Во имя Жизни

Граница между двух тел потерялась задолго до того момента, когда мужчина перекатился на спину, увлекая меня за собой, усаживая сверху и крепко сжимая мои бёдра, направляя и поддерживая. Его полный искреннего восхищения взгляд заставлял не только казаться — быть чем-то лучшим, совершенным, хоть немного отвечающим этому восторгу, а прикосновения горячих ладоней — забыть обо всём, оставшемся далеко за пределами нашей маленькой вселенной. И когда блаженная разрядка прокатилась по телу, окончательно смывая шелуху ненужных воспоминаний, я, не сдержав тихого стона, выгнулась в его руках, цепляясь за предплечья, будто боялась взлететь или вовсе исчезнуть.

После этого Барс как будто потерял над собой контроль, и нежная осторожность уступила место обжигающей страсти. Всем телом вжав меня в простыни, он хрипло шептал моё имя, называл ласковыми именами и рассказывал, как сильно я ему нужна. Мне было горячо и трудно дышать от одного только этого шёпота, а каждое новое сильное и резкое движение отдавалось где-то глубоко внутри вспышками удовольствия — отблесками грядущего взрыва. Я же не могла выдохнуть ни слова, всё моё существо сосредоточилось лишь на том, чтобы крепко сжимать плечи мужчины и, обхватив ногами его талию, раз за разом устремляться навстречу, пытаясь стать ещё ближе.

А потом горячая волна наслаждения смыла нас обоих, воплощая это последнее стремление в жизнь и заставляя окончательно забыть, что когда-то бесконечно давно нас было двое.

Последующие за возвращением в реальность ощущения тоже сложно было назвать обыденными и привычными. Я лежала на груди мужчины, прижавшись щекой к его плечу, и чувствовала растекающееся по всему телу сонное ленивое блаженство. Совершенно не хотелось шевелиться, а голова была ясной и пустой.

— Как я и думала, подозрения оказались беспочвенными, — задумчиво проговорила я, потому что вставать и что-то делать желания не было, но при этом не было и желания уснуть.

— Какие подозрения? — уточнил Барс, медленно и лениво поглаживавший меня по спине.

— Те самые. Я же говорила, пока ты не объяснил мотивы собственного желания держаться от меня на почтительном расстоянии, предположения были разнообразные. Например, что ты стесняешься из-за каких-то проблем со здоровьем, — хмыкнула я, а мужчина тихо засмеялся.

— Что я могу сказать? Логично, да.

Мы ещё немного полежали неподвижно, после чего Зуев осторожно перекатился по кровати, укладывая меня на спину, и навис сверху, опираясь на локоть и подпирая голову ладонью.

— Зато мои предположения оправдались, — иронично проговорил он, разглядывая меня с таким тёплым выражением в глазах, что я снова почувствовала себя… другой. Желанной, красивой, нужной и более настоящей, чем когда-либо ранее. И мне вдруг стало стыдно, причём почему-то не за несоответствие предложенному образу, а за попытки с ним спорить и сопротивляться.

— Какие именно? — уточнила я, медленно гладя его по плечу, груди, наслаждаясь прикосновением к обманчиво мягкой коже и ощущением спрятанной под ней силы. Внутри шевелились очень странные и непривычные мысли и чувства: нежность, желание каждое мгновение быть рядом, тепло и зашкаливающая все разумные пределы почти невменяемая радость. Удовольствие от осознания, что вот этот потрясающий мужчина — мой, и ничей больше, и, кажется, я уже не просто готова с этим смириться, а решительно настроена приложить максимум усилий, чтобы так и оставалось в дальнейшем. Может, Барсик рано обрадовался, и ревновать я его всё-таки буду?

— Что ты очень страстная женщина, — огорошил меня он с ленивой сытой улыбкой. — Зря ты состроила такую скептическую физиономию, недоверчивая моя. Я это сразу понял, ещё когда с тобой танцевал.

— Когда такое было? — растерянно уточнила я.

— А, да… Ты-то дралась, — он насмешливо наморщил нос и всё-таки пояснил. — Когда ты проверяла меня у Сая.

— Хм. Вот, значит, как, — я насмешливо вскинула брови. — То-то мне происходящее показалось довольно странным. А ты ещё и танцевать умеешь?

