Страница 10 из 13
– Да не тушуйся, Артур. Вполне здоровое любопытство. Если хочешь, могу замолвить за тебя словечко.
Конан Дойл стал пунцовым.
– Мне просто… как врачу интересно. С профессиональной точки зрения, не более.
– Ну да, ну да, с профессиональной, – поддразнил Уайльд с проказливой усмешкой.
Шотландец отвернулся к окну, бурча себе что-то под нос.
Покончив с переодеваниями, Уайльд превратился в почтенного землевладельца в черных сапогах и бриджах для верховой езды, ярко-красных чулках и длинном пальто, в котором проливные дожди нипочем.
– Оцени, – попросил он, красуясь перед Конан Дойлом, – достаточно ли я самобытен для сельской местности?
Конан Дойл возвел глаза к небу при виде столь чуднóго наряда:
– Уверен, ты произведешь фурор, Оскар, местное население станет слагать о тебе легенды.
– Превосходно, как же иначе, – просиял Уайльд, поводил бедрами и вдруг помрачнел. – Получился какой-то неуклюжий бродяга. Оскара Уайльда не должны найти скучным и лишенным изящества. Это невыносимо. Пойду-ка поброжу среди наших попутчиков и понаблюдаю за их реакцией. Жди, я скоро вернусь.
С этими словами Уайльд распахнул дверь и неверной походкой ринулся в коридор по направлению к вагону второго класса.
Конан Дойл облегченно вздохнул. Уайльд – хороший друг, но ему сейчас хотелось побыть в одиночестве и привести мысли в порядок. Он аккуратно сложил письма и сунул в папку. Затем достал тетрадь в кожаном переплете, стянутую цельным ремешком с клапаном на замочке. Выше золотым тиснением было выведено: «Тетрадь для заметок № 1». Конан Дойл вытащил из-за пазухи ключик, висящий на тесемке, и отпер замочек. На первых страницах описывались свидание с таинственным медиумом в темной комнате, посещение вместе с Уайльдом дома в Мэйфейре, в спешке оставленного жильцами, и встреча с Шерлоком Холмсом, привидевшимся писателю. Листая дальше, он выронил небольшой конверт. Конан Дойл поднял его и извлек письмо. В нем содержался ответ на его запрос коллеге, специалисту по редким болезням. Он перечислил все симптомы недуга таинственной незнакомки, и отклик полностью доказывал правдивость ее слов.
Уважаемый доктор Дойл, симптомы Вашего пациента соответствуют диагнозу «острая порфирия» – это наследственная болезнь крови. Сопровождается болью в области живота, повышенной чувствительностью органов к солнечному свету, которая сопровождается психическими расстройствами, в том числе галлюцинациями и паранойей. К сожалению, еще не найдено удовлетворительного лечения этого недуга. Если Вам потребуется дополнительная консультация, прошу Вас не мешкая отправить пациента ко мне для более полного обследования.
С наилучшими пожеланиями,
доктор Генри Эвертон.
P. S. С нетерпением жду новых приключений Шерлока Холмса.
Конан Дойл спрятал листок в конверт. Он нарочно дождался, когда Уайльд уйдет, чтобы снова прочесть письмо, и вот теперь встревожился не на шутку. Хотя он был не робкого десятка, все же, учитывая историю его семьи, упоминания о безумии пугали его. Герои, образы, сюжеты переплетались в его воображении. А что, если однажды он потеряет над собой контроль?
Доктор снова надежно запер тетрадь на замочек и спрятал в папку. А за окном проплывали земли Средней Англии: бесконечные просторы с живыми изгородями и зеленые луга, где повсюду щипали сочную травку герефордские коровы.
Вжик! – паровоз нырнул в тоннель. Все поглотила мгла, у Дойла заложило уши. Над головой отважно трепетала маленькая лампочка, но ей не хватало сил справиться с тьмой. Конан Дойл различал только неясные очертания закопченных стен проносящегося мимо тоннеля и свое тусклое отражение в стекле. Вдруг он заметил рядом с собой кого-то еще. Сморгнул, снова присмотрелся. Некто с орлиным профилем Шерлока Холмса, заложив ногу за ногу, пускал кольца сигаретного дыма. Он вынул сигарету изо рта и насмешливо помахал Дойлу.
