Дао Кенгуру

– Кэп, тебе помочь? – спросила Ригдис.

– Технически не надо, я сам все сделаю. Но, если меня будут развлекать интересными историями, то суп получится вкуснее. Таков фундаментальный закон камбуза.

– М-м… – кйоккенмоддингер с глазами цвета льда задумалась, – …Какие истории тебе кажутся интересными? Ну, примерно?

– Просто, из жизни, – ответил резерв-штаб-капитан.

– А давайте, – предложила Эрлкег, – расскажем кэпу про тигровых мидий Онтарио!

Корвин кивнул в знак того, что тема заинтриговала, и занялся обычными (морскими) мидиями, слушая рассказ о мидиях озерных. Вообще-то треугольная тигровая мидия (Dreissena polymorpha – если по науке) служила фоном для рассказа, и пищевой базой общины кйоккенмоддингеров в Канаде. На мелководье Онтарио было такое обилие этих треугольных моллюсков, что проблема пищи, богатой белком, решалась легко. Но при условии, что потребитель пищи (он же добытчик) готов нырять в любое время года. У девушек-кйоккенмоддингеров, торжественно объявивших себя потомками последних кроманьонцев, такая готовность была. Если кроманьонцы на берегах морей Северной Атлантики добывали мидий круглый год (о чем археологически свидетельствуют т.н. «кухонные кучи» из пустых раковин в местах поздних кроманьонских стойбищ), то их «духовные наследницы» просто обязаны были делать то же самое.

И кстати (как было сообщено Корвину) название «кйоккенмоддингер» происходит от датского слова «kjokkenmodding» – «кухонная куча». Далее, по мере развития сюжета рассказа, Корвину пришлось держать себя в руках, чтобы не высказать, что он думает относительно такого эксперимента по выживанию по схеме кроманьонского быта. Он полагал, что есть гораздо более гуманные пути суицида, чем остаться на зиму в некой брошенной индейской хижине на берегу озера на 44-й широте, где берег оказывается засыпан слоем снега высотой в рост человека, а воду сковывает лед.

– Между прочим, – сообщила Лирлав, уловив его удивление по мимике, – это озеро не замерзает полностью. Лед только у берегов, а дальше открытая вода и в ней немного ледяной крошки. Конечно, нырять там холодно, зато рыба при такой температуре еле двигается, и можно ловить руками. А тигровых мидий мы наловчились собирать так быстро, что за три погружения получалось достаточно для обеда.

– Вообще-то, – добавила Эрлкег, – мы зря в первый год не посадили картошку. Это бы решило проблему на время буранов, когда не поныряешь.

– Да, – сказала Ригдис, – на ошибках учатся. Вторую зиму мы уже были с картошкой.

– А сколько зим вы вообще там прожили?

– В таком режиме две зимы, – ответила она, – нам важно было почувствовать, что мы настоящие кйоккенмоддингеры, а не самозванцы, ты понимаешь?

Он неопределенно пожал плечами.

– Наверное, есть вещи, которых мне не понять. У меня не тот характер.

– Ты считаешь, что мы занимались глупостями? – напрямик спросила Эрлкег.

– Я же ответил: есть вещи, которых мне не понять. Точка. Из этого не следует никаких выводов о чьем-то интеллекте. Это примерно как с едой. В смысле, кому-то нравится японская кухня, кому-то – китайская, а кому-то – мексиканская. И кто из них умнее?

– Умнее тот, – предположила Лирлав, – кто не делает из этого выводы об интеллекте.

– Ну, я об этом и говорю, – согласился резерв-штаб-капитан.

Некоторое время девушки-кйоккенмоддингеры молча наблюдали, как капитан весьма методично крошит десантным ножом овощи, зелень и бекон, перемешивает это с уже раскрывшимися мидиями, и вдумчиво добавляет соль. Потом Ригдис спросила:

– А про религию ты ответил бы тоже: дело вкуса и никаких выводов про интеллект?

– Религии бывают разные, – отозвался он.

– Для нас, – сообщила она, – кроманьонское понимание природы, это религия.

– Для вас – возможно, а для меня это выглядит, как магия.

– Магия? – удивилась Эрлкег.

– Да. Магия. Колдовство. Вы и сами говорили, что ваша религия – ведьмовская.

– Первобытная ведьмовская, – строго поправила Эрлкег, – это принципиально.

– ОК, извини за пропуск эпитета. Конечно, первобытная ведьмовская.

