Страница 51 из 75
— Наш победитель! Очередной раз, дамы и господа, это Ремингтон Тэйт, вааааааааш Разрыыыыыывной!!
Эти темные глаза ищут меня в толпе. И в ту секунду, когда они меня находят, пульс неистовствует в моем теле, сердце трепещет, как на крыльях в груди, когда он смотрит на меня и улыбается. Дрожь проходит сквозь меня от вида этих ямочек, белоснежной улыбки, темной, слегка обросшей челюсти и этой чертовой красной помады.
Когда я не могу заставить себя улыбнуться в ответ, он хмурит брови, хватается за веревки и спускается с ринга.
— Разрывной, Разрывной, Разрывной! — слышу, как взволнованные люди начинают скандировать.
Принуждая себя удерживать его стальной темный взгляд, я стою на дрожащих ногах, наблюдая, как он приближается. Он протягивает ко мне руку, а я все смотрю на эту чертову помаду на его лице, затем на его руку, и хватаю ее. Сжимаю челюсть, когда он тянет меня вниз между рядами.
— Ключи, — грубо бросает он Райли, и Райли спрыгивает вниз с угла ринга и несется к нам.
— Я вас подвезу, ребята.
В задних комнатах, куда мы направляемся, Ремингтон останавливается возле шкафчиков, чтобы захватить свою сумку, не отпуская моей руки. Я не могу перестать смотреть на помаду на его чертовом, сексуальном, приводящем в бешенство, рте и на татуировку "Б" на его сексуальном твердом бицепсе. Противоречивые чувства кружатся во мне так быстро, что я даже не знаю, что с этим поделать, кроме как скрипеть зубами. Отпуская мою руку на долю секунды, Ремингтон надевает белую футболку и натягивает черные спортивные штаны, затем хватает мою руку, переплетает свои пальцы с моими, и выводит меня наружу. Он запихивает меня на заднее сиденье “Навигатора”, и как только мы усаживаемся по местам, и Райли заводит машину, он хватает мое лицо одной рукой, его глаза блестят тем же голодом, что и весь день. Или даже больше. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня, и я отворачиваю голову.
— Нет, — говорю я.
Он поворачивает мою голову назад и бормочет низким отчаянным голосом:
— Я хочу, чтобы ты смотрела на меня, когда я дерусь. Я, кажется, целую вечность ждал, пока ты на меня посмотришь, — он обрушивается своим ртом на мой, и сквозь меня проходят молнии, когда его губы прижимаются к моим. Жажда внутри меня настолько велика, что требуется вся моя сила воли, чтобы заставить себя держать рот закрытым под его, и поворачиваясь со стоном, я освобождаюсь.
— Не целуй меня! — шиплю я.
Он захватывает мое лицо одной рукой, разворачивает меня и снова овладевает моим ртом, вынуждая мои губы раскрыться, чтобы он со вздохом смог войти внутрь языком. Я стону, когда его язык касается моего, слабо сражаюсь, извиваясь между ним и сиденьем, и толкаю его плечи, отворачивая голову в сторону.
— Отпусти! — стону я.
— Боже, я нуждаюсь в тебе, как в воздухе... — он скользит своей мозолистой ладонью под мое платье, проводя своими длинными пальцами вверх по моему бедру, делая дорожку голодных влажных поцелуев вверх по моей шее. — Почему ты играешь со мной? Ммм? Мне нужно быть в тебе прямо сейчас...
— Ты говорил это своим фанаткам? — тяжело дыша и злясь на то, что его рука перемещается вверх по бедру, я толкаю его в гранитную грудь, и издаю разочарованный звук, когда он не сдвигается с места. — Скажи это тому, кто поцеловал тебя в подбородок, висок, челюсть и твой чертов рот!
Он отстраняется, нахмурившись в замешательстве.
— У тебя помада по всему лицу, Ремингтон! — говорю я, поправляя свое платье.
С низким сердитым звуком он проводит тыльной стороной руки по своим губам, затем смотрит на нее, сузив глаза, когда видит красную полосу на коже. Сжимает челюсть и откидывается на спинку сиденья, со стоном роняя голову назад. Он запускает руку в свои волосы и сердито смотрит в потолок, дыша через нос. Я пробую отодвинуться в другой конец сиденья, но он хватает меня за запястье.
— Нет, — шепчет он так, будто ему больно.
