Дао Кенгуру

Еще два часа и, уже в окружении вечерней тьмы, срезанный торец «торпеды» с глухим лязгом рухнул на стальную палубу лихтера. Следом, из «торпеды» посыпались мелкие тяжелые шарики: железная дробь, как и было обещано капитаном Джоном Саммерсом Корвином. Еще оставалась слабая надежда, что где-то в недрах «торпеды», среди этой железной дроби прячется хотя бы один пакет кокаина, или еще что-нибудь этакое. Но, примерно к полуночи, были извлечены последние дробинки, и внутри цилиндрической полости не осталось ничего, кроме бликов прожектора на гладких стенках. Упс…

Пришла пора снова звонить начальству.

…

Несколько позже. Отель-рекан «Kumamoto-Beppu».

Резерв-штаб-капитан Корвин прожевал маленький суши с черной икрой, запил глотком имбирного чая, и покрутил в руках не конвенциональный составной оригами, сделанный несколько минут назад из листа канцелярской бумаги, при помощи ножниц и клея. Не конвенциональный – потому, что в искусстве оригами по правилам не применяют клей.

– Что-то тут у меня не так… – пробурчал он.

– Ты придумал новый вид роторного паруса? – спросила Эрлкег, которая в очередной раз вылезла из термального бассейна, чтобы немного остыть.

– Нет, это для автожира. Несущий винт типа «воздушное колесо». Минус: такое колесо не разобрать так легко, как обычный ротор автожира. Плюс: по теории, диаметр получится в полтора раза меньше при таком же полетном весе машины, и оно почти не будет шуметь. Сейчас ставим это, как бы, колесо на, как бы, фюзеляж… Ну, как оно тебе на вид?

– Хэх! Выглядит прикольно! Похоже на йоло.

– На что? – переспросил Корвин.

– Йоло, – повторила она, – или Йоль, или Юла. Колесо года в нордическом язычестве.

– Ясно, Эрлкег. Ну, давай назовем это «йолоптер», если оно будет летать.

– Хэх! А оно будет летать?

– Ну, теоретически, оно должно, а практически надо посмотреть.

– Кэп, а так кто-нибудь раньше делал?

– В точности так – нет, но аналогов много, например, еще в 1940-е годы…

От развития рассуждений его отвлек негромкий стук по раме двери. Сама дверь, как и внутренние стены в фольклорном отеле были бумажные, и для стука не годились.

– Войдите, – сказала Ригдис, и добавила на ломаном японском, – Onegai ni kuru.

– Konbanwa. Добрый вечер, – произнесла вошедшая девушка – официантка, аккуратно одетая в традиционное кимоно (какие уже лет двести носят только артисты на сцене в спектаклях со средневековым сюжетом, и персонал в таких вот фольклорных отелях).

Официантка аккуратно начала расставлять на низких бамбуковых столиках маленькие лакированные коробочки с закусками и чайники с напитками. Иногда она с некоторым суеверным ужасом бросала взгляд то на команду Саммерсов, то на загадочный хаос из обрезков листков бумаги на полу. Эта японская официантка повидала на работе немало экзотических гостей. Ее вовсе не удивляло, что мужчина, одетый только в полотенце на бедрах, развлекается здесь в компании трех обнаженных девушек. Но ее поражало, как именно он развлекается. Согласитесь: нормальный мужчина в такой компании должен действовать как мужчина, а не изготавливать бумажных птичек.

Но, конечно, официантка ничего не сказала гостям на эту тему, и только вернувшись в комнату персонала, начала сплетничать с такими же японскими девчонками, о крайне странных и возможно патологических сексуальных извращениях нези.

А в апартаментах, Лирлав, осмотрев очередную перемену блюд, заявила:

– Слушайте! Давайте, придумаем что-нибудь этакое, для тонуса!

– Давайте, – согласилась Эрлкег, – у меня идея: я знаю, что Ригдис купила укулеле.

– Да, – Ригдис утвердительно кивнула и улеглась на бордюре бассейна, вытянувшись во весь рост, – я давно хотела такую гавайскую гитару.

– О! – Эрлкег округлила глаза и шепотом спросила, – Ты умеешь на ней играть?

– Нет, но научиться, наверное, не так сложно.