– Почему ты все время извиняешься? – проворчал она.

– А я так подчеркиваю, что если я вас обидел, то ненамеренно.

– Хм… Ты со всеми такой тактичный?

– Нет, – ответил он и подарил ей совершенно обезоруживающую улыбку.

Кйоккенмоддингер с бронзовыми волосами и зелеными глазами (наиболее похожая на «каноническую» молодую ведьму) сконфуженно замолчала.

– Это как айкидо, – доверительно сообщила ей Ригдис, – ты нападаешь, он отступает, ты проваливаешься. Кэп, я правильно угадала, что ты занимался айкидо?

– Не совсем. Я занимался только капоэйрой на обычных курсах самообороны. Так, типа, нахватался немного у инструктора-бразильца. Каких-то особенных успехов я не достиг.

– Но с темы сползать ты научился, – встряла Эрлкег, – тебя же спросили про религию.

– Да. А я ответил, что религии бывают разные.

– Разные, и что?

– Разные, – пояснил он, – в смысле влияния. Например, ваша первобытная ведьмовская религия требует от вас некого стиля жизни, но взамен учит вас практическим вещам, которые я раньше считал мифом. Я имею в виду ваш фридайвинг. Есть такие религии, которые просто несут некие внутренние идеалы. Это Tiki. Или дзен. Или даосизм. Еще встречаются религии, согласно которым человек чего-то требует от других. Например, библейские религии. Там всех людей надо построить по струнке, а кто не строится, тех побить камнями, или типа того. И у меня разное отношение к этим трем классам.

– Тогда, – возразила Ригдис, – надо отнести Tiki к третьему классу. Ведь Tiki требует от других людей кое-чего, правильно?

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то я бы отнес Tiki к классу «два с половиной».

– Это как?

– Это так, что Tiki относится ко второму классу, но требует, чтобы не было третьего.

– И для этого нужна атомная бомба? – мгновенно отреагировала Эрлкег, – Мы же сюда притащили это долбанное ОЯТ, чтобы делать из него бомбы, правильно?

– Ну, – произнес он, – если учесть, что оффи-политика, это концентрированная религия третьего класса, то да, можно сказать, что атомная бомба, это тот самый инструмент.

Кйоккенмоддингер с фиалковыми глазами грустно покивала головой.

– Вот почему я никогда не приму Tiki. После всех прекрасных слов о ценности каждого самостоятельно мыслящего человека, объявляется, что главный инструмент, это бомба, уничтожающая целые города. Детей, женщин, мужчин, всех, кто подвернется!

– Не принимай, – сказал Корвин, – ты же знаешь, Tiki не требует, чтобы ее принимали.

– Но ты принимаешь, – ответила она.

– Эрлкег, у тебя есть другая планета на примете? – поинтересовался он.

– Я не поняла вопроса, кэп,

– Вопрос простой: если у тебя есть другая планета на примете, то все самостоятельно мыслящие люди могут туда переселиться, и никто не будет доставать их. А если такой планеты у тебя на примете нет, то надо решать вопрос тут. Или, по-твоему, существует другой метод, кроме атомной бомбы, как сделать, чтобы к тебе не лезли с библией, с моралью, с финансами, с лицензиями, и с тотальным контролем частной жизни?

– Блин! – откликнулась Эрлкег, – Хорошо было в кроманьонскую эпоху, когда на Земле обитало всего несколько миллионов людей, и никто ни кому не мешал!

– А ты гуманист, – констатировал он, – по-твоему, фагосфера лучше атомной бомбы?

– Что-что?

– Фагосфера. Ты не слышала этот термин?

– Нет. А что это?

– Оружие последнего ответа, – пояснил Корвин, – или, как выражаются мировые СМИ «оружие судного дня». Научное название: пикоквазиксенобионт. Язык сломаешь, ага? Лаборанты говорят просто: «пиквак». Они размером чуть больше молекулы обычного сахара, и на порядок меньше самого маленького вируса. Тем не менее, они способны размножаться в подходящей среде, очень быстро, каждую секунду. Это, как бы, такая химическая реакция. Зараженный организм не успевает откашляться, как уже все. А за несколько недель биосфера планеты превращается в фагосферу из пикваков. Правда, у субъектов, сумевших это пережить и подождать еще пару недель, есть шанс выжить, поскольку без пищи пикваки распадаются от гидролиза, или света, не помню. Короче, финальная стадия, это примерно миллион выживших, как ты и предлагала.