После войны

— Не знаю я, как его можно убить! — простонал Тень, понимая, что я настроен решительно, и вряд ли двинусь с места без конкретного логичного мотива. — Я точно знаю, что я его уничтожить не могу, а что способно его уничтожить — понятия не имею!

— Не можешь уничтожить? — переспросил я. Стало быть, я был прав, и Тень — отнюдь не безвредное существо. Я уже даже почти доволен, что наткнулся на это странное создание; столько всего нового уже узнал! Несколько лет мой загадочный спутник скромно помалкивал, а тут вдруг нате, разоткровенничался. Всё-таки, страх — сильная штука. — А кого ты вообще можешь убить?

— Любого! Только не его.

— И меня?

— Тебя… нет. Не уверен. Может, теперь, когда ты, наконец, меня расколол и раскрыл страшную тайну, ты побежишь?

— А почему ты меня-то уговариваешь? Сам бы побежал, у тебя это хорошо получается, — я пожал плечами. Чтобы видеть макушку приближающегося существа уже приходилось задирать голову, а до него самого оставалось ещё около сотни саженей.

— Если я хотя бы высунусь сейчас за пределы твоей тени, от меня не останется даже воспоминаний, — раздражённо пробурчал он.

— Почему он не может достать тебя в моей тени?

— Да прекрати ты уже задавать вопросы! Давай сначала окажемся подальше от ловца, а потом я честно расскажу тебе всё, что ты попросишь?

Я не побежал. Да и, почти уверен, поддайся я на мольбы тени, толку бы не было никакого. Оно бы всё равно нас поймало, только я сбил бы дыхание и концентрацию.

Огромная тень, подобравшись к берегу, всей массой обрушилась на меня. И масса эта была чудовищна, чего очень трудно ожидать от тени, пусть даже огромной и необычной. Свинцовая тяжесть придавила к земле, как будто гравитация мгновенно возросла в разы, и… отшатнулась. А потом начался самый необычный бой, в каком мне доводилось участвовать.

Кажется, тень обжигалась, касаясь меня, поэтому гоняла, как гоняет кошка свернувшегося ежа — отдёргивая лапы, но упорно пытаясь добраться до спрятанного под иголками. Однако, в отличие от этих животных, весовые категории у нас были совершенно иные, в результате чего меня швыряло из стороны в сторону и сбивало с ног. И каждый раз оставалось только гадать, откуда придёт следующий удар, потому что вокруг была абсолютная темнота.

Очень быстро подобное мне надоело, и я швырнул сгусток огня куда-то в темноту. Со всех сторон послышалось недовольное шипение, удары посыпались чаще. Но я уже понял, что могу сопротивляться.

Ослепительные всполохи пламени рассеивались где-то на расстоянии двух-пяти саженей от меня. А когда очередное заклинание сработало почти перед лицом, окатив меня жаром с головы до ног, последовал особенно сильный удар, швырнувший меня куда-то вбок.

Приземление вышло почти мягким, но лучше бы это были камни.

Моё тело со всех сторон охватила вода. И позволять всплыть мне явно никто не собирался. Швыряться огненными заклинаниями под водой — малоэффективное занятие, и я под ударами никуда не девшейся темноты стремительно погружался, чувствуя, что в лёгких уже заканчивается воздух. Я понял, что тень заталкивает меня на самую глубину, стремясь минимизировать мои шансы выжить.

Это была смерть. Я слышал её шаги — или просто кровь стучала в ушах от глубины? И я ощущал её дыхание, которое совершенно точно ни с чем не мог спутать, потому что уже слышал его раньше, и не один раз: была война, и Кара постоянно бродила где-то рядом.

Но страх так и не появился. Вместо этого привычная сосредоточенность и азарт боя сменились отстранённым спокойствием. И я вспомнил, как подумывал о возможности сжечь это озеро. Ведь даже вода может гореть, если создать подходящие для этого условия.

Последнее, что я видел перед тем, как потерять сознание от удушья — бурлящий огненный ад вокруг, и центром этого ада был я.

— Товарищ гвардии обермастер! — позвал кто-то совсем рядом и легонько похлопал меня по щеке. — Товарищ гвардии обермастер, очнитесь!

— Он приходит в себя! Я уж думал, от истощения в кому впадёт.

