Страница 4 из 24
– А в России и моей Польше пьют водку! – отчего-то вздохнул аристократ.
Граф усмехнулся. Они дошли почти до самого конца косы, где за грязно-желтым гребнем возвышался небольшой и, видимо, давно потерявший особое значение невысокий бело-красный маячок, торчавший, словно палочка колбасы. Затем повернули обратно. Теперь ноги графа часто зарывались в менее плотный, рыхлый песок.
– Эге, друг мой! А водку-то изобрели в Кремле, кабы вы известились… Вернее, этот состав для промывания ран пользовали еще монахи Чудова монастыря и производили его по кремлевскому заказу задолго до Иоанна Грозного. Как вы помните, татар изгнали в тысяча четыреста восьмидесятом, а уже в тысяча пятьсот пятом шведские дипломаты писали, что «русские изобрели горячую воду, кою пьют повсеместно».
– Разве? – изумился Радзивилл. – Я все время считал, что водку изобрели наши польские жиды…
Граф засмеялся – снова с легким кашлем, кудахтая.
– Это вы, батенька, хватили! О том, что Русь спивается, впервые заговорил Александр Третий, тоже, кстати, сам не брезговавший чарку пропустить. И поручил он графу Витте создать стандарт русской водки, чтобы народ меньше травился. А потом уж Менделеев определил стандарт, а Сеченов популярно объяснил, сколько водки нужно потреблять в день, чтобы это здоровью не вредило. Стало быть, по пятьдесят граммов в день-с. Полезно для кровообращения и пищеварения. Словом, с подачи государя нашего Александра Третьего процесс едва-едва начал упорядочиваться, когда грянула первая мировая война, и в тысяча девятьсот четырнадцатом году бедняга Николай Второй объявил в России сухой закон. Муки народные не знали предела, люди терпели-терпели и – все. Дальше – октябрь семнадцатого года, как известно, и большевики.
– Забавно. Я тоже всегда полагал, что причиной варварского переворота послужило что-то совсем банальное и понятное… как, собственно, и причиной установления красного ига.
– Вы знаете, батенька, есть в России Вильям Похлебкин, автор единственной сколь-нибудь серьезной книги об истории водки. Довелось мне ее прочитать, а вот побеседовать с автором – увы! Он высказал смелое предположение, будто красные смогли победить белую гвардию из-за того, что ЧК лучше охраняла винные и водочные склады, чем наши золотопогонники. Мне, грешным делом, так и показалось, когда я тут уже, в Германии, беседовал с некоторыми выходцами той эмигрантской волны… Ни слова об идее, все об одном: тут «Яр», тут мы погуляли на две телеги шампанского, там мы в городишко ворвались, красных перевешали да напились на радостях… Господа офицеры попросту пропили Россию, отдали ее красноармейцам. И уж если с этим тезисом Похлебкина можно поспорить, то кабацкий бунт, вспыхнувший на Руси в семнадцатом веке, – исторический факт. Целовальники, хозяева и служащие кабаков, на кресте клявшиеся, что будут честно торговать «казенкой», не разбавляя ее водой, отказались наливать водку в долг. К этому моменту большинство пахотных земель в стране в течение нескольких лет не засеивалось, крестьяне беспробудно пьянствовали, и треть населения была должна кабакам. Протрезвев, люд пошел громить всех и вся. Собственно, аналогии просматриваются… Я к чему говорю? Давно уже гуляет расхожий тезис, что русский народ спаивают, но при этом как-то не возникает вопроса, почему устояли перед искушением французы или итальянцы, которые тоже знают толк в алкоголе. Убежден: водка открыла параллельную историю в России, а в фантазмах русского пьянства гораздо больше исконно народного, чем в событиях, зафиксированных официальными летописцами. Сие есть неисследованное поле.
Поляк помотал головой, словно бы стряхивая наваждение.
– Моя нынешняя знакомая, прелестная венгерская графиня, несколько раз была в России. Она мне рассказывала о тамошних кутежах. Представляете, эта безумно утонченная и страстная женщина тоже умеет пить водку! Она рассказывала, как какие-то военные после обильного водочного фуршета обучали ее в таком состоянии кататься на танке! По ее словам, это случилось где-то в Сибири. Правда, сам процесс она плохо помнит.
Граф Голицын добро усмехнулся.
