Как лист осенний...

Девушка чуть свысока посмотрела на Дарьино монисто, тусклое, с облезшими, похожими друг на друга камешками и дотронулась до него, проверить, такое же оно теплое, как у неё или нет. В воздухе сверкнула маленькая молния, и Милка моментально отдёрнула руку, тотчас сунув обожжённый палец в рот.

— Так-то, — ухмыльнулась старуха, — смотреть смотри, а рукам волю не давай.

— А почему? — удивилась Милка, осторожно ощупывая свою нечаянную обнову — током не билась, искры не летели.

Дарья отмахнулась от неё, как от надоедливой мухи:

— Дай-ка я гляну, похоже, ты из наших, — она наклонилась так близко, что Милка почувствовала пронзительный травяной запах, идущий от её волос. — Нет, ты не ведьма, но сила в тебе колышется странная, чужая, на крови замешанная.

Милка, не задумываясь, брякнула:

— Может, это оттого, что меня вампир укусил?

Ведьма метнулась в сторону, как от летящей в неё стрелы, и тотчас между ней и гостьей встал прозрачный льдистый щит в рост человека. Дарья с полузакрытыми глазами беззвучно шевелила губами, ритмично щёлкая пальцами обеих рук. Девушка постояла немного, озадаченно глядя на Дарью, затем обогнула враждебно-холодный заслон и, подойдя к Дарье с тыла, без всякой задней мысли поинтересовалась:

— А что случилось? — старуху, словно ураганом, вынесло в ближайшую дверь. Больше к Милке она и близко не приближалась, никаких разговоров не заводила и Милку не слушала, сколько та не пыталась объяснить, что вампир её не доел, а просто НАДКУСИЛ! Дарья сторонилась Милки, но не прогоняла, вот что было странно! В-общем, относилась к ней, как к нежеланной гостье, молча терпела и всё.

* * * * *

Я поставила точку и успокоилась — задача номер один выполнена: моя подруга в безопасном месте, под надёжным присмотром. Черноволосый мачо может быть доволен.

Правда, домой Милка не попала, но ей и там должно быть неплохо, ведь о возвращении не было и речи. Просто требовалось отправить подругу в безопасное место, а лёгкой жизни никто и не просил, может, и поладят со старухой как-нибудь. Попозже, когда у меня будет хорошее настроение и побольше времени, а сейчас голова не тем забита — послезавтра мой день рождения, почти юбилей, гостей будет немерено, каждого встретить-приветить надо, чтоб никто обиженным не ушел.

Три дня пролетели, как в тумане — магазины, салон красоты, примерки у портнихи и кухня, кухня, кухня…

Но теперь, слава богу, торжество позади! Последний гость недавно покинул мой гостеприимный дом, муж и сын улизнули ещё раньше (у каждого нашелся благовидный предлог, но я думаю — они просто устали от затяжного праздника). Можно, наконец, отдохнуть!

Приняв душ и сварив кофе, я вытащила из книжного шкафа ещё не читаную книгу из серии "Тайный город", уютно расположилась в любимом кресле и, предвкушая удовольствие, окунулась в мир грёз. Что ещё нужно для счастья? Пронзительная трель телефона застала меня в самый неподходящий момент — Сантьяга только начинал плести сети головокружительной интриги.

Телефон трезвонил и трезвонил. Пришлось взять трубку, правда, сначала я побегала по квартире, пытаясь её разыскать, пока не вытащила из кучи неглаженного белья.

— Гостей всех уже проводили? — поинтересовался смутно знакомый голос.

— А кто это?

— Обещания надо выполнять, — усталым баритоном произнёс мой невидимый собеседник. Я задумалась, вроде ничего никому не должна:

— Вы ошиблись номером.

— Увы, нет…. С днём рождения! — Трубка радиотелефона мелко завибрировала в моей руке. Её нижняя часть хищно изогнулась, превратившись в большой рот с сочными губами, и приникла к моей щеке в пылком поцелуе: — Я не прощаюсь…

Со слезами я разглядывала в зеркало красное пятно с еле видными точечками в том месте, где острые зубы касались нежной кожи. Потерев щёку и лишь увеличив красное пятно, которое теперь смахивало на синяк, я решила, что схожу с ума. Что ему ещё надо? У Милки всё хорошо! Хорошо ли?

Пока загружался компьютер, я металась по комнате с мерзким ощущением грядущих неприятностей. Вот влипла-то! Понять бы ещё во что именно!

Дрожащей рукой я нетерпеливо навела курсор на нужный файл и, бегло просмотрев написанное мной, вслух возмутилась:

— Ну, куда тебя несёт, дурёха! Чего тебе на месте не…? — и оборвала фразу на полуслове.