— Щас тебе, обермастер-огневик от истощения в кому. Нашёл лейтенанта!

— Что ж он, безразмерный? Обермастер тоже человек, он тоже не может через себя стихию до бесконечности пропускать, а тут, вон, посмотри…

— И правда что, — вклинился ещё один голос, четвёртый. — Тут воднику подспорье было, а огневику-то тяжелее.

— Водник зато такое художество бы не оставил! — едва ли не хором парировали два других голоса.

— Да тихо вы все! Где вообще носилки, которые вам приказано было принести? — рявкнул на них самый первый, когда я всё же переборол слабость и открыл глаза. Вокруг было светло, но небо над головой всё ещё оставалось чёрным. Пару раз тяжело моргнув, я огляделся. Каждое движение головы давалось с трудом, будто ворочал я вместо неё свинцовую чурку. — Как Вы? — приподнимая меня в сидячее положение, торопливо заговорил русоволосый молодой человек с нашивками целителя и СОБ, пребывающий в звании подмастерья. — Что-нибудь болит? Диагностика затруднена, тут остаточный магический фон очень сильный, но на первый взгляд только сильное истощение.

— Слабость, — с трудом ворочая шматом замороженного мяса, которым по ощущениям казался распухший язык, сипло и невнятно пробормотал я, но службист, кажется, вполне понял. — Дышать трудно. Говорить… трудно. Где я?

— Вы едва не утонули. Кривое Озеро, здесь до войны была одноимённая деревня. Строго говоря, мы находимся на дне этого озера; кажется, Вы его сожгли, — он хмыкнул. — Сейчас принесут носилки, и мы вытащим Вас на берег.

Я не сумел даже кивнуть. Так и сидел, поддерживаемый незнакомым целителем, разглядывая грязно-коричневую с чёрным нагаром стену, уходящую вверх. Кажется, мы находились в глубокой узкой яме.

Через некоторое время вернулись бойцы с носилками — простыми, походными, состоящими из куска ткани с пришитыми ручками, и не содержащими ни капли магии. Интересно, к чему такие усилия?

Ах да, службист же говорил про повышенный магический фон. Что не удивительно в свете упоминания о сожжённом озере. Долго ещё в этом месте будет аукаться применение такой магии; судя по моему нынешнему состоянию, сил я не пожалел. Вот только вспомнить бы, чем помешало мне это озеро?

Попытки напрячь память вызвали только тошноту и ощущение «плывущего» сознания, поэтому я поспешил их оставить. И вообще постарался сосредоточиться на окружающем мире, с огромным трудом повернув голову вбок.

Из ямы меня вытаскивали на верёвках, причём достаточно долго. А на поверхности открылся совсем уж странный нереальный пейзаж — неровный рельеф с пологими холмами и кавернами, покрытый каким-то спёкшимся шлаком и гарью. Котлован, бывший раньше озером, сейчас озаряло множество огней. Вопроса «для чего» задать себе я не успел: взгляд зацепился за деловито семенящий куда-то трактор, две пары ног которого держали под брюхом крупный контейнер, из-за чего походка у машины была довольно забавная.

Люди в форме и всевозможная техника буквально кишели вокруг. Строить предположений о причинах подобного я сейчас не мог, но факт этот очень прочно отложился в сознании. А когда после нового короткого подъёма мы выбрались на бывший берег озера, обнаружился огромный лагерь, пребывающий в стадии развёртывания — некоторые палатки уже стояли, вокруг остальных суетились солдаты.

Анализ увиденного я тоже отложил на потом. Тем более, мы наконец-то достигли конечной цели пути, и меня уложили на походную кровать в стандартной офицерской палатке.

Проснулся я от ощущения сильного голода и ломоты в висках. Долго лежал, складывая разрозненные кусочки воспоминаний и осколки собственной личности: очень трудно, пропустив через себя большой поток силы, остаться самим собой. У меня достаточно опыта, чтобы не потеряться, но восстановление всё равно требует времени. Тем более, события были весьма неординарные.

Не знаю, сколько я лежал с закрытыми глазами, методично раскладывая сознание по полочкам. В конце концов, кое-каких успехов добился: во-первых, вспомнил себя, а, во-вторых, составил общую картину произошедшего. Подробности же если и вспомнятся, то точно не сейчас.