Песня единого фронта

Вероятно, в наше время для этого требуется некоторая помощь, в которой не нуждались раньше. Из-за появления новых методов производства на машинном базисе ремесло в известном смысле пришло в упадок. Свойства материалов оказались забытыми, сам по себе трудовой процесс перестал быть таким, каким он был в свое время. Каждый предмет изготовляется многими людьми в совместном труде. Творец-одиночка не выполняет все от начала до конца, как раньше: в настоящее время он владеет только одной фазой развития предмета. Поэтому ощущение и знание индивидуального труда оказались утерянными. При капитализме индивидуум враждует с трудом. Труд угрожает индивидууму. Трудовой процесс и продукт труда искореняют все индивидуальное. Ботинок не говорит уже о своеобразии его создателя. Но ваяние все еще остается ремеслом. Однако и скульптуру рассматривают сегодня так, будто она — подобно любому другому предмету — изготовлена машинным способом. Воспринимается только результат труда (да и наслаждаются вроде бы тоже только им), а не сам труд. А для искусства ваяния это означает многое.

Если хотите прийти к наслаждению искусством, то никогда не довольствуйтесь удобным и дешевым потреблением одного результата художественного труда. Необходимо приобщиться к самому труду, в известной мере стать деятельным самому, до некоторой степени подстегнуть собственную фантазию, приобщить к опыту художника весь собственный опыт или противопоставить его ему и т. д. Даже тот, кто просто ест, трудится: режет мясо, кладет куски в рот, жует. Искусство наслаждения нельзя приобрести за более дешевую цену.

Таким образом, необходимо приобщиться к усилиям художника, правда в уменьшенном объеме, но все же достаточно вникая в них. У художника свои муки с материалом — ломким деревом, подчас чересчур мягкой глиной; к тому же он испытывает трудности с натурой — в данном случае с головой человека.

Как возникает изображение головы?

Поучительно — и в то же время доставляет удовольствие — видеть, как в портрете запечатлеваются разные фазы, через которые проходит произведение искусства, — труд искусных и одухотворенных рук, и хоть как-то угадывать муки и триумфы, переживаемые ваятелем в процессе труда.

Сначала смело вырубаются грубые, несколько дикие основные формы: это преувеличение, героизация, если угодно, карикатура. Во всем этом нечто животное, неоформленное, грубое. Затем приходят следующие, более тонкие черты. Но вот одна из деталей — например, лоб — становится доминирующей. Затем следуют поправки. Художник совершает открытия, сталкивается с трудностями, теряет взаимосвязь, конструирует новую, отбрасывает один замысел, формирует другой.

Наблюдая за художником, начинаешь учиться его способности наблюдать. Он — художник восприятия. Он воспринимает живой предмет — голову, которая живет и жила ранее. У него большой навык в наблюдении, он мастер видеть. И вот ты начинаешь чувствовать, что этой способности наблюдать можно научиться. Художник учит искусству восприятия вещей.

Это очень важное искусство для любого человека.

Художественное произведение учит зрителя воспринимать правильно, то есть глубоко, всеобъемлюще и со вкусом, не только тот особый предмет, который в данном случае воспроизводится, но и другие предметы. Оно учит восприятию вообще. Если искусство восприятия необходимо уже для того, чтобы хоть что-то узнать об искусстве как искусстве, чтобы узнать, что такое искусство, находить прекрасное прекрасным, с восхищением наслаждаться масштабом художественного произведения, поражаться духу художника, то искусство восприятия еще более необходимо для понимания предметов, которые художник использует в своем произведении искусства. Ибо произведение художника — это не только прекрасное высказывание по поводу подлинного предмета (головы, ландшафта, происшествия и т. д.) и не только прекрасное высказывание о красоте предмета, но прежде всего высказывание о самом предмете, объяснение этого предмета. Произведение искусства объясняет действительность, которую оно воспроизводит, оно сообщает и передает опыт художника, приобретенный им в жизни, художника, который учит правильно видеть вещи мира.

