Мираж

   — И ты помолись, Леончик, — просила она. — Врангель ведь наш союзник.

   — Я же православный, а ты хочешь, чтобы я за католиков молился. Давай лучше Пушкина почитаем про спор славян между собою.

   — Твой Пушкин пошляк и бабник. Ревновал Свою жену, как последний мещанин. Знаю я то стихотворение: «кичливый лях иль верный росс». Ты — верный, а я — кичливая?

Приходилось прибегать к объятиям и ласкам.

   — Марысенька, пусть Бог спасёт твою Варшаву от красных. Я буду молиться за победу христиан над вероотступниками. Но Пушкина не брани. Скажи, что он хороший поэт. Мицкевич его любил.

   — Хороший, хороший. И ты у меня хороший, но зачем опять на фронт к своему Кутепову?

   — Мы же союзники. И я буду сражаться за Варшаву.

   — Без тебя есть кому сражаться. А ты заболеешь. Мы с тобой заработали столько денег, что можем купить у военных врачей любую болезнь. Даже сифилис. Вот сифилис мы и купим — тогда к тебе ни одна женщина не подойдёт.

   — На фронте друзья-офицеры, с которыми я прошёл столько боев, столько дорог. Я не хочу быть в их глазах дезертиром.

   — Наверное, ты прав, Леончик. Придётся тебя отпустить. Ты же в конвое генерала — там спокойнее. А я буду к тебе приезжать. И зерно там посмотрю. Ещё не всё скупили.

Кутепов объезжал войска, поступившие в его подчинение после ухода Слащова. Ездил в вагоне без своего обычного конвоя, который не удалось укомплектовать согласно штатному расписанию. Назначенные в конвой офицеры получили неожиданный отдых в самое чудесное время, когда вечера в Мелитополе цвета спелого абрикоса — днём этот цвет преобладал на городском рынке. Леонтий после отпуска попал на отдых. Его радостно встретил капитан Ларионов, сразу отвёл на хорошую квартиру, рассказал о делах в конвое. По штату — 60 кавалеристов с двумя пулемётами «Максим» на тачанках и конно-артиллерийский взвод. Командир конвоя — капитан Белевич, молчаливый и хитрый. Он так умело действует, что в Мелитополь никак не могут прийти нужные для конвоя пушки.

В эту ночь в Мелитополь приехал Кутепов, сразу вызвал начальника конвоя и весь штаб, Белевича коротко отругал я приказал завтра же быть готовыми к выезду и обязательно с орудиями. Начальнику штаба было приказано доложить обстановку на фронте и предложения о дальнейших действиях.

Развесил на стене большую карту с причудливо перепутанными цветами. Чёрная лента Днепра была перевита с обеих сторон и красными и синими полосами и знаками. Черноморское побережье в районе Новороссийска покрыто причудливыми пересечениями красных и синих стрелок. Между Азовским морем и Александровском возникли даже зелёные кружки и стрелы.

   — Зелёные — это махновцы? — догадался Кутепов.

   — Так точно, ваше превосходительство.

Без титулов, Михаил Максимович. По-деловому.

   — По данным разведки, — кивок-поклон в сторону Кривского, — командование Юго-Западного фронта противника издало приказ от 17 августа о наступлении на Крымском направлении. Позволю себе напомнить, что Юго-Западный фронт противника охватывает и наше Крымское направление, и южную часть польского фронта. В соответствии с приказом 20 августа с Каховского плацдарма начала наступление 51-я дивизия. Неся большие потери, дивизия продвигается к Мелитополю. Наша Туземная дивизия держит оборону на линии Верхние Серогозы — Ивановка. На Перекопском направлении наступает Латышская дивизия противника. На сегодняшний день ей удалось продвинуться на 45—50 километров. Левобережная группа 13-й армии противника начала наступление 21 августа. Здесь она натолкнулась на ожесточённое сопротивление Марковской, Дроздовской, Корниловской и 6-й пехотной дивизий. Значительную роль в боевой обстановке на нашем фронте играют действия десантов...

