Страница 13 из 16
– Саттон, вам следует быть крайне осторожным. Смотрите в оба и не рискуйте понапрасну.
Саттон обворожительно улыбнулся:
– Не буду. У меня вечером спектакль. – Он подошел к Холмсу и сказал: – Не тревожьтесь за меня. Я буду осторожен, как монашка.
– Только не говорите, что наденете тот костюм, в котором явились сюда, – проворчал Холмс, окончательно успокаиваясь.
– Может, и надену, когда поеду в театр. Если будет время.
Саттон снова налил себе чаю.
– Подумайте хорошенько. Раз на вас охотятся, то после клуба я должен буду избавиться от всякого сходства с вами.
– Вы имеете на это право, – признал Холмс. – Что ж, мне жаль, что я не увижу вас в… в орденах, однако я должен одобрить вашу стратегию.
– Это куда лучше, чем провести вечер с немцами, – сказал Саттон.
– Верно, – опять помрачнев, согласился Холмс и взглянул на меня: – Когда вы будете готовы выходить?
– Через десять минут, если мне разрешат доесть. Через две – если не разрешат, – ответил я, пожирая взглядом тарелку с нарезанным мясом.
– Гатри, мальчик мой, ешьте. Кто знает, когда вам опять представится такая возможность? Ведь с немцами придется держать ухо востро. Среди членов Братства много представителей этой нации. Не стоит быть слишком беспечным, когда обедаешь с ними.
Он взял ломтик мяса, скатал его в трубочку и откусил.
– А пока ешьте сколько душе угодно, – посоветовал он с набитым ртом.
– Так и сделаю, – ответил я и потянулся за горчичным соусом, чтобы намазать его на следующий кусок мяса.
Еще какой-нибудь час назад мне совсем не хотелось есть, однако аппетит приходит во время еды. Я успел выпить еще одну чашку чая и съесть четыре ломтика мяса, сдобренных соусом, прежде чем взял салфетку и вытер пальцы.
– Я к вашим услугам, сэр.
– Выходим через пять минут. Соберите вещи и захватите плащ. На улице моросит. Уверен, не пройдет и часа, как начнется дождь. – Он жестом поманил меня за собой, затем обратился к Саттону: – Будьте внимательны, когда станете переходить улицу. Не задерживайтесь на крыльце. Если что-то вызовет подозрения – сразу сообщайте Тьерсу. И постарайтесь вечером играть столь же блестяще, как и вчера.
Я отправился в гостиную, собрал свою одежду и запихнул ее в саквояж, который хранил в квартире Холмса для таких случаев. Саквояж я оставлю в кэбе у Сида Гастингса, но плащ и портфель возьму с собой.
– Думаю, после всего, что мы сегодня пережили, надо радоваться, что нам предстоит встреча с немцами, а не с готтентотами[8], китайцами или индейцами, – проворчал Холмс, когда мы встретились в коридоре. В этот момент он, перебросив плащ через руку, натягивал перчатки. – Выйдем с черного хода и пройдем переулком. Готовьтесь к пробежке.
– Не искушаем ли мы судьбу, решив появиться там, где стреляли в курьера? – спросил я, не в силах безропотно подчиниться его решению.
– Возможно, – ответил Холмс, – но если стрельба начнется на Пэлл-Мэлл, возникнет паника, которой никак нельзя допустить. Рискнем сунуться в переулок.
– Тогда нам надо вооружиться.
– Немцы обидятся, – сказал Холмс, мельком взглянув на меня. – Если нам грозит опасность, лучше всего иметь под боком кэб, чтобы успеть скрыться, и держаться подальше от людных мест во избежание переполоха.
Это было совсем не похоже на патрона, но сегодня он производил более чем странное впечатление.
– Неужто они решатся на такую глупость? Напасть на нас посреди запруженной людьми улицы? – спросил я, не желая верить, что такое возможно.
– Глупость уже не кажется таковой, если позволяет добиться успеха, – заметил Холмс. – Идем.
И он с решимостью, которой мне самому явно недоставало, зашагал на кухню. Я поспешил за ним, спрашивая себя, не надо ли было на всякий случай положить в карман револьвер.
– Саттон останется у вас?
– Да, пока ему не придет время отправляться в клуб вместо меня.
Выйдя на улицу и убедившись, что дверь заперта, Майкрофт Холмс быстрым взглядом окинул переулок.
– Думаю, мешкать не стоит.
