На краю бездны

 –  Я убью тебя, если она мертва! – Гай догадывался, что эти оковы не только удерживают его, но и не дают ему проявить свои силы и тем более – измениться.

 – Это было бы слишком просто и грубо, – Дайен смеялась, и её золотые волосы переливались на свету как струи воды, – этот яд всего лишь подчиняет полностью чужую волю и разум тому, кто применил его.

 – Что ты хочешь от неё? – Гай уже знал, что первым, что он сделает как освободится, это разорвет её большие, трепещущие и сочащиеся кровью куски плоти. Но перед этим вырвет собственными руками сердце Дайен.

Она провела рукой по камню, шипы которого снова исчезли внутри оправы.

 – Она мне не интересна, если говорить честно, дорогой. Но я решила, что будет очень забавно, если я скажу ей сделать нечто такое, что в корне изменит её скучную жизнь.

Гай мысленно издал вопль бессильного бешенства. Он знал, что кажущиеся невинными, на первый взгляд, слова Дайен на деле могут означать только ужасное для Кэйлаш. Но он попался в ловушку и был лишен возможности даже вырваться из этого номера. Оставалось лишь одно – положиться на хитрость и уступить Дайен ровно настолько, насколько это было нужным для того, чтобы освободиться и найти Кэйлаш.

 – Я готов сделать всё, что ты скажешь, если потом ты отпустишь меня, – произнёс Гай, несмотря на то, что всё внутри него протестовало против этого.

Дайен довольно улыбнулась.

 – Я знала, что ты скажешь именно так. И, конечно же, я отпущу тебя после того, как получу всё, чего мне хочется. Но …

Она поднялась, и её красное платье выглядело так, словно она вся в крови, стекающей по её телу и ещё не утратившей своего поглощающего свет оттенка, который звал Гая и обещал много безумия и тьмы. Дайен расстегнула молнию на боку, и платье скользнуло вниз, обнажая совершенное тело, на котором больше не было ничего. Но это не будило в Гае абсолютно ничего, даже несмотря на то, что более совершенней и желанней не могла выглядеть ни одна женщина. Красота Дайен была слишком совершенна, чтобы быть настоящей. Она подняла руки, убирая назад волосы, и её золотистые глаза с вертикальным зрачком, похожие на неподвижные змеиные глаза, смотрели на Гая так, как смотрит  рептилия перед на жертву перед броском.

Кожа на прекрасном лице сморщивалась, меняя цвет на пепельно-серый и показывая настоящую Дайен. Она приблизилась к Гаю, скользящими движениями оказываясь поверх него, и одним движением распахнула на нём белую рубашку, заставляя пуговицы с треском разлететься в разные стороны. Провела руками по его телу, спускаясь к ремню на черных брюках, и тот, медленно разрезаемый острыми когтями на тонких пальцах, словно предсказывал, что Гая ожидает много и много чего-то извращенного и манящего, как бездонная пропасть.

Дайен оглядела его и довольно улыбнулась, как кошка, налакавшаяся сливок.

 – Но боюсь, что будет уже немного поздно, мой дорогой.

Глава 24

Отражение говорило, что ей следовало лучше выспаться. Но это было не так-то просто хотя бы потому, что было невозможно справиться с ужасной головной болью, которая стучала в каждый уголок её мозга так, словно там работала команда с отбойными  молотками. Джил ухватилась за края раковины, зажмурившись, когда боль в очередной раз атаковала её, и подумала, что скорей всего её сейчас начнет тошнить.

Вроде она и не пила вчера. Стоун довёз её до дома, и она почти сразу отправилась спать. Джил чувствовала себя настолько уставшей, что смогла лишь стянуть с себя платье, бросить его на стул, доползти до кровати и рухнуть на неё, не разбирая, чтобы отключиться почти моментально.

А утром преподнесло вот такой подарочек, выворачивавший всю её наизнанку.

Джил выругалась и, опираясь на стену, побрела из ванной. Боль не просто разрывала голову, она вела себя как живое существо, уверенно располагающееся внутри неё. Джил доползла обратно до кровати и свернулась в клубок, почти скуля и умоляя лишь о том, чтобы хотя бы на минуту избавиться от этой пытки. Но все её просьбы оставались без ответа, и она могла только лежать, надеясь, что всё-таки всё пройдет само, не заставляя её искать топор. А то она просто тихо свихнется от дорожно-ремонтных работ в её мозгу.

