Проклятая

— Алисия, — произнёс голос принца.

Я нахмурилась.

— Вам не спится? — голос Армэля странно изменился — стал глубже, мелодичнее.

Я покачала головой. Мне совершенно не хотелось сейчас его видеть. Наверное, если я не буду на него обращать внимания, он уйдёт.

Армэль и не думал уходить. Нет, он шагнул ко мне.

— Знаете, что меня удивляет, Алисия? — и, не дождавшись ответа, продолжил. — Почему вас все так боятся?

Да. Меня это тоже удивляет. И забавно, почему не боишься ты. Даже Макс боялся. Пока не понял, что я…

— Вы же совершенно обыкновенная девушка.

"Обычная девчонка"…

Я закрыла глаза. Принц, казалось, ничего не заметил.

— Я даже допускаю, что все слухи о вашем так называемом проклятье ложны. Возможно, король, ваш отец, просто решил таким интересным образом устроить развод?

Я нахмурилась.

— Как бы то ни было, вас, Алисия, боятся. И это очень хорошо. Если у меня будет такое отличное оружие, как вы, я непременно найду поддержку, когда займу трон.

Оружие? О чём он?

— Алисия, вам когда-нибудь говорили, что вы очень красивы? — Армэль подошёл ко мне вплотную и эту фразу шепнул уже на ухо.

Я подняла голову.

— Да. Максимилиан.

Но я не понимала, что это значит, а Макс не объяснял.

— Мой брат всегда был умным мальчиком, — усмехнулся Армэль. И зачем-то положил руки на мою грудь.

Я впервые за весь вечер встретилась с ним взглядом.

— Что вы делаете?

— А как ты думаешь? — душевно поинтересовался принц. — Ведь не считаешь же ты, что если я буду жить под одной крышей с такой красоткой, да ещё и нетронутой… Ты невинна, девочка?

Я замерла, когда его ладонь спустилась ниже, к моим бёдрам.

— О чём вы говорите?

— Не строй из себя дурочку, Алисия, — улыбнулся он и вдруг впился в мой рот.

Я забилась, сама не понимая, почему. А его рука, немало не смущаясь, рванула подол, который послушно треснул и разошёлся по швам.

— Отпустите меня! Немедленно! — выдохнула я, ещё пытаясь сохранять остатки самообладания.

— Тебя, красавица — никогда, — усмехнулся Армэль, принявшись покрывать мою шею поцелуями, а его пальцы между тем коснулись того места… к которому я и сама-то никогда не решалась притрагиваться. Тем более так.

Странно, но это придало мне сил. Мне был неприятен этот человек, безумно, ужасно. Меня выворачивало от его прикосновений. И я его ударила. Сильно, зло. Совсем не так, как когда-то била во время наших потасовок Макса.

Армэль, захохотав, перехватил мои руки и, не обращая внимания на расплывающийся по скуле синяк, швырнул меня на кровать.

— Тебе так нравится? — шепнул он, выворачивая мне руки и разрывая подол. — Думаешь, я не знаю, как вы "играли" с моим братом? Думаешь, мне не рассказывали? Маленькая ведьма, знаешь, что я с тобой сделаю?

И он в подробностях, гнусных, выворачивающих и наполовину непонятных рассказывал, что он со мной сделает.

У меня кружилась голова и подкатывала к горлу тошнота. Очень сильно болели руки. Кажется, я повторяла, что он должен оставить меня в покое. Он смеялся мне в лицо, беззастенчиво щупал грудь и слюнявил оборки корсета.

— Я не трону твоё хорошенькое личико, — шептал он, — и твою нежную кожу, только потому, что она мне нравится. Но ты принадлежишь мне, маленькая потаскушка, поняла?

У меня зазвенело в ушах, когда он потянулся к пряжке на своём поясе. Перед глазами потемнело, потом неожиданно головокружение прошло, и я увидела, что он корчится тут же, на полу, у меня в ногах.

Я впервые увидела, как это происходит, как я это делаю. А, может, раньше это было иначе. Но сейчас я смотрела очень внимательно за каждым его движением, внимала каждому стону, каждому крику.

— Не надо! Прекрати! Хватит! — молил он, пока кровь не хлынула у него изо рта.

Теперь я знала, почему меня боятся. Я могу делать это эффектней солдат, намного. И красивей. Потому что в этом зрелище была странная эстетика, безумная, страшная… но была!