   — Про этот десантный винегрет рассказывать не надо. Позволю себе не согласиться в Михаилом Максимовичем: действия десантов не играют роли в обстановке на фронте, а если и играют, то только отрицательную — оттягивают силы с важнейших участков фронта. Продолжайте.

   — Собственно говоря, я уже в основном всё доложил, — замялся начальник штаба.

   — Что? Сводка газетных сообщений — это всё, что может доложить мой штаб? А где прогноз? Где предложения о перехвате инициативы, о наступлении, о перегруппировках? Может быть, разведка дополнит начальника штаба какими-либо существенными предложениями? Поручик Кривский.

   — После сокрушительного поражения под Варшавой руководство противника ещё не выработало основных положений для дальнейших действий. Теперешнее наступление ведёт даже не фронт, а часть фронта, и, по-видимому, у нас есть возможность нанести поражение наступающим войскам Юго-Западного фронта противника, но это надо осуществить как можно быстрее, используя недавнее поражение красных в Польше. Тем более что пока наша разведка не имеет данных о серьёзных подкреплениях войскам, наступающим на Крым.

   — Спасибо, поручик, а теперь попрошу послушать меня. Я назначен командующим 1-й армией. Главную задачу армии вижу в том, чтобы уничтожить Каховский плацдарм, а затем форсировать Днепр и совместно с польской армией уничтожить красные войска в районе Одесса—Киев—Львов. Приказ на перегруппировку получите сегодня. Кстати, уже светает, можно побриться и начинать работать.

Закончив совещание, Кутепов оставил Кривского для отдельного разговора. В течение всей прежней службы никогда не вёл личных бесед о службе ни с кем — только официально или в стиле лёгких офицерских шуток. Какой-либо критики в адрес начальства, пожеланий о том, как лучше надо было бы сделать или кого лучше надо было бы назначить, — всего этого избегал. И к себе не подпускал слишком задушевных доброжелателей. Теперь пришло время. Он стал командиром, фактически единственным военным начальником в Крыму, а для такого командира требуются не только, и даже не столько деловые помощники, советники, а искренне любящие его, верящие в его военный и государственный талант, поддерживающие и развивающие его мысли, подсказывающие то, о чём он сам втайнe думает, но не считает возможным высказаться. Есть у него такой.

   — Так что, Миша, расколотили поляки Тухачевского?

   — К этому шло, Александр Павлович. Это у нас Денискин умел делать. Кутепова на Москву, а остальных на Киев или на Владимир. Почему они свою Первую конную пошали по расходящейся, куда-то на Броды? Поверни её на Варшаву — совсем другая оперативная обстановка.

   — Там у Пилсудского ещё Вейган сидел. Терпеливый генерал. Не дал полякам дёргаться. А всё-таки как-то жаль. А? Миша?

   — Знаете, в глубине души мне тоже хотелось, чтобы Красные взяли Варшаву. И не мне одному. У меня есть разведсводка о настроениях в Москве — известные антисоветчики поддерживали Ленина. Даже какой-то партийный документ издали о недопустимости империалистических настроений.

   — Как ни странно, а нам было бы легче. Поляки продолжали бы войну, и Европа им бы помогала, а теперь — мирные переговоры. Поэтому надо попытаться успеть.

   — Весной мы с вами говорили, что у Крымской армии надежды на успех нет. Да и не только мы. И Врангель, и другие. Если теперь форсировать Днепр...

   — ...И уничтожить Каховский плацдарм. Врангель целый месяц потерял на эти пиратские десанты. Весной, став Правителем, он как будто реальнее смотрел на положение.

   — Нет, Александр Павлович. Он не представляет себя иначе как правителем России. Такая родословная, такая фамилия, так хорошо говорит, а теперь и французы признали. Он искренне верил, что высадятся десанты на Кубани, и все казаки пойдут на Москву за батькой Петром. Совершенно не чувствуется его руководство военными операциями. Я счастлив, что, наконец, случилось то, о чём мечтал ещё весной: фактически вы руководите всей армией. Если бы вы тогда стали правителем!..

   — Пожалуй, я бы не стал заигрывать с либералами. Ведь это заигрывание привело лишь к тому, что они разворовали всё, что возможно. Что ещё нового о противнике?