Страница 16 из 76
По дороге забежав в замечательную кондитерскую, где готовили мои любимые пирожные, и в пару продуктовых лавок, я вернулась домой, нагруженная сетками и кульками. Потом, уже принявшись за готовку, подумала, что неплохо было бы прихватить почитать какую-нибудь книжку, и отправилась в отцовский кабинет-студию. Библиотека у нас дома была существенно меньше, чем у подруги, но всё-таки там хватало интересных вещей. А ничего экстраординарного мне и не требовалось; так, что-нибудь художественное и лёгкое, отвлечься от всех треволнений. Правда, перед этим я вспомнила зайти в свою комнату и переодеться в домашнее.
Первое, что бросилось в глаза в кабинете, — чудовищный беспорядок. От неожиданности я замерла на пороге, разглядывая пустые шкафы и вытряхнутые ящики. Вздрогнув, когда в углу раздалось какое-то шуршание, подхватила с пола полуразбитую статуэтку и решительно двинулась выяснять личность незваного гостя. И каково же было моё удивление, когда я его узнала!
— Папа?! — удивлённо воскликнула я, опустив руку с уже занесённым для удара импровизированным орудием. Он сидел в углу на коленях и торопливо перетряхивал какие-то шкатулки с документами. От неожиданности отец выронил пучок бумаг, усугубив беспорядок, и резко обернулся. Сначала на лице его был испуг, но потом он узнал меня и бурно обрадовался.
— Ау! Родная, наконец-то!
— Это ты всё наворотил? — я обвела взглядом окружающую разруху.
— Это неважно, — отмахнулся он. — Собирайся, мы срочно уезжаем!
— Куда? Что случилось? И вообще, когда ты вернулся с гастролей? Где твоя гитара? — недоумевала я, не двигаясь с места. Отца как подменили; куда делся чуть рассеянный жизнерадостный интеллигентный музыкант-виртуоз с мягкими волнистыми волосами, приперченными сединой? Взъерошенный, явно несколько дней не принимавший душ; потерянный, нервный, даже, кажется, испуганный.
— Потом, потом, главное уехать… Подальше, куда-нибудь подальше, и побыстрее, — он суетливо вернулся к прерванному занятию.
— Но что ты ищешь? Может быть, я помогу?
— Отражения, где-то были наши с мамой отражения со свадьбы!
— Наверное, они в альбомах, — я пожала плечами.
— Нет, нет альбомов, я уже смотрел, наверное, я когда-то переложил, — рассеянно отмахнулся он.
— Ну, правильно, альбомов нет, — терпеливо пояснила я. — Их сегодня или завтра вернут.
— Кто вернёт? — он так резко подскочил, что я отшатнулась. — Где они?! — почти взвыл отец, от переизбытка чувств схватив меня за плечи и легонько встряхнув.
— Чего ты так испугался? — нахмурилась я. Происходящее мне категорически не нравилось. — У следователя они, он попросил ознакомиться.
— И ты отдала?! — воскликнул он почти в ужасе.
— Конечно, — я пожала плечами. — А почему не должна была? Мне скрывать нечего, пусть смотрят. Тем более, его интересовали какие-то мамины знакомые; не знаю уж, почему.
— Он же не имел права! Зачем ты ему отдала?! У него было предписание? Он угрожал?
— Почему? — окончательно растерялась я. — Нет, вполне вежливо попросил. Сначала хотел поговорить с тобой, но, раз тебя не оказалось, попросил отражения. Да что там такое, на этих проклятых картинках?! — возмутилась я при виде выражения обречённости, появившегося на лице отца. — Подробный отчёт о том, как ты зверски убиваешь невинных младенцев?! Да я сто раз эти отражения смотрела, уж такое бы точно заметила. Там вообще только один младенец, я!
— Всё пропало, — простонал он, вцепившись обеими руками в волосы. — Это точно конец, мы обречены, теперь у нас нет шансов!
— Шансов на что?! — я уже начала злиться. — Да ты можешь нормально объяснить, что случилось?! Почему ты вообще сейчас здесь, а не на другом конце света с концертами? Когда ты приехал?