Я почувствовала удовлетворение, когда у него вскипели и выплеснулись из орбит глаза. А потом, когда он затих, меня всё-таки вывернуло. И перед глазами снова потемнело.

Когда я очнулась, было утро, и радостное солнце заглядывало в мою комнату.

У меня всё ещё кружилась голова, когда я проковыляла к окну и распахнула его — в комнате отвратно пахло.

Служанок я так и не дозвалась. Ну и чёрт с ними. Я сама нашла платье, переоделась и спустилась вниз. И ничуть не удивилась, увидев по дороге трупы. Не такие, как принц, не изуродованные. Но — все: слуги, стражники, солдаты в чёрно-золотом…

Когда, подбадривая себя криками, Алый Водопад окружили солдаты в сине-золотой форме моего отца, я сидела в библиотеке и преспокойно читала труд мудрого Фариефти.

Следующие дни я плохо помню. Только отдельные картинки-сценки и ощущения. Помню, была разочарована — мало что поняла у этого Фариефти. Билась, как бабочка о стекло, а к свету попасть всё равно не могла. Большая половина фолианта была написана на том же дурацком языке, на котором мне читали книги монахи. Я никогда нормально его не понимала, даже если, как с Фариефти, очень хотела. Но книгу всё равно забрала. И ещё несколько фолиантов — боялась, что больше мне в Алом Водопаде побывать не придётся. Было какое-то… не знаю, предчувствие, что ли?

Ещё помню солдата в сине-золотой форме — капитана? — деревянным голосом сообщившего, что меня увозят из Водопада… нет, не в мой замок, как я думала. К отцу в столицу. Его Величество обо мне всё-таки вспомнил. Хм, что это он?

Впрочем, мне абсолютно всё равно было, куда ехать. Я сама себе напоминала куклу, которую переставляют с места на места, а она ничего не чувствует. Я и правда ничего не чувствовала, даже раздражение из-за шарахающихся от меня солдат. Или дрожащей руки капитана в сине-золотом, которую он вынужден был мне подать (снова какие-то взрослые игры? Боже, как я от них устала!). Или от вида тела капитана в чёрно-золотом — Алэра.

Чужой, странный, непонятный мир — и я в нём. Так какое мне дело до чужаков, коль им до меня дела нет?

Солдаты отца обшарили весь Водопад. Нашли принца Армэля. Впечатлились и теперь боялись на меня даже смотреть. Зато вежливые очень стали. Меня это устраивало. Помню, я поймала себя на мысли, что, в сущности, мне не нужен рядом никто — лишь бы меня не трогали, лишь бы не мешали. Это странно, потому что раньше — а особенно после Максимилиана — я мечтала о друге. Мечтала, что когда-нибудь одиночество закончится и рядом снова будет кто-то понимающий, добрый и неопасный. Родной.

Но мир оказался полон чужаков. И легче оставаться одной, чем ждать от них зла. Или лучше убивать их? Последняя мысль меня рассмешила. Я до сих пор наслаждалась необычным ощущением собственной силы. То, как просто я смогла избавиться от человека, который был старше меня, сильнее меня, умнее, удивляло и радовало одновременно.

Я не знала предел своих возможностей и была очень молода. Я часто думала тогда, хватит ли у меня сил, чтобы уничтожить всех людей в мире, если они меня обидят. Мне нравилось думать, что хватит.

Тем временем меня везли в столицу. Очень вежливо и очень заботливо. Старались исполнять все мои желания, порой, даже не высказанные — так что путешествовала я с большим комфортом.

Солдаты хотели жить. Я очень чётко это понимала.

В столице первым делом меня отправили в монастырь. Это ещё столицей как таковой не было — так, пригород. Но угрюмые монахи должны были принять у меня исповедь, провести ритуал очищения и сменить браслеты. Наверное, чтобы я ненароком не убила папу.

Ну не смешно?

Идея исповеди от меня ускользнула — как и ритуал очищения. Залезть в купель, окунуться… Нет, я залезла. Раз так надо. Что мне, сложно? Я старалась не спорить, если это не противоречило моим интересам. А с монахами вообще лучше не спорить. Монахов лучше убивать, это я уже хорошо усвоила. Но зачем, если пока они мне не мешают? Вот если бы меня решили отправить в монастырь навсегда…