После войны

— Не хочешь прогуляться по лесу? — без особой надежды на положительный ответ предложил я.

— Прогуляться, потому что ты устал от моей компании, или прогуляться для разведки обстановки? — иронично уточнили снизу.

— И то, и другое, — честно отозвался я.

— Я уважаю право людей на одиночество, поэтому действительно пойду гулять. А ты всё-таки будь осторожен, — напутствовал он меня и исчез: здесь, под густыми кронами, у него не было никаких проблем со свободным передвижением. Да, в общем-то, у него вообще редко бывали проблемы такого рода.

Я ещё некоторое время шёл по лесу, на всякий случай внимательно оглядываясь по сторонам и вслушиваясь в лес. Внезапный приступ головокружения настиг меня, когда я уже практически пришёл к выводу о спокойствии окружающего мира. Перед глазами потемнело до полного исчезновения картинки; я крепко выругался, пошатнулся, но устоял.

Головокружение прошло также внезапно, как началось. Я потратил минут пять на анализ своего состояния, состояния пространства и магических полей, но не обнаружил совершенно никаких изменений. На всякий случай соорудив защиту от воздействия на разум, продолжил путь, ускорив шаг.

Если обученный офицер чувствует что-то необычное, это повод для беспокойства. На первый взгляд — смешно и глупо, но практика показала, что лёгкое недомогание или слабая головная боль могут быть признаком чего-то куда более страшного, чем кажется на первый взгляд. Правда, так бывает, если один и тот же или близкие симптомы проявляются сразу у нескольких человек. Но сейчас мне было совершенно не с кем сравнивать свои ощущения, поэтому я посчитал предосторожность нелишней.

К деревне Кривое Озеро я попал внезапно. Дорога, шедшая на подъём вдоль густого кустарника, пару раз вильнула, и мне открылся отличный вид с пригорка на раскинувшуюся внизу деревеньку. Внушительных размеров, под сотню дворов, она вольготно расположилась на четырёх невысоких пологих холмах пониже того, на каком сейчас стоял я.

Значащееся в названии озеро обнаружилось тут же, чуть в стороне, к северо-западу. Его охватывал лес, в обход просторного заливного луга и всё той же деревеньки сливавшийся с тем, из которого пришёл я, а на север и восток уходили разделённые перелесками золотые и зелёные поля.

Проводив взглядом поднявшегося с луга аиста, по дуге набирающего высоту, я едва удержался от желания сплюнуть в землю, перекреститься и со всей возможной скоростью двинуть назад.

Эта деревня не была мёртвой. Она была куда живее большинства виденных мной за годы войны. И всё бы ничего; ну, неправильно указал путь старик, вышел я не к той деревне, подумаешь — озеро. Только перед глазами стояла эта же деревушка два года назад, в октябре.

Сыплющая с неба снежная крупка, предвещающая скорую зиму. Тёмные дыры на месте окон в тех домах, которые остались более-менее целыми, вокруг — дымящиеся пепелища. Лежащие на улицах стремительно разлагающиеся трупы нежити, тучи будто из воздуха возникших мух, деловито снующие крысы. И молодой лейтенант-огневик Веська, то есть, конечно, Веселий Иланович Лемехов, трусцой бегущий по полю, от лагеря, к этой деревне для зачистки местности.

Мальчишка прекрасно справился с заданием, старательно сровняв с землёй изуродованные домишки вместе со всеми телами — и нежити, и нормальных людей, своих и доманцев. Жрец уже спел песню прощания, и души павших отправились на пир к богам, а судьба бренных оболочек уже мало кого волновала. Я отправил именно Лемехова по простой причине: он был самый молодой и необстрелянный, ему ещё только предстояло воспитать в себе более спокойное отношение к смерти, хотя бы даже чужой, чему в ГУБМ-е не учили, да и не могли научить. Сам я внимательно наблюдал за его действиями, стоя вон там, к востоку, на краю сожжённого перелеска.

А сейчас из колодца, на месте которого тогда зияла глубокая воронка, выжженная моим же заклинанием, какая-то плотная женщина, неторопливо поворачивая ворот, тянула полное ведро. Два ведра стояли подле, а коромысло было аккуратно прислонено к колодцу.

Меня прошиб холодный пот. Сняв фуражку, я утёр рукавом проступившую испарину, и, надев головной убор обратно, надвинул его на лоб.