Вжи-ик! – паровоз вылетел из тоннеля, и в окна ворвался ослепительно-яркий свет. Внезапно распахнулась дверь.
– Нет, так не пойдет, – ворчал Уайльд, протискиваясь в купе. – Служитель муз не должен терять лицо. – Он отшвырнул шляпу и расстегнул пуговицы пальто. – Приходится признать, возможно, твид – не такая уж плохая идея… – Уайльд осекся, взглянув на друга. – Артур, что с тобой? Неужто повстречался с призраком Джейкоба Марли?[3]
Конан Дойл заставил себя отвернуться от окна.
– Э… нет, что ты, Оскар… просто заразился от тебя тоской по дому.
Уайльд стянул сорочку и остался с обнаженным торсом. Его бледные телеса нависали над брюками.
– Ничего, скоро пройдет, как у меня. Мое настроение меняется со скоростью мысли. Дождаться не могу, когда все местное население падет к моим ногам.
Конан Дойл поежился. А вдруг ему все мерещится и он сходит с ума? Страшно подумать, учитывая наследственность. Образ детектива-консультанта в оконном стекле казался таким реальным. Права была мать, когда написала в своем последнем письме, что слишком просто избавиться от Шерлока Холмса одним росчерком пера. Куда сложнее выбросить его из головы.
Глава 7
Дурной
Станция оказалась чрезвычайно мала: кованая пристройка едва вмещала дожидавшихся приезжих, билетной кассой служила деревянная клетушка с окошком, а красочная вывеска с названием местечка занимала чуть ли не всю платформу.
Паровоз, похожий на гигантскую шипящую змею, развел пары, окутав все вокруг молочно-белым туманом, а когда прояснилось, он уже тронулся в путь. Двое джентльменов остались в окружении многочисленного багажа.
Уайльд потянул воздух широкими ноздрями и закашлялся.
– Деревенский воздух уж слишком свежий, чего доброго, мои легкие затоскуют по лондонскому смогу. Господи, Артур, мне уже дурно.
– Привыкай, Оскар.
– Может статься, сигарета меня спасет, – сказал Уайльд и полез во внутренний карман за портсигаром.
Когда вдалеке стало стихать пыхтенье паровоза, послышался топот копыт, и с путниками поравнялась повозка, запряженная малорослой лошадкой.
Возница, сутулый паренек в фуражке и поношенной рубахе с подтяжками, глянул на столичных гостей:
– Подсобить, что ль, господам?
– Да, пожалуй, – кивнул Конан Дойл, повергнув друга в замешательство.
Парень спрыгнул с повозки и почтительно стянул фуражку:
– Мое имя Фрэнк – Фрэнк Картер. Стало быть, так меня звать, возница я.
Он задрал голову, принюхался и кивнул на обложенный тучами горизонт:
– Ох, нутром чую, дело к ненастью.
Уайльд растерялся. Он в совершенстве владел пятью языками, переводил с латыни и греческого, но местные диалекты были для него китайской грамотой.
– О чем толкует этот парень? – шепнул он Конан Дойлу.
– Кажется, дождь собирается, и я склонен этому верить.
Уайльд закусил губу, страдальчески закатив глаза:
– Проклятье, мой багаж не должен намокнуть.
Возница перетаскивал чемоданы, складывая их, как головоломку. Конан Дойл опасался, что перегруженная повозка опрокинет бедное животное.
– Всего делов-то, – водрузив последний чемодан, сказал паренек с видом гордого строителя пирамиды, – все уместилось.
– Как это – все? Тут только самое необходимое. – Уайльд указал на вещи, путешествовавшие в багажном вагоне и теперь дожидавшиеся своей очереди на платформе.
Лицо возницы вытянулось.
– Ах, чтоб тебя! Все не влезет. – Он нахлобучил фуражку и обернулся к Уайльду. – Тут одной ходкой не обойдешься, вот оно как.
Уайльд вопрошающе глянул на Дойла.
– Он говорит, что вернется за остальным багажом позже.
Ирландец схватился за голову:
– Вот она, значит, какая, суровая сельская жизнь. Я опять скучаю по дому. – Он забрался в повозку. – Что ж, этого следовало ожидать.
Лошадка поднатужилась, вся дрожа от тяжести троих седоков и багажа, но так и не сдвинулась с места. Возница спрыгнул, подтолкнул повозку и вернулся на место, приняв у Конан Дойла вожжи.