Царь-кукла

Слева и впереди друг к другу примыкали сложенные из обтесанных блоков известняка здания с редкими окнами на отвесных фасадах и арками галерей у подножья. Своей впечатляющей простотой они походили на оперные декорации, не хватало лишь мечущейся по авансцене Саломеи. Справа возвышалась высоченная стена Иерусалимского храма. Вернее, не столько стена храма, сколько остаток его ограды: от храма, как известно, ничего не осталось, и люди за тысячелетия сделали священной и ее. Невысокий забор делил пространство перед стеной на две неравные секции: поменьше предназначалась для женщин, а другая для мужчин.

— Стой тут, — сказал он Раисе, когда они подошли к проходу в мужскую часть. — Я только оставлю записку.

Он взял из ящика ермолку, покрыл голову и медленно, по диагонали, пошел к стене.

Спиной к нему стояли или сидели на пластиковых стульях несколько десятков мужчин. Одни, большей частью в джинсах и рубашках, держались за камни, погруженные в себя. Другие, в черных пальто и шляпах либо, наоборот, в белых талитах, бормотали, медленно раскачиваясь. Перед некоторыми стояли пюпитры с книгами, и они часами читали автору его собственные слова.

Капралов мысленно ощупывал себя изнутри. Уже три тысячи лет назад люди приходили к месту позади стены: там, на горе, в Храме Соломона, покоился краеугольный камень мироздания. Они знали, что с него начался их мир. Потом храм был разрушен, отстроен, снова разрушен, народ рассеялся, знание обратилось в веру и стало достоянием всего света. Через столетия вера начала угасать и превратилась в традицию. Но вопреки всему это место не стало Мачу Пикчу или пирамидой Хеопса. Как и тысячи лет назад, в основании цивилизации лежал камень из Храма Соломона. Верить больше не было нужно — глядя назад, он снова об этом знал.

Он нашел свободное место и дотронулся до стены. Когда-то шершавые, а теперь оплавленные касаниями миллионов пальцев известняковые глыбы оказались холодными. Из щелей между ними, докуда хватало достать человеку, неряшливо торчали клочки бумаги. Он постоял, стараясь получше запомнить момент, извлек из кармана записку, туго ее свернул и затолкал в стену. Затем повернулся и со смущенной улыбкой быстро пошел прочь.

Раисы на условленном месте не было. Стараясь не нервничать, он встал на цыпочки и начал озираться. Людей на площади прибавилось — дело шло к шабату. В надежде углядеть русую косу он шарил взглядом по чернявым макушкам, однако никого с косой не заметил. Сделав почти полный круг по краю площади, он наконец ее увидал: она стояла в женской секции спиной к стене и говорила с женщиной, закутанной в яркий платок.

За десять минут поисков Капралов пришел в такое состояние духа, что тут же бросился сквозь проход в невысокой ограде, но стоящая рядом женщина молниеносно преградила дорогу.

— No! No! — оскорбленно закричала она; ему показалось, что она сейчас толкнет его в грудь.

Он замер, переминаясь с ноги на ногу и размышляя, можно ли и ему закричать, но тут Раиса заулыбалась и замахала рукой. Ее собеседница обернулась, и у Капралова вытянулось лицо. Из-под платка на него смотрела Ленка Писецкая.

— Ничего себе совпадение! — воскликнул он, когда они вышли наружу.

— Это не совпадение, — словно продолжая последний разговор, отвечала Елена Константиновна. — Я тоже была на конференции. Даже слушала твой доклад. — Она бросила быстрый взгляд на Раису. — Ваш доклад.

— Но не подошла.

— Не хотела мешать триумфу. Да и, по правде говоря, я пару выступлений послушала и уехала. Когда еще будет возможность. Уже два раза была у Гроба Господня. Сегодня пришла сюда. Осталось сходить в Аль-Аксу.

— Значит, у тебя тур по всем богам.

— Не говори ерунды, бог один.

Она спустила платок на плечи и превратилась из паломницы в туристку.

— Красивый платок, — сказал Капралов.

— Спасибо. Замужним без него нельзя. Я уже все выяснила.

— А ты снова одна…

— Это командировка. Я вас обязательно познакомлю. Обещаю.

Она взяла их за руки.

— Чувствуете, какая здесь энергетика?