УДОВЛЕТВОРЕННОСТЬ

Существует большая всесторонняя заинтересованность в том, чтобы не делалось ничего вполне нового. Эта заинтересованность царит в тех областях у людей, которые хорошо себя чувствуют при старых порядках и при старом ходе дел. Понятно, что у тех, кто не хочет больше чего-то старого, преобладает мнение, чтр наихудшим выражением этого старого являются те, кого оно вполне устраивает.

КОНГРЕССУ НАРОДОВ В ЗАЩИТУ МИРА

У человечества удивительно короткая память: слишком быстро оно забывает перенесенные страдания. Но представить себе грядущие бедствия люди, очевидно, и вовсе не в состоянии. Жуткие описания атомной войны, кажется, не очень испугали жителей Нью-Йорка. Жителей Гамбурга и по сей день окружают развалины, и все же они не решаются поднять голос против новой войны. Ужасы сороковых годов, которые потрясли мир, как видно, забыты. «Вчерашний дождь не вымочит», — говорят многие.

Эта бесчувственность в крайних своих проявлениях подобна смерти. Ее нужно преодолеть во что бы то ни стало. Очень многие люди уже сейчас представляются нам мертвецами. Они так мало делают, чтобы предотвратить грядущее несчастье, словно их уже постигла страшная участь, пока еще только грозящая им.

И все же ничто не сможет убедить меня, что бороться против врагов разума во имя его торжества — безнадежное дело. Повторим уже тысячу раз сказанное! Лучше повторить лишний раз, чем промолчать, когда сказанное могло бы подействовать. Пусть иногда нам кажется, что предостережения уже набили оскомину. Наш долг — вновь и вновь предостерегать человечество, ибо ему угрожают войны, по сравнению с которыми все предыдущие покажутся детской забавой. Эти войны, без сомнения, разразятся, если вовремя не ударить по рукам тех, кто подготавливает их открыто, у всех на глазах.

30 ноября 1952 г.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ДА - КОММУНИЗМУ, НЕТ - ВОЙНЕ!

Перевернута последняя страница. Читатель познакомился с творчеством Брехта-поэта, Брехта-новеллиста, Брехта — теоретика искусства и литературы. Если он взял в руки книгу после посещения театра, где ставилась «Трехгрошовая опера» или «Жизнь Галилея», его представление о многогранном даровании автора стало полнее. Если же читатель еще не знаком с этими постановками, возможно, книга пробудит в нем интерес к творчеству Брехта-драматурга.

В одной из пьес Брехта задается вопрос:

«Товарищи, почему любят родину? А вот почему: хлеб там вкуснее, небо — выше, воздух — душистее, голоса — звонче, по земле ходить легче. Разве не так?»

Да, это так. Но хлеб родной Германии, взращенный руками обездоленных батраков, для Брехта был горек. Нарастала угроза фашизма, и небо над страною становилось все ниже. Воздуха не хватало. Песни рабочих-коммунистов заглушались выстрелами штурмовиков. После прихода Гитлера к власти Брехту пришлось покинуть Германию, книги его были публично сожжены гитлеровцами. Формой любви к родине стала для писателя ненависть к фашизму. Этой ненавистью были проникнуты его пьесы: «Винтовки Тересы Карар», «Мамаша Кураж», «Карьера Артура Уи» — и многие другие произведения выдающегося драматурга, поэта и публициста. Новые пьесы Брехта, обойдя театры земного шара, принесли своему автору известность противника буржуазной рутины, славу новатора, создателя оригинальной постановочной школы.

Современное театроведение изучает обширное творческое наследие Бертольта Брехта, стремится определить исторические истоки его драматургии.

«Вспоминая о Брехте, — пишет народный артист СССР Максим Штраух, — я невольно думаю о Маяковском, Эйзенштейне и о других художниках нашего века, кто безраздельно и безоговорочно посвятил свою жизнь делу революции, строительству будущего. Как человек, не первый год работающий в театре, я не могу не заметить, что на многих поисках и работах Брехта лежит отпечаток двадцатых годов советского театра».