А ведь я этого не писала…

* * * * *

Милка была растеряна. Да что там — она была в самой настоящей панике! Дарья пропала! Третий день не появляется! Пусть она не разговаривала, пусть сторонилась, но остаться в одиночестве в этом странном месте!

А в том, что место "странное" девушка уже убедилась. Эта ненормально круглая полянка, по всему периметру заваленная буреломом — никаких следов тропинки, по которой они пришли сюда, и в помине нет. Избушка-обманка, функционирующая сама по себе — даже без хозяйки на плите всегда есть горячая еда, в громадных кувшинах налита свежая вода, печь горит, не прогорая, без добавления дров. В комнатах — чистота, как говорят в народе, плюнуть некуда, и это несмотря на то, что ходят в доме, не разуваясь. Свечи в подсвечнике, волшебным образом загорающиеся с наступлением темноты, пустая круглая клетка, свисающая с потолка на длинной витой цепи, накрытая темной тканью. Милка сама убедилась — клетка неизменно пуста, но заперта снаружи на защелку. Для кого же тогда внутри миска с водой и кусочек лепёшки? Свеженькой! Девушка несколько раз просовывала палец через прутья и проверяла. Все время свежая! Она и сама чувствовала себя здесь, как в клетке.

Мерное покачивание кресла-качалки, которое Милка вчера с таким трудом выволокла на улицу, успокаивало. Назад — голубой кусочек неба над головой, вперёд — хитрое переплетение сухих веток в рост человека. В голове, как заезженная пластинка крутился отрывок случайно услышанной песни:

Не дают мне больше интересных книжек,

И моя гитара без струны —

И нельзя мне выше, и нельзя мне ниже,

И нельзя мне солнца, и нельзя луны.

Мне нельзя на волю — не имею права, -

Можно лишь от двери до стены.

Мне нельзя налево, мне нельзя направо —

Можно только неба кусок, можно только сны.

Три метра вытоптанного двора в любую сторону от дома — ни цветочка, ни огородика — и упираешься носом в груду хвороста. Безнадега! Как Дарья здесь живет одна — кур бы завела, что ли, или козу! Милка толчком ноги застопорила мерное движение кресла и с ненавистью уставилась на завал, прожигая в нем взглядом дыру. Куда там, этот забор и граната не возьмёт! Ровные струганные доски пригнаны плотно-плотно, даже калитка узнаётся только по едва видимой щели и навесному замку без малейших следов ржавости, как будто им частенько пользуются.

Девушка вскочила: — "Выход?"

Из-за забора раздался рвущий душу отчаянный вопль.

"Дарья!" — Милка, не думая ни минуты, дернула замок, дужка которого легко выскользнула из проушин, и, выскочив за калитку, побежала на крик. Не успела она пробежать и пары метров, как в лесу опять воцарилась безмятежная тишина, заполненная шелестом ветра в постанывающих кронах деревьев, беззаботным пересвистом суетливых птах, шорохом листьев, потревоженных падающей сверху шишкой. Кто же кричал? Беглянка беспомощно оглянулась — ни забора, ни избушки, ни полянки. Она кинулась назад, недалеко ведь ушла! Ничего — лес, обычный лес и даже не очень заросший. Милка побрела вперёд, может, ноги куда и выведут.

Солнце стремительно падало за горизонт, приближалась ночь, а впереди….

Девушка поёжилась: — "Ну, и что делать? Что, что! Ночлег искать надо, а где? И чего тебе на месте не сиделось…", а глаза уже высмотрели промоину между корней громадной ели, ветви которой свисали почти до самой земли. Милка, поколов руки и спину иголками, полезла под ненадёжный кров. Повозилась, устраиваясь, вроде ничего, сойдет, надо только вылезти, веток наломать, прикрыться от утреннего холода и для маскировки. Притащив ворох лапника, кинула часть под седалище, другой укрылась, а пока копошилась, стало совсем темно. И страшно. Затаив дыхание, она сидела в своём укрытии, думая о том, что ни за что не заснёт, и сторожко вглядывалась в темноту. Хруст ветки совсем близко вогнал её в ступор — невнятная фигура возникла рядом с елью, раздвинула колючие ветки. От едкого животного запаха защекотало в носу. Девушка едва удержалась, чтоб не чихнуть, зачарованно уставившись в человеческие глаза на звериной морде. Лесной житель, беззвучно присев перед сжавшейся в комочек Милкой, протянул руку к девушке. Она обречённо закрыла глаза — мохнатая лапка ощупала лицо, мягко пробежалась по волосам, любопытствуя, ощупала плечи и быстро отдернулась, коснувшись груди. Её обладатель, зашипев, отпрянул назад, выпустил клуб пара из ноздрей и, возмущенно тряся головой, медленно отступил в темноту. Милка осталась одна. Слава богу! Сердце отплясывало фламенко, его дробный перестук отдавался в голове, а ноги тряслись сами по себе. Кто следующий?