Страница 53 из 153
Кому из политически значимых фигур Распутин содействовал в назначениях на должности? Их было всего одиннадцать.
С. П. Белецкий — директор Департамента полиции в 1912–1914 годах, товарищ министра внутренних дел с сентября 1915-го по февраль 1916 года; А. Н. Волжин — с июля 1914 года директор Департамента общих дел МВД, с сентября 1915-го по август 1916 года обер-прокурор Святейшего синода; Н. А. Добровольский — с 20 декабря 1916 года министр юстиции; князь Н. Д. Жевахов — с 15 сентября 1916 года товарищ обер-прокурора Синода; Питирим — экзарх Грузии, архиепископ Самарский, Карталинский и Кахетинский, с 1915 года митрополит Петроградский и Ладожский; А. Д. Протопопов — с сентября 1916 года министр внутренних дел; Н. П. Раев (сын умершего в 1898 году петербургского митрополита Палладия) — с 1916 года обер-прокурор Синода; А. Н. Хвостов — с ноября 1915-го по март 1916 года министр внутренних дел; князь В. Н. Шаховской — с мая 1915 года управляющий Министерством торговли и промышленности; Б. В. Штюрмер — с 20 января по 10 ноября 1916 года председатель Совета министров и одновременно с 3 марта по 7 июля министр внутренних дел, с 7 июля по 10 ноября министр иностранных дел; В. Н. Орловский-Танаевский — с ноября 1915 года тобольский губернатор[176].
Но кроме этих одиннадцати надо иметь в виду и мелкие фигуры, в том числе финансистов и предпринимателей.
Осенью 1916 года Николай II все же распорядился перевести Сухомлинова из тюремной камеры под домашний арест, но было уже поздно. Фактически он «сдал» генерала, который пять лет руководил Военным министерством и немало сделал для укрепления обороны, рассчитывая, правда, всего на полгода военных действий[177]. Кроме того, благодаря делу Сухомлинова осталась необъясненной диспропорция в распределении финансовых средств на вооружения.
«Сдав» Сухомлинова, власть все-таки была вынуждена начать выяснять отношения с крупными монополиями, которые через систему распределения заказов ВПК диктовали цены на свою продукцию, ставя свои интересы выше государственных. Достаточно ярко такое настроение охарактеризовывает нам октябрьская записка (1916 год) Петроградского жандармского управления: «Безудержная вакханалия мародерства и хищений различного рода темных дельцов в разнообразных областях торгово-промышленной и общественно-политической жизни страны, бессистемные и взаимопротиворечивые распоряжения представителей местной администрации, недобросовестность низших агентов власти на местах и, как следствие всего вышеизложенного, неравномерное распределение продуктов питания и предметов первой необходимости, прогрессирующая дороговизна и отсутствие источников и средств питания у голодающего в настоящее время населения столицы и крупных общественных центров — все это… определенно и категорически указывает на то, что грозный кризис уже назрел и неизбежно должен разразиться в ту или иную сторону».
Записка констатирует, что «экономическое положение массы, несмотря на огромное увеличение заработной платы, более чем ужасно. В то время как заработная плата у массы поднялась всего на 50 % и лишь у некоторых категорий на 100–200 %, цена на все продукты возросла на 100–500 %»[178].
22 июня 1916 года было принято постановление, которое сводилось к сокращению посреднических функций военно-промышленных комитетов, обязательной публикации информации о деятельности ВПК и отмене существовавшего запрета военной цензуре не допускать в печати критики в адрес ВПК. Был установлен строгий контроль за бюджетами Всероссийского земского союза, Всероссийского союза городов и других организаций по призрению больных и раненых воинов. В это же время Военное министерство (под воздействием Маниковского) увеличило на заводах контроль военной приемки. Власть почувствовала не только политическую, но и экономическую угрозу, исходившую от крупного капитала. Оппозиция назвала действия правительства «государственным социализмом». Так, Министерство путей сообщения планировало помимо казенной добычи угля и нефти расширение собственного транспортного машиностроения и создания собственных металлургических заводов. Некоторые заводы были национализированы. Таким образом, стала осуществляться относящаяся к началу 1914 года идея правительства ввести пятилетние циклы планирования строительства железных дорог, портов, крупных гидроэлектростанций (Днепровской и Волховской, которые были построены уже в первые советские пятилетки).
Начав борьбу с частными монополиями, руководители обороны и военной промышленности подчеркивали неэффективность и коррумпированность существующего порядка управления. Соответственно, промышленники и банкиры выступали против усиления государственного контроля. Такой же конфликт интересов наблюдался и в других важнейших отраслях экономики, — прежде всего в угледобыче и хлеботорговле.
В марте был уволен военный министр А. А. Поливанов, установивший чересчур дружественные отношения с ВПК и Прогрессивным блоком и порой действовавший самостоятельно вопреки указаниям премьер-министра Штюрмера.
Как свидетельствовал Н. В. Савич, непосредственным поводом для увольнения министра послужило недовольство Николая II — Поливанов рассказал об ошибочном решении царя выдать десятимиллионный кредит некоему изобретателю Богомолову, который предложил фантастический способ сжигать все вооружение противника. Разумеется, Прогрессивный блок увидел в решении царя очередную ошибку.
Весы раскачивались.
Надо было либо отдать формирование правительства в руки Прогрессивного блока, либо вводить военную диктатуру.
15 июня 1916 года начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютант М. В. Алексеев представил Николаю II доклад, который содержал предложение военной диктатуры и перекликался с докладом начальника ГАУ генерала А. А. Маниковского.
«Во избежание надвигающегося кризиса, могущего повлечь за собою непоправимые бедствия для нашей армии и государства, полагалось бы без малейшего промедления принять следующие исключительные меры, обеспечивающие свободу наших боевых операций, имеющих решающее значение.
1. Как на театре военных действий вся власть сосредоточивается у верховного главнокомандующего, так и во всех внутренних областях империи, составляющих в целом глубокий тыл, работающий на действующую армию, власть должна быть объединена в руках одного полномочного лица, которое возможно было бы именовать верховным министром государственной обороны.
Лицу этому, облеченному высоким доверием Вашего Императорского Величества и полнотой чрезвычайной власти, необходимо предоставить: объединять, руководить и направлять единой волей деятельность всех министерств, государственных и общественных учреждений, находящихся вне пределов театра военных действий, с тем чтобы деятельность эта была направлена в полной мере исключительно к служению армии Вашего Величества для полной победы и изгнания неприятеля из пределов России…
Генерал-адъютант Алексеев. 15 июня 1916 г. Царская Ставка»[179].
Этот доклад означал, что наступают последние времена. Генералы позволили себе вмешаться в управление государством.
Влияние начальника штаба было огромным. Обязанный по должности заниматься делами армии, он, кроме того, вникал в дела министерств, принимал у себя в Ставке министров по вопросам, касающимся армии, и был информирован о всех проблемах в столице. Как заметил протопресвитер Шавельский, знавший обстановку в Ставке изнутри, «генерал Алексеев должен был быть то дипломатом, то финансистом, то специалистом по морскому делу, по вопросам торговли и промышленности, государственного коннозаводства, земледелия, даже по церковным делам и пр. Только Алексеева могло хватить на всё это».
Но доклад генерала Алексеева об установлении военной диктатуры ни к чему не привел.
176
Боханов А. Н. Указ. соч. С. 315.
177
Мельгунов С. На путях к дворцовому перевороту. М., 2003. С. 39.
178
Там же.
179
Цит. по: Дневники и документы из личного архива Николая II. М., 2003. С. 340–342.