Страница 37 из 62
"Тебя сочтут сумасшедшим?"
"Меня будут судить за измену и казнят".
"Так у нас даже больше общего. Хотя казнь будет почище расправы".
"И все же она растет из той простоты, с которой мы находим различия". Человек покачал головой. "Ты хоть понимаешь, что если мы это сделаем - когда сделаем, даже если весь мир увидит и поймет, никто не сложит песен о том, что мы совершили?"
Вол'джин кивнул. "Мы разве ради песен это делаем?"
"Нет. Они не влезут в мою дверь".
"Тогда, друг мой, пусть о нас расскажут Зандалари в своих похоронных песнях". Он встал и двинулся вниз по склону. "И пусть поют тысячу поколений и тем самым увековечат нас".
Глава 21
Шадо-панские монахи готовились к войне с завидным усердием, хотя в их действиях и не было того мрачного юмора, который Вол'джин привык замечать за теми же приготовлениями у других народов. Четверо монахов, двое из которых были выжившими из синей бригады, а другие двое из красной, были выбраны жребием, чтобы присоединиться к Вол'джину, Чэню и Тиратану. По крайней мере, предполагалось, что выбирать будут случайно, но Вол'джин подозревал, что жребий должен был позволить, не задев ничьего самолюбия, отсеять тех, кто не мог справиться с миссией.
Нападение на Вечноцветущий Дол было делом непростым. Скрытый в тени и оберегаемый стеной непроходимых гор, он был настоящей крепостью и оставался неисследованным тысячелетиями. Если и было что-то хорошее в трудностях, с которым они сталкивались на пути в Дол, так это обстоятельство, что тот же путь еще тяжелей дастся Зандалари с их намного большей армией.
Он на это надеялся.
Каждый из семерых занимался приготовлениями в собственной манере. Тиратан обрыскал оружейную монастыря, выбрал лучшие стрелы, разломал их и сделал по своему вкусу. Он раскрасил древки в ярко-красный цвет, а оперение - в синий, по его словам, в честь красных и синих монахов. Когда его спросили, зачем он вычернил наконечники сажей, он ответил, что хотел уважить черные зандаларские сердца.
Чэнь взял на себя снабжение экспедиции. Для монахов, которые не имели опыта в войнах, подобных той, что сулили Зандалари, его занятие могло показаться легкомысленным, но Вол'джин понимал двойную цель своего друга. Достаток хорошей еды, воды и бинтов не только был критичен для успеха миссии, но таким образом Чэнь заботился об остальных. Неважно, что война показала ему или заставляла делать, Чэнь не изменял своей натуре. Вол'джин был ему за это благодарен.
Тажань Чжу приблизился к зубцу стены, у которого тролль сидел, водя точильным камнем по изогнутому лезвию первого из клинков своей глефы. "Этими стараниями тебе не сделать ее еще острее. Она уже способна отделить день от ночи".
Вол'джин поднял клинок, глядя, как солнечный свет вспыхнул золотом на его лезвии. "Чтобы наточить бойца, который будет ей владеть, нужно больше времени, чем у нас есть".
"Я думаю, он тоже достаточно заострен". Старый монах посмотрел на юг, где облака расплескались в кольце горных вершин над долиной. "Когда последний из императоров могу пал, монахи возглавили восстание. Я сомневаюсь, что те монахи признали бы в Шадо-пан своих наследников, а мы не считаем их своими вдохновителями. Мы слишком почитаем легенды о них, а они хотели бы от нас намного большего".
Монах нахмурился. "В этом восстании не только пандарены сражались с ними бок о бок. Цзинь-юй, хозены и даже груммели приняли участие. Может статься, хоть Хранители Истории и умалчивают об этом, даже люди и тролли дрались вместе с пандаренами".
Тролль улыбнулся. "Едва ли. Люди тогда были слишком дикими. А Зандалари считали могу своими союзниками".
"Но у любого народа есть свои исключительные личности".
"Ты говоришь о безумцах и предателях".
