Боги глубокого космоса

Дальше со мной был проведён «вводный инструктаж», и я даже поняла, как все эти приспособления работают, и как нужно правильно заправлять верёвку в эту странную «восьмёрку». Нил оказался очень толковым наставником: объяснял всё подробно, рассказывая, как и почему делать правильно, а как — нет. Он совершенно не сердился, когда я чего-то не понимала, и терпеливо повторял раз за разом до окончательного достижения взаимопонимания.

Не то чтобы я слишком глупая, или в объяснениях мужчины было что-то сложное. Просто я непроизвольно пропускала половину мимо ушей: мужчина стоял слишком близко, и я всё никак не могла сосредоточиться ни на чём, кроме его красивых чувственных губ, находившихся прямо у меня перед лицом. Если вчера я ещё могла тешить себя надеждой, что теперь, когда любопытство удовлетворено, я не буду так выпадать из реальности, то сейчас стало ясно: всё гораздо хуже. Теперь я не просто фантазировала, я точно знала, как приятно целовать эти губы, и какими нежными и тёплыми они бывают, и совершенно не могла переключиться с мысли о них на что-нибудь конструктивное.

В конце концов у человека всё-таки получилось достучаться сквозь мечтательный туман до моего разума, и я сумела самостоятельно без подсказок повторить все действия. Потом я медленно и аккуратно поднималась по верёвке при помощи двух жумаров и простой петли из верёвки, а Нил таким же образом двигался по соседней, страхуя и контролируя. И происходящее мне действительно нравилось!

А потом до меня вдруг дошло, что я вишу на тоненькой верёвочке на высоте десятка собственных ростов.

— …Иля, разожми хвост, — уже в третий раз попросил Нил. — И открой глаза! Ты же только что так уверенно лезла, что случилось?

Я в ответ только отчаянно жмурилась, мотала головой и мычала нечто невнятное, примерно сводящееся к «я лучше умру на этой верёвке, но ни одну из конечностей не разожму».

Мужчина глубоко вздохнул, я почувствовала движение воздуха и вздрогнула, когда верёвка в моих руках дёрнулась. Правда, накатившая паника немного отступила, когда меня обняла сильная уверенная рука. Верёвка завибрировала и задёргалась, послышались щелчки карабинов, вокруг меня и даже со мной явно что-то происходило, но за страхом я никак не могла понять, что именно. Потом верёвка опять качнулась, а я оказалась в объятьях мужчины, крепко прижатой к его телу. В бок и живот упирались какие-то элементы крепления меня и его к верёвке, но это было наименьшим из неудобств.

— Ну, давай, хорошая моя, посмотри на меня, — ласково проговорил Нил, обдавая тёплым дыханием мой висок. — Всё в порядке, я тут, рядом. Ну, ты же не думаешь, что я могу тебя уронить, правда?

Я снова тряхнула головой, действительно сумела открыть глаза и повернуть лицо к висящему сбоку от меня мужчине.

— Видишь, и ничего страшного, — тепло и весело улыбнулся он. — Теперь давай ты будешь держаться за меня, а не за верёвку, договорились? За меня удобнее, честно!

Я поверила сразу и безоговорочно, и сначала руками, а потом и всеми остальными конечностями уцепилась за действительно гораздо более удобного в качестве опоры Нила.

— Вот, совсем хорошо! Видишь, какая ты умница, — он прижался губами к моему виску, ласково погладил по волосам, по спине. — Чего ты испугалась, всё же было совершенно нормально? У тебя замечательно получалось!

— В-высоко, — прошептала я ему в шею, опять зажмурившись. — Как теперь спускаться с такой высоты?

— А зачем спускаться? — иронично поинтересовался он. — Мне кажется, мы довольно неплохо расположились, — Нил тихонько засмеялся.

— Неплохо-то неплохо, но, может, лучше мы расположимся где-нибудь пониже? Примерно на уровне пола, — неуверенно попросила я.

— Как-то двусмысленно прозвучало, ты не находишь? — опять засмеялся он. — Иль, открой глаза, а?

— Зачем?

— Открой, пожалуйста, — мягко попросил он. Я снова послушалась, старательно фокусируя взгляд на его лице, чтобы случайно не глянуть вниз. — Тебя всё ещё волнует вопрос спуска? — с весёлой улыбкой уточнил человек, кивнув в сторону. Я машинально проследила направление его кивка — и обнаружила, что мы плавно покачиваемся почти над самым полом.