– Ригдис, а почему ты выбрала именно укулеле? – поинтересовалась Лирлав.

– Ну, это маленькая тайна, но близким друзьям тет-а-тет, я могу рассказать.

– Aita pe-a, – сказал Корвин, и поднялся на ноги, – я пойду типа в кабинет и разберу электронную почту. Хорошо, что тут есть рабочий кабинет.

Эрлкег вскочила и, положив руки ему на плечи, резко надавила вниз. Конечно, ей не удалось силовым путем усадить его обратно на татами – штаб-капитан был довольно тренированным субъектом, на дюжину кило тяжелее ее, и значительно сильнее.

– Вот, черт! – сказала она, решив перейти к вербальным объяснениям, – Какая, на фиг, электронная почта? Минуту назад у тебя и в мыслях не было идти смотреть E-box!

– Что дальше? – спросил он.

– Ну… – неопределенно протянула Эрлкег, убрала ладони с его плеч.

– …Корвин, ты неправильно меня понял, – пояснила Ригдис.

– E-oe? – он улыбнулся, – Так-таки и неправильно?

– Да! Неправильно!

– Сядь, пожалуйста, – добавила Лирлав.

– Ладно, – Корвин вполне по-японски уселся на циновку.

– Вот, так гораздо лучше, – объявила Ригдис, – слушайте! Это дурацкая история из моей жизни в Торонто. У меня со школы был любимый писатель: Джек Лондон, и любимая книга: «Лунная Долина». Я была дура и нахваталась оттуда романтического бреда про то, какими чудесными могут быть отношения между женщиной и мужчиной. Надо только правильно выбрать мужчину, поймать его в свои невидимые сети, и всю последующую жизнь расчетливо управлять им. В книге все это рассказывает старая дама, играющая на гавайской гитаре – укулеле. И главная героиня, восприняв эту идею, преодолевает кое-какие трудности, перебирается из неопрятного, дефективного города на природу, к теплому океану, и там создает вместе с правильно выбранным мужчиной маленький рай среди сообщества натуралистических фермеров. Мужчина, конечно, сильный, нежный, тактичный, неглупый и верный. Укулеле всегда остается с главной героиней, как путеводная звездочка. Вот такая история.

Ригдис замолчала, ожидая реакции слушателей.

– А что? – сказала Лирлав, – Замечательный сюжет для английского романа 1900-го года. Конечно, в реальности таких мужчин не бывает, но это же литература.

– Слушай, Ригдис, – вкрадчиво спросила Эрлкег, – а не из-за этого ли романа ты пошла заниматься женским натуралистическим фридайвингом, и познакомилась с нами?

– Наверное, да… – Ригдис чуть пожала плечами, – Скорее всего, из-за этого. Ведь там, в романе, все лучшее происходит в натуралистической деревне у океана, я говорила.

– Вот и отлично! – Эрлкег потерла руки, – значит, Джек Лондон пошел тебе в прок!

– В прок, – согласилась Ригдис, – если не считать провала попытки правильно выбрать мужчину и поймать его в сети. Получилось хреново, и закончилось абортом в 16 лет.

– Не вороши старый мусор! – воскликнула Лирлав, порывисто обняв подругу, – У нас, знаешь ли, у всех было что-то такое, но мы это закопали и засеяли подсолнухами!

– Эй, девчонки! – Эрлкег похлопала их обеих по спинам, – Я с чего начала? Давайте учиться играть на укулеле, раз Ригдис ее купила! Найдем самоучитель в Интернет…

– Вообще-то, – негромко сказал Корвин, – я немного играю на укулеле, хотя, я не знаю, получится ли из меня инструктор. Возможно, Интернет – самоучитель, будет лучше.

– На фиг самоучитель! – объявила Эрлкег, – Лучше мы будем эксплуатировать нашего капитана! Я правильно говорю, девчонки? Ригдис, тащи сюда укулеле!

Ригдис издала дикий вопль, как самурай в атаке, затем метнулась в кабинет и уже через минуту принесла маленькую гавайскую гитару.

– Держи, Корвин! Если у тебя есть любимая песенка…

– Есть одна песенка, – сказал он, повертев гитару в руках, – простая песенка о жизни. Я последний раз спел ее после Новой Каледонии. Кажется, вечность назад. Как-то так…