Страница 24 из 137
…
2 декабря. Атолл Бикини. Соревнование.
Из динамика на потолке в маленькой гондоле дирижабля, висящего в километре над лагуной Бикини, послышалось:
- Четырнадцатый, подтвердите готовность!
- Джонни Ди Уилсон, номер 14, подтверждаю, — ответила она в микрофон, и еще раз глянула на планшет-карту лагуны, где была отмечена позиция буйка с ее номером. По правилам конкурса, планшет нельзя брать с собой. Ориентироваться надо по памяти.
- Обратный отсчет от пяти, прыжок на ноль, — предупредил голос.
- Вас поняла, прыжок на ноль, — сказала номер 14.
- Удачи, Ди, — шепнул пилот дирижабля, ободряюще хлопнув ее по плечу. Она тоже хлопнула его по плечу и улыбнулась. Пилот по имени Стайнер, симпатичный парень.
- Пять, — раздалось из динамика, — четыре… Три… Два… Один… Ноль!
…Оттолкнувшись, она вылетела в бездну, пронизанную солнечным светом. Погода на Маршалловых островах сегодня идеальная, но ветер на километровой высоте обжег ее практически обнаженное тело. Непривычное ощущение — кто ж из нормальных людей прыгает в бикини? Ладно, черт с ним. Она потянула за кольцо. За спиной хлопнуло, и натянувшиеся стропы дернули ее вверх. На самом деле, парашют (а точнее, парафойл), просто отчасти погасил скорость падения. Теперь надо было отработать план прыжка (придуманный за короткое время от ознакомления с картинкой на планшете до самого прыжка). Маршрут полета на парафойле к заданной цели — это не какая-то вульгарная прямая, а изысканная дуга, как рыболовный крючок, ушко которого в точке выброса, а острие воткнуто в «базу» — условное 100-метровое кольцо вокруг целевой точки. Цель: номерной буек — в километре, и по вертикали, и по горизонтали от точки выброса. Если ошибиться, то можно улететь по ветру и плюхнуться в воду лагуны черт знает где. С поверхности воды потом трудно сориентироваться точно на цель…
…До приводнения у номера 14 почти пять минут, и можно пока вкратце рассказать ее биографию. Она родилась 30 лет назад в Старом Детройте (штат Мичиган). Это место, расположенное на границе с канадской провинцией Онтарио, имеет репутацию самого безобразного, нищего и криминального в относительно благополучных США. Семья номера 14 соответствовала среднему уровню этой североамериканской свалки. Кстати, отметим, что там номер 14 носила имя Джоан Смит. А имя Джонни Ди Уилсон (то имя, которым номер 14 назвалась на этом конкурсе) принадлежало ее кузине, которая была младше на 2 года, и жила там же, в Старом Детройте. Двух нищих девчонок связывала замечательная верная дружба. Достигнув подросткового возраста, они стали настолько похожи, что их иногда даже путали. Но, мечты у них были разные. Джонни видела себя звездой подиума, и представляла себе обложку журнала «High-life» со своим фото и с надписью: «Джонни Ди Уилсон из Детройта, мисс Бикини». Джоан рассчитывала на более тяжелую, зато более понятную и в чем-то героическую карьеру в морской пехоте. Как только ей исполнилось 18, она примчалась на вербовочный пункт, и понес ее нелегкий серпантин армейской жизни в тренировочном лагере морпеха. Там в лагере ее застало сообщение о гибели Джонни. Семья Уилсон поехала на реку глушить рыбу динамитом. Произошел несчастный случай. Тела не нашли — все, что там осталось, унесла река…
…А Джоан, всплакнув один вечер, продолжала карабкаться по военному серпантину. Закончив учебку с отличием, она вписалась в «горячую точку» на Магрибе, и хлебнула такого, что в ночном кошмаре не приснится. Но, это не сломило ее волю, и сразу после отпуска, она вписалась в новую «горячую точку». Вот так, Джоан Смит, шаг за шагом, зарабатывала репутацию, и настал день, когда ей предложили перейти в CIA. Дальше: разведшкола (еще круче учебки морпеха), и череда опасных заданий. Она работала как боевая лошадь, она почти не отдыхала, и к 29 годам перед ней (уже спецагентом Джоан Смит) казалось бы, замаячила перспектива высокооплачиваемой и непыльной работы в уютном кабинете. На самом деле, эта перспектива была только иллюзией, морковкой, подвешенной перед носом, чтобы заставить лошадку тащить чужую телегу. Но, Джоан поняла это лишь в марте этого года, когда начальство использовало ее, как временную заплатку для дыры площадью с полторы Африки, вдруг образовавшейся в хваленой всемирной агентурной сети CIA. Этой дырой была «зона влияния Конвента», и там вся агентура, включая штатных разведчиков и внештатных информаторов (действующих и потенциальных), просто исчезла. Спецслужба Конвента Меганезии работала грубо, но надежно, по принципу Че Гевары: «Если есть сомнения, то надо расстреливать». Такая политика в отношении «слуг колониализма и сочувствующих им контрреволюционных элементов» лишила CIA даже субстрата, на котором можно вырастить новую агентуру.