— К собственному стыду, да, — улыбнулся он.

— Почему же к стыду? Далеко не самое странное умение, — я слегка пожала плечами. — Мне только непонятно, когда ты успел этому научиться. До мордобоя?

— Во время, когда технику ставил, — отозвался мужчина. После чего ему, видимо, надоело разговаривать, и, накрыв свободной ладонью мою грудь, он с задумчивым видом склонился к моей шее, неторопливо, со вкусом её целуя. Возражать я не стала; запрокинув голову, обняла его за плечи и запустила пальцы свободной руки в волосы, лаская и заодно прижимая к себе покрепче.

Правда, всерьёз увлечься процессом мы не успели. Буквально через пару мгновений с порога раздался недовольный ворчливый мужской голос.

— Ну, кто бы сомневался, да. Его с собаками разыскивают, а он, естественно, первым делом по бабам!

Я от неожиданности дёрнулась, пытаясь вскинуться и посмотреть, что происходит, но меня не пустили. Барсик отреагировал с каким-то феноменальным спокойствием; глубоко тяжело вздохнул мне в шею, мягко коснулся губами ключицы, потом так же неторопливо, будто извиняясь, поцеловал в губы, и только после этого плавным ленивым движением перетёк в сидячее положение, загораживая меня от посетителя.

— Петрович, вот сейчас, для разнообразия, я готов с тобой поспорить и всерьёз разругаться. Что за паника на ровном месте?

— На ровном месте? Вань, ты бы хоть или меня, или Ирвина предупредил, что планируешь свалить на две недели! Тебе что, десять лет, что я должен причинами твоих прогулов интересоваться у родителей?! Или, хлеще того, из новостей узнавать! Идиота кусок, какого чёрта ты с Дилланом сцепился?! — продолжил возмущаться ворчливый посетитель.

На этом месте я не выдержала и села, обнимая мужчину за талию и выглядывая из-за его плеча. Уж очень мне было любопытно посмотреть на гениального тренера, который сделал из Барсика такого бойца и о котором я столько от него слышала. Признаться, первым моим желанием было потрясти головой и протереть глаза. Потом пришло предположение, что я ошибаюсь, и это какой-то другой Петрович. Очень маленького роста, — он едва доставал бы мне макушкой до плеча, — субтильного телосложения, сухонький, почти лысый, но зато — с пышными кустистыми бровями, он выглядел не то что несерьёзно, а даже почти смешно.

— Это что ли та самая головная боль, из-за которой Винни грозился в юриста переквалифицироваться? — поинтересовался он, переключая внимание на меня и мрачно разглядывая. — Странно.

— Что — странно? — растерянно уточнил Барс, ободряюще погладив меня по бедру.

— На человека похожа, — туманно отозвался тренер. — Ты задницу свою от кровати отрывать собираешься?

— Смотря с какой целью, — иронично хмыкнул Зуев.

— Да уж не трахаться, — мрачно буркнул Петрович. — Будешь мне объяснять в подробностях, из-за чего ты Диллана покалечил. Ну, чего ждёшь?

— Жду, пока ты догадаешься выйти, — насмешливо отозвался Барсик. — Мне-то пофиг, но здесь вообще-то женщина.

— Тьфу! — многозначительно сообщил тренер, но всё-таки вышел.

— Вот не мог он до завтра подождать. Или до послезавтра. Или, ещё лучше, пару недель, — проворчал мужчина, оборачиваясь и опрокидывая меня обратно на кровать, после чего вместо поспешного одевания с чувством, очень многообещающе поцеловал. Я благоразумно не стала напоминать, что его ждут, вместо этого с энтузиазмом отвечая на поцелуй и наслаждаясь процессом.

— Нет, определённо, он совершенно не вовремя, — со вздохом сожаления сообщил Зуев, отстраняясь и всё-таки поднимаясь с кровати и начиная одеваться. Замешкавшись, я последовала его примеру, для начала помогая со сбором по комнате художественно разбросанных предметов одежды. Футболка моя, например, лежала в дверном проёме.

— Специфический у тебя тренер, — задумчиво проговорила я, натягивая штаны.

— Более чем, — рассмеялся Барс. — Ты, главное, не обращай внимание на его брюзжание, он на самом деле хороший человек. Просто манера общения такая.