— Ой, — озадаченно проговорила я и тут же подняла смущённый взгляд на Нила. — Прости, пожалуйста! Мне правда поначалу нравилось, но стоило подумать, на какой мы высоте висим на тоненькой верёвочке, и сразу захотелось научиться летать. Я же говорила, я ужасная трусиха…

— Во-первых, ничего страшного не случилось, — хмыкнул он. — Все целы, живы, никто не пострадал. А, во-вторых, тебе совершенно не за что извиняться. Я тоже хорош, погнал тебя сразу наверх, мог бы и сообразить. Не расстраивайся, это прекрасно можно победить, если захотеть.

— Это ужасно, — упрямо возразила я. — Я боюсь некоторых насекомых, маленьких тесных помещений, высоты и, оказывается, темноты. И вообще я до сих пор спала в обнимку с мягкой игрушкой, только Урри на том корабле остался, — я шмыгнула носом, чувствуя, что вот-вот расплачусь. Кажется, так из меня выходил пережитый стресс. — Возмущалась, что меня все ребёнком называли, а веду себя ещё хуже.

— Можешь мне не верить, но ты замечательная, и ничего ужасного ты мне сейчас не рассказала, — с улыбкой возразил мужчина, отпуская верёвку и освободившейся ладонью накрывая мою щёку. — Я понимаю, откуда в твоей голове эти мысли, в вашем обществе другим взяться негде. Но у нас любой нормальный мужчина, — если он, конечно, мужчина, а не тряпка и размазня, — почтёт за удовольствие защитить тебя от всех этих ужасов.

Он говорил весёлым тоном, и глаза его смеялись, но я чувствовала, что шутки в этих словах не так уж много.

— Ты меня утешил, — вздохнула я.

— С темнотой всё совсем плохо? — вдруг, серьёзно нахмурившись, уточнил Нил.

— Док вчера дал мне снотворное, так что я даже сумела выспаться, — честно созналась я, потупив взгляд. Чего теперь-то стесняться, после открытия моей самой страшной тайны про пушистого друга Урри!

— Ну вот, а мне сказала, что успокоилась, — проворчал он. — Зачем обманываешь?

— Я не обманываю, — возразила я. — Мне было стыдно признаваться, а док просто застукал меня в кухне среди ночи, и сам догадался.

— Эх ты, бесёнок, — насмешливо проговорил человек, прижимая мою голову к плечу и ласково гладя по волосам.

И опять я почувствовала, что вот-вот начну урчать от удовольствия. Мне было настолько хорошо и спокойно, как бывало, наверное, только в далёком-далёком детстве у папы на коленках; я помню, что постоянно лезла к нему или маме на руки и выпрашивала ласку, и они довольно быстро привыкли. Потом-то я старалась сдерживаться, когда сообразила, что это ненормально. Но всё равно не упускала случая обнять родителей, будучи очень падкой на прикосновения.

А с Нилом всё было ещё и в разы приятнее. Кроме того, похоже, у него была та же самая хватательная болезнь; не просто же так он то и дело норовил меня обнять и прижать к себе.

— Давай ты подумаешь и вспомнишь всё остальное, в чём тебе было неловко признаваться, и сделаешь над собой усилие, поделившись этими ужасами со мной? — с иронией предложил он. — А то мало ли, что ещё всплывёт в неподходящий момент. У нас есть хорошая поговорка: всё тайное когда-нибудь становится явным.

— Да вроде ничего такого не было, — действительно задумалась я. — Я весьма тихое и неприметное существо.

— Это-то и настораживает! — фыркнул он.

На этом месте наша неторопливая идиллическая беседа под умиротворяющее покачивание была прервана голосом Гудвина из старенькой рации на руке человека.

— Нил, где тебя там опять носит?

— Если коротко — в двигательном отсеке, — с явной неохотой отозвался мужчина. — А что? У нас ещё один альдарский корабль? — немного нервно хмыкнул он.

— Ты знал, — ворчливо отозвался командир. — Подтягивайся в рубку. И по дороге зайди к Иле, пусть бегом бежит к доку в медотсек, там у него остальные демоницы из первой партии очнулись все разом.

— Принял, скоро будем, — вздохнул Нил и принялся отстёгивать нас от верёвки.