцией, Перекопом и вообще всеми своими попытками руководить действующей армией. Меня уполномочила говорить с вами группа офицеров. Почти все те же, что поддерживали вас весной прошлого года, когда уходил Деникин. Сегодня мы считаем вас единственным вождём армии, а в дальнейшем — Правителем, диктатором России. Французы собираются лишить Врангеля должности Главнокомандующего — вы займёте его место. Это — первый шаг.

Кутепов не умел возражать, когда ему о нём самом говорили хорошие слова. Но по делу пришлось не соглашаться.

   — Врангель нам сегодня нужен, Миша. Дело в том, что нам грозит расформирование. У Врангеля хороший штаб — Шатилов и другие. Сейчас он посылает миссию в славянские страны для переговоров о возможности перевода армии к ним — в Болгарию, Сербию... У меня пока таких возможностей нет... Сегодня мы без Врангеля не обойдёмся.

— Мы предполагали такой ваш ответ, и у нас есть другой вариант. По предложению офицеров армии здесь создаётся Рыцарский орден имени святого Александра Невского. Руководителем Ордена, конечно, будете вы. Лозунги Ордена: «Бескорыстное служение Родине», «Неустанная борьба с палачами народа русского и врагами христианства», «Беспрерывная работа над собой, борьба со своими дурными привычками и наклонностями». Принимать в Орден будем тех, кто проникнется задачами и целью Ордена, уверует в необходимость и спасительность этой идеи после того, как проверит себя. Никаких прав и преимуществ Орден не будет давать, лишь обязанности, и обязанности далеко не лёгкие. Почему мы выбрали Александра Невского? Мы считаем, что в его личности воплотился идеал и властителя, и гражданина, и воина, и христианина. Так же как и в вас, Александр Павлович!

10

Поручик Мохов считал, что ничем не заслужил такой ужасной казни: вечером в палатке, прежде чем лечь спать, надо обязательно осторожно поднять одеяло — не забрались ли туда змеи. Их выгоняли палками, шашками, а то и штыками.

Утром поднимали в 6 и гнали на какие-нибудь тяжёлые работы — носить, копать, строить... Еда — бурда, целый день ходишь полуголодный. Хорошо иногда благодетели, дальние родственники, присылают из Константинополя несколько лир — можно отправиться в город на рынок. Можно и не на рынок, если есть лиры. На набережной теперь — «Невский проспект Туретчины». В воскресенье — и газеты, и музыка, и, главное, женщины. И не все продажные. Но лир давно не было.