Спускаясь по ступеням, я чувствовал себя немного глупо. Когда один лестничный марш остался позади, я вдруг услышал щелчок затвора винтовки. В следующий миг деревянный поручень перил был расщеплен надвое. Я колебался всего секунду, а затем бросился вперед, заслонив портфелем голову. За мной устремился Холмс. Он двигался с проворством, которое могло удивить меня разве что на первом году службы, а теперь казалось его неотъемлемым свойством. При всей своей тучности он был на редкость подвижен. Я припустил еще быстрее, рискуя свалиться и размозжить себе голову о булыжную мостовую, и уже почти добрался до конца лестницы, но тут грянул второй выстрел, и я услышал проклятия Холмса.
Достигнув мостовой, я задержался и довольно долго высматривал, откуда стреляли. Затем я обернулся и увидел, что Холмс вытирает со лба кровь.
– Сэр! – воскликнул я. – Вы ранены.
– И мне не хотелось бы схлопотать еще одну пулю, Гатри, – ответил он лаконично, тем самым успокоив меня. – Не останавливайтесь. Гастингс будет ждать на углу.
Он бежал, не отставая от меня и лишь слегка задыхаясь.
– Быстрее!
Я подчинился и помчался настолько быстро, насколько позволяла скользкая, неровная брусчатка. Завернув за угол, я заметил ожидавший нас кэб. Из последних сил я рванул к нему, сзади бежал Холмс.
– Гатри! – внезапно заорал он, останавливаясь в двух шагах от меня. – Стойте! Это не Гастингс!
Я притормозил и недоуменно оглянулся.
– Не Гастингс? – воскликнул я.
– Взгляните на лошадь! – крикнул он, с замечательной ловкостью развернулся и побежал в другую сторону. – Это не Ланс!
Действительно, лошадь в оглоблях на поверку оказалась мышастым мерином, а не новым гнедым Сида Гастингса. Я вслед за Холмсом бросился назад, к переулку, и неожиданно понял, что нас заманили в ловушку, потому что услыхал, как кэб тронулся и поехал за нами. На бегу я выронил плащ и хотел было поднять его, но кэб неумолимо приближался. Это подстегнуло меня; вновь завернув за угол, я чуть не споткнулся об Холмсову ногу: он спрятался у края подвальной лестницы дома, находившегося напротив его собственного.
– За мусорные баки, Гатри! – скомандовал он.
Ему не пришлось повторять дважды. Я юркнул под первый попавшийся навес и прислонился к стене. Цоканье лошадиных копыт становилось все громче. Я сжался в комок, чтобы стать как можно незаметнее, и, в душе проклиная себя за то, что не взял револьвер, вцепился в свой портфель и саквояж, будто они могли спасти меня.
Последовал обмен выстрелами, один раздался с той стороны переулка, где прятался Холмс, два прозвучали с крыши. Я услышал, что где-то надо мной открылось окно, но не мог видеть, кто это сделал. Я уповал на то, что этому человеку не придется пожалеть о своем поступке. Затем грянул четвертый выстрел, очень громкий; за ним – пятый. Кэб остановился, возница покачнулся на козлах и накренился вперед.
Холмс выскочил из своего убежища и остановил испуганного коня, прежде чем тот успел убежать; животное и экипаж служили ему некоторой защитой.
– Гатри! На козлы!
Я понимал, что, возможно, веду себя безрассудно, но тем не менее сразу откликнулся на его призыв, мигом преодолев небольшое расстояние, отделявшее меня от кэба. Метнув портфель и саквояж на сиденье, я прыгнул на задок экипажа и забрался на козлы. Кэбмен осел, наклонившись вперед, на его коричневой форменной куртке расплылось огромное алое пятно. Преодолев внезапное отвращение, я вытащил вожжи из рук возницы и натянул их, чтобы усмирить лошадь.
– Сделано, сэр!
Я почувствовал, что Холмс забрался внутрь кэба, и тут же услыхал, как он стучит по стенке:
– Поехали. Они не станут стрелять в лошадь. Слишком много шума.
Подражая кучерам, я свистнул, чтобы заставить лошадь сдать назад, и стал уговаривать мышастого мерина убираться из переулка. Это было непросто: конь нервничал, перебирал ногами и беспокойно мотал головой. Наконец мы выбрались из переулка, и я вклинился в уличное движение, озираясь в поисках Сида Гастингса.
8
Готтентоты – южноафриканская народность.