– Иностранцы всегда поражались и приходили в трепет не из-за количества спиртного, выпитого русскими, а из-за того, что именно пьяная удаль вызывала наибольший восторг толпы. Вы не задумывались над тем, что у нас водочная нирвана порой пересиливает страх смерти? В пьяном угаре человек доходит до последней черты и перешагивает ее: дескать, на миру и смерть красна. Дело, батенька, даже не в этом. Мы – народ, который очень боится заниматься самопознанием. Вещи в России принимаются такими, какие они есть. Их не пробуют изучать, расщеплять. Вот гречневая крупа, а вот сваренная каша, но сопоставлять одно с другим не в наших правилах. Анализ – западная выдумка, которая не годится для русского человека. Умом Россию не понять по одной причине: она не хочет, чтобы ее так понимали. Она сама запретила себя понимать. Посему и отношение к водке идеально вписывается в эту концепцию. Например, вы в курсе, что до начала двадцатого века официально не разрешалось называть водку водкой? Это приравнивалось к ругани, считалось бранным словом.
– Ну, вам я верю… Забавно!
С моря доносился запах йода, который навевал дух лазарета и одновременно отдавал свежестью. Запах этот щекотал ноздри, а в уши тек равномерный звук прибоя, пережевывавшего песчаную косу, и раздавались всыпанные в него, как изюм в булку, редкие крики драчливых чаек, на камнях за маяком.
– Именно! Хлеб насущный… Для скрытого упоминания водки существовала масса эвфемизмов, их количество сравнимо разве что с числом заменителей слова, обозначающего мужской половой орган. Как только водку ни нарекали: и казенка, и монополька, и четвертинка-доченька. Почему избегали называть вещи своими именами? С одной стороны, пить водку считалось занятием мужицким, постыдным, недостойным людей высшего сословия, с другой – не пить было нельзя. Так что, мой друг, если вы хотите избавиться от снедающего вас беспокойства по западному образцу, то вспомните первую часть нашего разговора да прочтите пару умных книжек. А если угодно по-нашему, то давайте нынче сходим в русский ресторан. Это, правда, не во Флиссингене. Ближайший – в Страсбурге.
Они уже сошли с песка и теперь поднимались по дорожке, выложенной плоскими розовыми камнями, неровные окружности которых матово блестели, словно ногти на пальцах следящего за собой исполина. За чугунной решеткой и шелковистым, мягким валом подстриженного кустарника стоял в ожидании белоснежный RR Silver Shadow, арендованный поляком для передвижения по Европе. Алесь мягко улыбнулся.
– К сожалению, не могу, любезный мой Иван Петрович! Через пару часов отбываю в Париж.
– Самолетом?
– Избави Бог! После одиннадцатого сентября… Нет, я не готов к этому. Поездом до Парижа. А там меня ждет чудесная женщина. Графиня Элизабет Дьендеш. Она обещала мне показать место, где подают сыр ратототан.
– О! У вас впереди эпоха великих гастрономических открытий! – засмеялся граф и подал ему для прощания сухую, но крепкую аристократическую руку – вполне простецки, как исконно русский человек.
Спустя несколько минут автомобиль уже удалялся по аллее, обсаженной вековыми дубами, в сторону машущих крыльями мельниц. А Голицын, чья вилла находилась недалеко, в десяти минутах ходьбы, проводив своего друга, теперь смотрел на море, на пестрый стручок маяка старческими, слезящимися глазами. Стоя, опершись на трость.
«…Как сообщает агентство Reuters, один из крупнейших Интернет-аукционов E-Bay расторг соглашение, заключенное с новой поисковой системой abracadabra.go, о прямом участии ее абонентов в онлайновых аукционных торгах. Поводом послужили махинации с лотом № 8768, иначе именуемым как „Палец Старца“. По вине операторов abracadabra.go этот лот был продан за 6 миллионов долларов анонимному покупателю из Пакистана, в то время как за него прелагали гораздо более высокую сумму европейские покупатели. Впрочем, рукводство E-Bay пытается делать хорошую мину при плохой игре. Как заявил президент Оценочного комитета аукционов Сильвер Раковски, лот представлял собой всего лишь ювелирное изделие из недорогих рубинов, ценность которого была во многом завышена в результате спекулятивных пиар-акций в среде коллекционеров восточных древностей. По мнению мистера Раковски, версия о том, что данное изделие когда-то принадлежало прочно забытому мистическому ордену исмаилитов, не выдерживает никакой критики…»
Хана Рич. «Лабиринты Интернета»
Newsday, Нью-Йорк, США