Страница 33 из 36
– Выпейте немного виски, – сказал я, наливая ему изрядную порцию.
Он выпил. Потом сел за стол, уронил голову на руки и вдруг отчаянно зарыдал, громко всхлипывая, как дитя. Совершенно позабыв о своем собственном недавнем ощущении полной безнадежности, я стоял над ним, недоумевая и удивляясь.
Прошло довольно много времени, прежде чем он успокоился настолько, что смог отвечать на мои вопросы. Но отвечал все же с большим трудом и весьма бессвязно. Он был ездовым в артиллерии и только в семь часов явился на поле со своей пушкой. К этому времени пальба была уже в полном разгаре. Рассказывали, что первая партия марсиан уползла под прикрытием металлического щита к своему второму цилиндру.
Позднее этот щит поднялся на треножник и превратился в ту первую боевую машину, которую я видел. Пушка, которую вез незнакомец, была снята с передка у Хорселла, так как должна была обстреливать песчаные ямы. Прибытие ее ускорило развязку. Когда он стал отъезжать, его лошадь попала ногой в кроличью нору и упала, сбросив его в канаву. В тот же момент сзади пушку разорвало, пороховой ящик взлетел на воздух, все кругом запылало – и он очутился под грудой обуглившихся трупов людей и мертвых лошадей.
– Я лежал, не двигаясь, – рассказывал артиллерист, – обезумев от страха, под трупом лошади. Мы были уничтожены! А этот ужасный запах – запах горелого мяса! Вся спина была изранена упавшей лошадью, и я должен был лежать, пока мне не стало легче. За минуту перед тем мы были словно на параде, а потом грохот, шум, треск!..
Он помолчал немного и прибавил:
– Они смели нас!
Он долго пролежал под лошадью, выглядывая украдкой, чтобы посмотреть, что делается кругом. Солдаты Кардиганского полка попытались пойти в атаку с ружьями наперевес, но они были истреблены все, до последнего человека! После этого чудовище поднялось на ноги и, ворочая во все стороны своим колпаком, совершенно так, как крутил бы головой человек в капюшоне, принялось догонять немногих уцелевших, которые пытались убежать. Чем-то, похожим на руку, гигант держал металлический ящик сложного устройства с воронкой на одном конце. Вокруг ящика сверкали зеленые искры, а из воронки вырывался убийственный зеленый луч.
Через несколько минут на поле, насколько это мог видеть солдат, не осталось ни одного живого существа, и каждый куст, и каждое дерево, не успевшее сгореть раньше, теперь пылали. По ту сторону дороги должны были стоять гусары, но от них не осталось и следа. Он слышал некоторое время треск пулеметов, но затем все стихло. Чудовище почему-то щадило до последней минуты вокзал в Уокинге и кучку домов вокруг него. Но вот тепловой луч внезапно направился в ту сторону, и город превратился в груду пылающих развалин. Тут смертоносный луч вдруг погас. Чудовище повернулось к артиллеристу спиной и зашагало в сторону горевшего соснового леса, где лежал второй цилиндр. Не успел скрыться первый гигант, как из ямы поднялся второй – такой же.
Второе чудовище последовало за первым.
Тогда артиллерист осторожно пополз по горячей золе к Хорселлу. Ему удалось добраться живым до придорожной канавы и по канаве доползти до Уокинга. Дальше его рассказ состоял из бессвязных восклицаний.
Дорога через Уокинг оказалась непроходимой. По-видимому, там мало кто остался в живых! Большинство сошло с ума или сгорело. Ему пришлось свернуть в сторону, чтобы обойти огонь, и он только успел спрятаться в обгорелых развалинах какой-то стены, как вернулся один из гигантов марсиан. Солдат видел, как он погнался за каким-то человеком, хватил его одним из своих металлических щупалец и размозжил голову о ствол сосны. Только с наступлением ночи солдат решился выйти из своего убежища. Бегом перебежал через полотно железной дороги и скрылся за насыпью.
Отсюда он стал пробираться к Мейберри, надеясь избегнуть других опасностей, взяв направление к Лондону. Люди прятались по канавам и погребам, а многие из оставшихся в живых бежали в Уокинг и Сэнд. Он умирал от жажды, пока не наткнулся вблизи железнодорожного моста на водопроводную трубу, из которой ручьями на дорогу бежала вода.