Спецагент Джоан Смит была заброшена в Меганезию с наскоро слепленной легендой «американского археолога». Ее пожертвовали за маленький интервал времени, в течение которого можно было рапортовать Госдепу что «агентура в процессе реставрации», и надеяться, что, пока спецагента Смит будут выявлять, раскалывать и расстреливать, у аналитиков в Лэнгли родится какое-нибудь долгосрочное решение. Если бы бездарная заброска произошла не 5 марта, а на два месяца раньше, то лежать бы Джоан Смит на океанском дне с пулей в черепе и камнем на ногах. Но обстановка в Океании уже была кардинально иная, чем в разгар Зимней войны. Десантно-авианосная группа США на Соломоновых островах и англо-французский корпус вторжения в Сингапуре погибли вследствие страшных январских диверсий Народного флота. Островные тихоокеанские территории США оказались на грани хозяйственного коллапса из-за минной блокады океанских торговых путей вплоть до Северного тропика. Все это усугублялось супер-кризисом, свирепствующим на финансовых рынках. В таких условиях в конце января истеблишмент «Великих держав» вынужден был предложить ненавистному Конвенту переговоры о перемирии. Февраль прошел в обстановке сепаратных секретных военно-политических сделок, а к марту на фронтах установилась гробовая тишина. Всем было очевидно: это просто перерыв в войне. Вопрос только в том, возобновится война через квартал, через полугодие, или через год, и какие средства в ней будут применены.
В ожидании новой войны, стороны что-то перегруппировывали, и что-то готовили. В частности, модернизировалась меганезийская разведка, превращаясь из партизанской спецгруппы для диверсий и зачисток в гибкую мафиозную спецслужбу. Методы стали изящнее и тоньше, с учетом дальней перспективы. Теперь в отношении «расколотого» вражеского шпиона, рассматривался не только вариант «убить», но и более гуманный вариант «завербовать». Тем более, если шпион всем своим поведением намекает на готовность быть завербованным, и если это не просто шпион, а «начальник станции» (иначе говоря — шеф региональной агентурной сети CIA). Да, спецагент Джоан Смит напрашивалась на вербовку, она просто хотела жить. «Я американский солдат, служу в войсках на страже нашей страны и нашего образа жизни, и я готов отдать жизнь за эти ценности». Эти слова Кодекса военнослужащего США оказались просто ботвой от той морковки, которой ее заманили на вербовочный пункт 12 лет назад. Джоан поняла, что ее сдали не сейчас, ее методично сдавали все 12 лет, а вот сейчас сдали окончательно…
Она была готова к тому, что жизнь двойного агента — вроде бега по лезвию бритвы над змеиным рвом, но шанс добежать, все же, существует. А реальность оказалась иной. В разведке нези, видите ли, не принято презирать и прессовать завербованного шпиона. У офицеров INDEMI были особые взгляды на этику, и эти взгляды окончательно выбили спецагента Джоан Смит из пространства усвоенных жизненных представлений. Нези не прессовали ее, не унижали и не «строили», а наоборот, помогали ей играть археолога и обустраиваться в «прикрытии» — частном исследовательском центре криптоистории на атолле Аитутаки (Южные Острова Кука). Сначала Джоан не понимала, и подозревала «кураторов» в намерении ударить больнее, когда «клиент» расслабится и размякнет.