"Суть в том, что наша борьба за свободу - нечто, что было бы понятно тебе тогда, и понятно сейчас". Тажань Чжу покачал головой. "Та война и эпоха до нее, время нашего порабощения, были так ужасны, что изувечили наши души шрамами. Может статься, эта рана способна только загнивать, но никогда не исцелится".
Вол'джин взмахнул своим мечом и чиркнул точильным камнем по другому изогнутому клинку. "Такие грязные раны нужно иссекать и прочищать".
"В своем стремлении забыть кошмар, мы могли утратить это знание. Не то, как делать подобное, но понимание его необходимости". Старый монах кивнул. "Твое присутствие здесь и твои последние советы очень помогли мне это осознать".
По спине у Вол'джина пробежал холодок. "Это меня и радует, и печалит. Я достаточно повидал войн, чтобы не питать к ним любви. Я не из тех, кто живет для войны".
"Как человек?"
"Нет, он тоже не из таких. Он в этом хорош, но если бы он искал войны, то давно бы покинул это место". Глаза Вол'джина превратились в щелки. "У нас с ним одна общая черта - готовность брать на себя ответственность за других. То же самое справедливо и для Шадо-пан, и ты знаешь, почему это так важно".
"Да". Пандарен кивнул. "Что до нашего разговора, я отправил послов к цзинь-юй и хозенам. Я надеюсь, что они нас поддержат".
"Груммели, похоже, рады помочь". Вокруг Чэня столпилась небольшая ватага маленьких существ с длинными руками, нагруженных сумками. Они доставят снаряжение команды в долину, а затем вернутся в монастырь, чтобы доложить Тажаню Чжу о продвижении отряда. Учитывая огромную силу и выносливость груммелей, они смогут сберечь силы отряда для второй половины экспедиции в собственно Дол.
"Они послушны и умней, чем кажутся". Улыбнулся монах. "Мы, я имею в виду народы Пандарии, никогда не сможем расплатиться с вами за все, что вы сделали. Я послал своих лучших резчиков в пещеры, чтобы изобразить вас на костях горы. Если вы умрете..."
Вол'джин кивнул. Для него отколовшаяся статуэтка была не более чем деталью военных сведений, но, видно, для Шадо-пан все было совсем иначе. "Вы оказываете мне великую честь".
"Но недостаточную, чтобы увековечить то, что ты делаешь для нас. Монахи возглавили восстание, а теперь напишут новую главу к нему".
Тролль приподнял одну бровь. "Ты знаешь, мы только пытаемся выиграть время. Мы можем их задержать. Можем отбросить назад, но семь - или сорок семь - бойцов не остановят Зандалари или могу".
"Но время - это то, что нам нужно". Тажань Чжу улыбнулся. "Почти никто не помнит времена, когда мы были рабами, но никто не хочет снова попасть в рабство. Теперь, когда могу поднимают голову, с ними возвращается причина, по которой мы их свергли. Время нужно нам, чтобы организоваться. Время напомнить народу о прошлом и рассказать о цене своего будущего".
Когда на следующее утро они отбыли в Вечноцветущий Дол, Вол'джин, обернувшись, бросил взгляд на Пик Безмятежности. Там втайне тренировались первые монахи, и их уединение было обеспечено тем, что могу ленились взбираться на вершину. Воспоминания об отдыхе с товарищем-могу внизу столкнулось с мыслью о подъеме на самый верх в компании человека. Другой союзник, такой же товарищ, но обстоятельства казались совсем иными.
И такими правильными, хоть и странными.
Вол'джин оглядел их отряд и улыбнулся. На каждого из них приходились два груммеля, нагруженных рационом, оружием и другими припасами. Пятеро пандаренов, человек и тролль. Если бы Гаррош увидел, как легко Вол'джин сошелся с ними, у него было бы куда больше поводов, чтобы предъявить ему обвинение в измене.
И дело было не в том, что в его разуме и сердце отряд заменил Орду. Эта компания была вынужденной и в этом смысле она напоминала ему об Орде. Пестрая шайка, собравшаяся, чтобы отстоять свою свободу. Именно это единство цели определяло Орду, которую он знал и любил, Орду, которая сражалась под знаменами Тралла.