Вот все, что мне удалось вытянуть из него, слово за словом. Во время рассказа он немного успокоился и старался яснее изобразить мне то, что видел. Еще в начале своего рассказа он мне признался, что ничего не ел с самого полудня. Я нашел немножко баранины и хлеба в кладовой и принес в комнату. Из страха привлечь внимание мы не зажигали лампы, и наши руки часто сталкивались, когда мы брали мясо или хлеб. Во время его рассказа предметы начали мало-помалу выступать из темноты, и уже можно было различить за окном сломанные кусты роз. Словно полк солдат или стадо животных прошли через лужайку! Теперь я мог разглядеть лицо моего собеседника, почерневшее и осунувшееся, какое, вероятно, было и у меня.
Покончив с едой, мы потихоньку поднялись в кабинет, и я снова стал смотреть в окно. За одну ночь вся равнина превратилась в груду пепла. Пожар прекратился. Там, где прежде гулял огонь, теперь клубились столбы дыма. Бесчисленные развалины опустошенных огнем и развалившихся домов и черные остовы обгорелых деревьев, которые до сих пор скрывала темнота ночи, при безжалостном свете утренней зари выступали как страшные призраки. Кое-где, впрочем, виднелись предметы, счастливо избегнувшие общего разрушения: тут белел семафор железной дороги, там уголок беседки, такой белый и свежий среди развалин и дыма. Никогда еще в истории войны не бывало такого полного истребления! А вдали, у песчаных ям, освещенные все усиливающимся утренним светом, стояли три металлических гиганта и ворочали своими колпаками, как будто любуясь произведенными ими опустошениями.
Мне показалось, что яма, в которой лежит цилиндр, стала шире. Из нее все время вырывались клубы зеленого дыма, взлетали вверх к светлеющему небу и, постепенно расплываясь, пропадали…
В стороне Чобхема были видны столбы пламени, которые с появлением первых утренних лучей казались окрашенным кроваво-красным светом.
Как только рассвело, мы отошли от окна, из которого наблюдали за марсианами, и тихонько сошли вниз.
Артиллерист согласился со мной, что нам опасно оставаться в доме. Он предполагал направиться к Лондону, чтобы соединиться там со своей батареей. Я же чувствовал, что должен немедленно вернуться в Лезерхэд, мои страх перед марсианами был так силен, что я твердо решил увезти свою жену в Ньюхейвен и вместе с ней совсем покинуть страну. Я уже тогда предвидел, что вся ближайшая к Лондону местность неизбежно станет полем битвы, вернее целой вереницы опустошительных сражений, прежде чем удастся уничтожить такого врага.
Но на пути в Лезерхэд лежал третий цилиндр, охраняемый трехногими гигантами. Если бы я был один, я бы, пожалуй, рискнул идти напрямик. Но артиллерист удержал меня, заметив: «Хорошей женщине не оказывают услуги тем, что делают ее вдовой!» Я дал себя уговорить, и мы решили идти вместе через лес, к северу до Стрит-Чобхем: там мы должны были расстаться, и я должен был сделать большой крюк через Ипсом, чтобы добраться до Лезерхэда.
Я был готов идти хоть сию же секунду, но мой спутник недаром состоял на действительной военной службе – он знал, как нужно пускаться в такое путешествие. Он заставил меня перерыть весь дом, чтобы найти дорожную фляжку, которую он наполнил водкой, а все карманы мы набили пакетами с сухарями и ломтиками нарезанной говядины. Затем, крадучись, мы вышли из дому и, почти бегом, спустились по скверной дороге, по которой я поднимался накануне. Дома казались брошенными своими обитателями. На улице лежали обуглившиеся трупы трех человек – их поразил тепловой луч. Повсюду валялись предметы домашнего обихода, потерянные во время бегства: часы, туфля, серебряная ложка и т. п. На углу, у почтовой конторы, стояла маленькая повозка, нагруженная сундуками и домашним скарбом, но без лошади и со сломанным колесом. Тут же валялась денежная шкатулка, взломанная, как видно, впопыхах и брошенная в мусор.