Наконец боль словно прогрызла голову насквозь, и её вспышки становились медленней и короче. Измученная до невозможного, Джил лежала в ожидании момента, когда они и вовсе прекратятся. Казалось, что до этого оставалось совсем немного.

Она не помнила – в какой момент вдруг её стало клонить в сон. Потом, когда Джил пыталась вспомнить весь этот день, на этом её мозг словно стопорился, а затем начинался один огромный, сплошной провал, похожий на то, что она раздвоилась – одна из них так и осталась, погруженной в сон. А вторая прожила этот день как-то совсем иначе. Вот только как – она не могла вспомнить.

Джил села на кровати, жмурясь от яркого солнечного света, бившего почти ей в глаза. Она позволила себе отдохнуть, и в итоге проспала полдня. А ведь на сегодня у неё были большие планы. Джил поднялась с кровати, краем глаза заметив платье, валяющееся на стуле. Потом его надо будет убрать.

Прошла в ванную, умылась и оглядела свое лицо в зеркале. Оно выглядело настолько бледно и устало, с синяками под глазами, что сама поразилась тому, что докатилась до состояния огородного пугала.

Усталая, унылая с копной спутанных длинных волос, которые превращали её в какой-то ужасный синий чулок, на который без отвращения и смотреть то было сложно. Пару секунд Джил раздумывала, а затем решительно потянулась к шкафчику над раковиной, доставая расческу. И ножницы.

Спустя десять минут на неё смотрела из отражения уже немного улучшенная версия её самой. Волосы, лежащие на плечах и достигающие теперь только лишь до лопаток, придавали ей более свежий и оптимистичный вид. Так-то лучше. Давно надо было это сделать.

Она повертела головой, рассматривая себя, и осталась вполне довольной результатом. Затем навела порядок в ванной  и вышла обратно в спальню. Сегодня ей предстояло много дел. Джил подошла к шкафу, открыла его и поглядела на полки. Она явно хотела что-то сделать с вещами. Что-то сделать.

Её голова соображала на удивление ясно и быстро, и, когда Джил попробовала представить все свои планы, то отчетливо услышала их в своей голове. У неё были очень важные планы, которые она должна была сделать ещё гораздо раньше, но почему-то всё никак не хотела сделать. Джил ещё раз посмотрела на полки в шкафу, потом закрыла дверцы шкафа и, проведя рукой по волосам, привыкая к их новой длине, направилась из спальни.

День в полицейском участке почти добрался до обеденного перерыва. Детектив Танилли замечал, как его напарник поглядывает на часы, явно торопя время. Они уже столько времени потратили на возню с отчетами, что Танилли вполне понимал парня. Он и сам бы взвыл, будь на пару десятков лет помоложе.

 – Жуткая погодка. Где-то пекло, где-то ураган, а где-то заливает. Хорошо, хоть у нас прохладно. Какие планы на выходные? – Поинтересовался напарник.

 – Да как обычно, – отозвался Танилли, – навести порядок в доме. Свозить Марикету за покупками. Ну и отдохнуть. В воскресенье Бешеные Псы играют.

 – Будешь смотреть матч? – Оживился напарник.

 – Само собой, – Танилли имел две слабости, главной из которых был отдых в тишине и спокойствии, а второй – футбольная команда, за которую он болел уже не первый год.

 – А вот Оуэн из  отдела дознания пойдет на сам матч. Достал билеты, правда, втридорога, – напарник явно завидовал этому Оуэну. Танилли пожал плечами. Убить время на сидение под вопли и рёв болельщиков – ну уж нет, лучше он посмотрит игру дома по телевизору. Хватает ему истерики и криков тут, в участке.

Они снова замолчали, погрузившись в отчеты. Участок гудел, сновали люди, проводили мимо подозреваемых. Плакала какая-то женщина со свежим синяком на скуле. Обычный день полицейского участка. Танилли не заметил, как погрузился с головой в отчет, когда мимо них пробежал дежурный.