— Храните Ставр и Двуликий! — пробормотал я, всё-таки сотворив охранное знамение, и принялся торопливо спускаться с холма.

Принято считать, что судьба каждого человека опирается на некоторое количество важных событий и развивается в зависимости от его выбора в той или иной ситуации. И самое глупое, что можно сделать — попытаться сбежать. Уйти из того места, куда случай заводит тебя с пугающей регулярностью. Разорвать контакты с человеком, с которым жизнь сталкивает очень настойчиво и в самых неожиданных местах. Лишь Веха знает, к чему именно это приведёт. Я не слишком набожный человек, да и не так чтобы суеверен. Просто мне доводилось наблюдать некоторые последствия таких опрометчивых поступков. Проверять, действительно ли чутьё предсказало судьбоносность этого озера, или мне просто показалось, хотелось ещё меньше, чем идти в деревню.

Пока спустился, успел взять себя в руки, и даже начал рассуждать. Возможных причин происходящего было немного. Перемещение во времени? Его невозможность доказана сотню лет назад. Другая реальность? Из той же области. Сон или ментальное воздействие? Уже лучше; по крайней мере, логично, но почти столь же невероятно. Возможно, какое-то воздействие и присутствует, но явно не только оно одно. Самый логичный и вероятный вариант — я столкнулся с чем-то, о чём никогда не слышал, и чего пока не способен предположить. Поэтому нужна информация.

За время моего пути женщина от упомянутого колодца, к которому выходила дорога, успела уйти, её место заняла молоденькая девушка.

— Здравья желаю, гражданочка! — отсалютовал я.

— Здравствуйте, товарищ офицер, — она смущённо опустила взгляд, но продолжала с любопытством коситься, не выпуская ручки ворота. — Какими дорогами в наших краях?

— Домой еду, в отпуск, — честно ответил я. — А скажи мне, красавица, это деревня Кривое Озеро?

— А что ж вы шли-шли, да не знали, куда шли? — рассмеялась она, подтягивая ведро к краю.

— Ну-ка, посторонись, — я хмыкнул и, слегка потеснив девушку, достал из колодца полное жестяное ведро, местами побитое ржой, но вполне ещё целое. Под внимательным взглядом девушки наполнил одно из её вёдер и взялся за ворот сам. Понятно, что она и сама прекрасно справилась бы; но мне помочь нетрудно, а ей приятно. — Как не знать? Знал. Вот и спрашиваю, дошёл ли, куда хотел.

— Ну, дошли. А только что ж у нас в деревне забыли? Дом Ваш, по всему видать, не здесь, зазнобы тоже среди наших девчат нет — да, поди, Вас и жена с детишками дома ждут.

— Воевал я в ваших краях; дай, думаю, загляну. Ждать меня никто не ждёт, можно не спешить, — ответил я, наполняя второе ведро, при этом продолжая внимательно наблюдать за реакцией девушки на мои слова и не теряя концентрации. Магический фон пребывал в полном соответствии с нормой. Что же касается реакции, она последовала; вполне предсказуемая, но ничего не проясняющая.

— Воевали? Это в Гражданскую? — девушка уставилась на меня с восхищённым удивлением. — А так молодо выглядите! — простодушно похвалила она. — Видать, правду говорят, офицеры — они не как все остальные люди, и живут дольше, и стареют медленнее!

— В Гражданскую, — я не стал отрицать и опровергать народное суеверие. К началу Гражданской мне было года два, и воевать в неё я уж точно никак не мог. — Понравились мне тогда ваши места. Думаю вот пожить тут с недельку. Не подскажешь, у кого на постой остаться можно?

— Ой, да тут и думать нечего! — махнула рукой девушка. Я вручил ей коромысло, а сам, поправив на плече вещмешок и скрутку шинели, взялся за вёдра. — У тёти Мали, нашей соседки; тут недалеко, я покажу. Она, как мужа схоронила, одна живёт; детей им боги не дали. Она хорошая, тихая и добрая. А пироги какие печёт — м-м-м!

— А что с её мужем случилось? — поинтересовался я.

— Утоп он, в озере. Уже, почитай, лет пять прошло. Озеро у нас вообще неспокойное; ключи холодные, водовороты бывают. Зато рыбы много! Вы только, если вдруг купаться пойдёте, на дальний конец не ходите, вон туда, в лес, — она, обернувшись, махнула рукой.