— М-м-м… — вежливо ответил Капралов; Раиса вежливо промолчала.

— Ребята, вы должны это почувствовать! Не бойтесь, возьмитесь за руки. Замкнем круг!

Она подалась вперед к центру образовавшегося между ними треугольника, закрыла глаза и, не обращая внимания на снующих вокруг людей, начала бормотать. Капралов разобрал лишь «хама-яма-бум», да еще показалось, что в конце Елена Константиновна отчетливо сказала «лапсанг сушонг».

— Теперь чувствуете? Это очень мощное место. Здесь генерируются реинкарнации.

— Э-э-э… — отвечал Капралов, стесняясь на нее смотреть.

— Это все мясо, — сказала она. — Духовные практики бесполезны, пока вы его едите.

Она отпустила их руки и на секунду сложила ладони домиком перед лицом.

— Все придет. Не переживайте. Вы просто пока не готовы.

Капралов охотно кивнул.

— Видишь ли, — продолжала Елена Константиновна, — просветление не стоит на месте, это не гора, на которую нужно взойти. Когда человек к нему стремится, оно приближается, а когда нет — то удаляется. И тогда с каждым днем дистанция увеличивается. Но никогда не поздно начать, просто придется приложить больше усилий!

— Здесь очень яркое солнце, — невпопад сказал Капралов.

Елена Константиновна метнула взгляд на небо.

— Я хорошо помню нашу прошлую встречу. Ты думаешь, что хочешь написать новую книгу, а на самом деле — ищешь истину. Она принимает разные формы, и путь у каждого свой.

— Я думал, что ищу правду. И интересную историю.

— Многие так думают, — кивнула она. — Пока не поймут, что правда у всех своя и как раз в этом заключается истина. Так что, ты ее нашел?

— Истину?

— Матрешку.

— А-а… Пока не нашел. Да она мне и не нужна, я хочу понять, почему она такая особенная.

— Выходит, еще не понял. Жалко.

— Осталась последняя ниточка. Если сейчас не получится, то уже не получится никогда.

— Все получится, увидишь! — Она ласково коснулась его локтя.

— Хотелось бы верить… Кстати, ты оказалась права.

— Насчет?

— Помнишь, ты говорила, что распятая кошка не случайность?

Она кивнула.

— Еще одну украли?

— Да… У Раисиной бабушки.

— У ее бабушки? — переспросила Елена Константиновна. — У какой бабушки? Где это произошло? Она не пострадала?

— У двоюродной. Здесь, в Израиле. В этот раз никого не убили, только изуродовали фотографии в семейном альбоме.

— Слава богу! — воскликнула Елена Константиновна и украдкой оглянулась.

— И тут такое дело… Помнишь матрешку у меня дома?

— Помню.

— Ее тоже… украли. Прямо из банковской ячейки.

— Лука-а Рома-а-анович… — подала голос Раиса. — Про это вы не говорили.

— Вот теперь говорю… — пряча взгляд, ответил Капралов.

— Так ты отнес ее в банк?— спросила Елена Константиновна.

— Ну да, я же говорю, — глядя за ее спину, пробурчал Капралов. — И в тот же день кто-то на работе вдребезги разбил мой ноутбук с новой книгой…

— Сочувствую…

— Она сохранилась в облаке. Я о другом… Они будто пытаются сделать человеку побольнее, тебе не кажется?

Елена Константиновна с сомнением покачала головой.

— Сначала ты говоришь, что им нужна матрешка, потом, что хотят сделать больно. Пора бы выбрать что-то одно.

— То есть?

— Главное, по-моему, матрешка. Остальное ритуал. Почему ты решил, что боль это цель? Может, это побочный эффект? Например, если лишить самого близкого существа… Одинокие могут вкладывать всю свою любовь и в кошку…

— Значит, у нас орудуют международные похитители любви? — с издевкой осведомился Капралов. — У бабушки, к счастью, никого не убили. Только испортили изображения. А компьютер вообще железяка.

— Кажется, я понимаю… — задумчиво сказала Раиса. — Они хотят что-то забрать вместе с матрешкой. Но что это может быть?

— Подумай… — наморщила лоб Елена Константиновна. — Что объединяет любимую кошку, семейный альбом и недописанный роман?