Я проглатываю комок злости в горле, когда он скользит рукой от запястья к ладони, переплетая наши пальцы. Всю поездку я четко ощущаю его ладонь на моей, его массивные длинные пальцы с моими, крепко держащие меня в то время, как внутри моей груди все будто взрывается и разрушается одновременно.
Мы приближаемся к нашему отелю, и Райли осторожно проверяет нас, смотря в зеркало заднего вида.
— Теперь я поеду за остальной командой, — говорит он.
— Спасибо, — ровным голосом говорит Ремингтон, помогая мне выйти из машины. Затем, все еще держа мою руку, он ведет меня через лобби к лифтам.
Мы заходим внутрь, а его челюсть все еще перепачкана красным. Даже с этими отметинами его лицо остается фантазией каждой женщины. Его черные волосы взъерошены, эти спортивные штаны сидят низко на бедрах, а эта футболка льнет к его восьми-кубиковому прессу, широким плечам и накачанным бицепсам. Он все тот же секс-символ, которым был всегда, в то время, как я чувствую себя более беременной, чем когда-либо, с маленькой выпуклостью моего живота.
Он тянет меня в наш номер, дверь захлопывается под собственным весом позади нас, и как только отпускает мою руку, он хватает меня за бедра, поднимает и усаживает на обеденном столе.
— Не поступай так со мной, — кусает меня за шею и снова скользит рукой под платье, быстро поднимаясь вверх, и на этот раз обхватывает меня поверх трусиков. — Черт возьми, не поступай так со мной сейчас, — стонет он.
Я начинаю дрожать, когда он движется ртом к моей челюсти, покусывая мои губы, потирая меня пальцем через трусики. Я ненавижу всхлипы, что вырываются из меня, но ему, кажется, это нравится, потому что он стонет, направляясь прямо к моему рту. Я отдергиваю голову в сторону, и произношу мягким, огорченным голосом:
— Я хочу поцеловать тебя, не их! — всхлипываю, слабо толкая его в большую грудь.
— Это я, — он убирает руку из-под моего платья, охватывает мое лицо двумя руками и целует меня, размазывая по мне чужую помаду, когда он накрывает мой рот и насильно открывает его. Я толкаю его в грудь до изнеможения, в то время, как его язык пересиливает мой. Он обнимает мою спину, укладывая меня на стол, его руки защищают меня от твердой поверхности, когда он с отчаянным голодом всасывает меня.
— Это я, — шепчет он, потирая рукой мое тело и грудь.
Я всхлипываю от необходимости и ненавижу это. Я такая влажная. Он так сильно мне нужен. Он так чертовски хорошо пахнет. Я схожу с ума, но когда он накрывает мою грудь одной рукой, я все еще такая ревнивая и злая, пытаюсь оттолкнуть его руку. Низким, страдальческим голосом он произносит:
— Брук . . .
С расстроенным стоном он хватает ткань моего платья в кулаки и одним рывком разрывает его. Я задыхаюсь, когда он отодвигает ткань по бокам, чтобы обнажить меня в нижнем белье, его темная голова быстро опускается вниз так, что он может проводить языком по моей коже, от пупка вверх, пока он разрывает ткань еще больше и поглаживает мои ребра.
Дрожь проходит сквозь меня, и я хватаю его за затылок, разрываясь между тем, чтобы притянуть его к своему рту и оттолкнуть; вместо этого я тяну его за волосы.
— Нет, — стону я и он отстраняется и смотрит на меня этими глазами дикого животного, и я знаю, что мне не стоит провоцировать его, мне нужно успокоить его, но я ревнива на всю чертову голову. Он сделал это со мной. Заставил любить его и быть одержимой им, гадая, с кем он был. Возможно, он сам не знает этого, но они знают, и они — не я.
Охвачена новой решимостью, я сажусь и сердито хватаю его за подбородок, яростно скребя ладонями и пальцами эти отметины. Когда мне не удается стереть большую часть из них, я хватаю его белую футболку, тяну вверх, чтобы вытереть его. Он стоит здесь, дышит еще тяжелее, чем во время боя, глядя на меня так, будто просит кого-то, меня, терпеливо позволяя мне вычистить его.
Мои пальцы дрожат. Его глаза блестят в полумраке люкса, пока я тру, но все еще не могу избавиться от помады и не могу этого вынести.
Я облизываю палец и слюной вытираю следы помады, затем вытираю футболкой проклятое пятно.