— Я не могу рассказать, потому что тогда они меня… — он запнулся, в остекленевшем взгляде застыл ужас, и отец начал заваливаться на бок. А я даже не попыталась его подхватить; в глазах потемнело, и земля ушла из-под ног.
Сказать, что у Сарка Рамлена, заведующего отделением «Психологии, психиатрии и заболеваний головного мозга» Центральной больницы Города-на-Мосту, было в этот день отличное настроение, значит, ничего не сказать. Земля буквально уходила из-под ног, и молодой творец чувствовал себя летающим по воздуху, почти всерьёз удивляясь, что окружающие этого не замечают.
Пусть утром он, как всегда, будучи хроническим «совой», не выспался, зато рабочий день удался на славу — пациенты вели себя прилично, активно идя на поправку. Даже у одного давнишнего безнадёжного больного наметился существенный прогресс. Коллеги тоже радовали мелкими хорошими новостями и забавными событиями. Премьера в театре оставила множество приятных впечатлений, а вот теперь он едет к себе домой с, наверное, самой замечательной девушкой этого города.
Из разряда просто замечательных в ранг «самой» очаровательная Олея перешла буквально сегодня. Как раз когда не стала устраивать сцен и подозревать каких-то непристойных намерений в приглашении поужинать не в ресторане, а у него дома, поверив его обещанию вести себя прилично и после ужина непременно доставить её домой.
Дело в том, что у Сарка был один небольшой пунктик. Говорят, каждый психиатр сам немного псих. И вот у Рамлена подобным «симптомом» были рестораны. Он терпеть не мог питаться в них едва не до истерики. Причём нельзя сказать, что ему не нравилась ресторанная кухня; нет, он с удовольствием заказывал иногда еду домой. Он просто ненавидел этот процесс, когда толпа людей собирается в одном помещении, чтобы поесть. Даже наличие отдельных кабинетов в некоторых заведениях не спасало; максимум, что он мог допустить, это маленькое кафе на пять столиков, в котором были только кофе и пирожные (оное кафе располагалось неподалёку от его дома). Нет, он не начинал в ресторане бросаться с воплями на людей и выгонять их всех; вполне мог бы и поесть. Просто настроения это, мягко говоря, не прибавляло.
А ещё Сарк очень любил готовить. Сам, каждый день. И делал это очень хорошо.
И два этих факта отлично сочетались, существенно упрощая мужчине жизнь. Ровно до того момента, как он начинал ухаживать за какой-нибудь девушкой. Самому признаваться в такой слабости было почему-то стыдно, оставалось только мужественно терпеть. Правда, все знакомые по больнице об этой слабости знали, и даже проявляли тактичность. Собственно, большинство девушек, с которыми ему доводилось встречаться, так или иначе являлись его коллегами, либо знакомыми его коллег. И то, все они до последнего не верили, что под приглашением поужинать дома подразумевается именно ужин, искренне считая, что эффектный молодой творец попросту бабник. И все девушки, побывавшие у него дома (к слову, их было немного), врут, потому что не хотят показаться дурами.
И вот — пожалуйста. Совершенно посторонняя девушка, красавица, неглупая (уж это-то он сумел определить, пообщавшись с ней), просто взяла и поверила ему. Не согласилась, мысленно ожидая «сами-знаете-чего», а действительно искренне поверила — уж такие-то моменты талантливый специалист, не за красивые глаза назначенный на ответственную должность в двадцать восемь лет, замечал на раз.
По-домашнему устроившись на кухне (Сарк предложил это с некоторой опаской, но девушка с искренним любопытством согласилась), хозяин дома усадил гостью за стол, а сам принялся за готовку.
— Может, тебе чем-нибудь помочь? — предложила Оли, ранее в своей жизни не встречавшая склонных к кулинарному творчеству мужчин. Предложила, если честно, не слишком уверенно; хоть она и была женщиной, но верхом её кулинарного мастерства был какой-нибудь салатик и яичница (что послужило одной из причин скоропостижной кончины её первого брака).
— И не думай! — возмутился он. — Я же заманил тебя в гости, клятвенно обещая вкусно накормить. И замысла заставить тебя готовить у меня не было, честное слово! Вот лучше развлекай меня как-нибудь. Расскажи, например, как выходной провела?
— Ой, да мы с подругой библиотеку перекапывали, — махнула рукой Оли.