Большая Берта

В знак признательности он пожал мне руку. Я отвел глаза, но, держу пари, старикан прослезился!

Глава пятая

ДЗЫНЬ!

Китайцы, доложу я вам… Единственное слабое место у них — алфавит, нам придется с ним помучиться. Предчувствую. У меня бывают видения, когда я впадаю то ли в транс, то ли в истерику. Как говорил один почтенный малый: “Все пророки — трусы. Ошеломят толпу грядущей катастрофой, а сами в кусты”. Похоже, он был прав. Тамада от пророка отличается степенью мандража. Что до китайцев, я вижу их победителями — задавят числом, огромным числом. Но случится это, когда они совсем одичают. Следовательно, необходим интеллектуальный обмен. Очаровательных пагод и тончайших завитушек на ветхих рукописях недостаточно, чтобы весь мир разом заговорил по-китайски. После того как они сработают водородную бомбу, им нужно помочь навести порядок в языке.

Почему я вспомнил о китайцах? По милости Маниганса. Пока я пересказывал ему краткое содержание предыдущих глав, он все твердил себе под нос: “Это китайцы, это китайцы…” Однако не убедил меня изменить курс и ступить на непроторенную дорожку.

— Китайцы! — в который раз повторил Маниганс. — Отрезанная голова в доме молодой матери… Потом ее убийство… Зачем, по-вашему, они ее убили, господин комиссар?

Он с ходу взял быка за рога. Дьявол легок на помине, как говорят в Лурде. Возможно, Маниганс был испорченным полицейским, но настоящим. Стоило ему сунуть нос в расследование, как он немедленно ухватил суть дела.

— Ее убили, скорее всего, потому, что она знала нечто чрезвычайно компрометирующее этих людей, старина. И самое печальное, что она, видимо, не сознавала, что стала хранительницей тайны.

— Мы идем к ней, да? — спросил Маниганс.

— Верно.

— Чтобы найти черный блокнот, где записан номер телефона человека, которому ей рекомендовали позвонить.

— Браво. Вижу, ваша серое вещество не скукожилось, оно функционирует, как в старые добрые времена!

— Не сыпьте соль на раны, господин комиссар, — вздохнул мой бывший коллега. — Как подумаю, что сейчас я мог бы уже выйти на пенсию!

Людей не понять. Маниганс тосковал по службе не потому, что его оттуда выгнали, а потому, что он в данный момент мог бы ее покинуть! Поразительный ход мысли. Строго извилистый.

Мы преодолели лестницу в доме Келушиков. Открыть дверь не составляло для меня проблемы. Не без грусти я вошел вновь в квартиру, где пахло младенцем и подгоревшей кашкой.

— Говорите, она в холодильнике? — пробормотал Маниганс.

— Угу. Если жаждете сильных ощущений, вы попали по адресу.

Отправив его развлекаться, я принялся обыскивать жилую комнату, но не обнаружил ничего, что хотя бы отдаленно напоминало черный блокнот. Напрасно я рылся в нижнем белье, вынул все ящики, прощупал матрас дивана, предварительно его разложив. Я остался с носом.

Вскоре вернулся Маниганс, лицо у него было белее свадебной фаты.

— Не слишком аппетитно выглядит, а? — бросил я.

Он покачал головой.

— Но, господин комиссар… Но…

Не понравился мне его взгляд. Он пялился на меня так, словно я рехнулся. Мне не мерещилось, ведь на психов смотрят иначе, чем на замерзшее море или картины фламандских и голландских художников XV века.

Я резко оттолкнул напарника, не пытаясь смягчить толчок (впрочем, как я мог его смягчить, когда мне было позарез необходимо освободить проход?). Дверца холодильника стояла настежь. Вы, наверное, уже догадались, для этого не обязательно быть волшебником или прочесть все детективы на свете. Голова исчезла. Вынужден признать: фокус из репертуара бульварного театра, самого низкого пошиба, избитый и пошлый. Мало того, лет двести назад им уже натешилась мадам Агата Кристи в начале своей карьеры. И если я использовал этот трюк, то не потому что не способен выдумать что-нибудь новенькое или из лености, а потому, дорогие мои собратья, что положил себе за правило описывать все, как было, без прикрас. Не думайте, что я решил легко отделаться, и не честите меня халтурщиком, но быстренько проглотите эту маленькую горькую пилюлю. От человека моего склада потребовалось немало мужества, чтобы остаться верным реальности, когда она принимает столь простецкие формы. И пусть кто-нибудь бросит в меня камень!

Башка пропала! И следов не осталось! Я не нашел даже тарелки, на которой возвышалось это угощение. Съедено, вылетело в трубу! Исчезло по мановению волшебной палочки!

В этой истории, которую я имею честь и несчастье вам рассказывать, с самого начала все пошло наперекосяк. Мне долго морочили голову, кривлялись, жеманничали, и когда наконец я собрался задать парочку интересных вопросов малышке Ребекке, она улепетнула. Юный Надисс заявился к родителям аккурат в тот момент, когда я был там, и слинял, прихватив с собой жену Цезаря. Я ввалился к Келушикам после ухода Терезы. Пьянчужка привела меня к ней, но Терезу уже прикончили. И вот теперь, вернувшись в квартиру поляка, чтобы завладеть его блокнотом с адресами и телефонами, я не только ничего не нашел, но и отрубленная тыква испарилась из холодильника! Словно некий злой дух развлекался, вставляя мне палки в колеса и позволяя преступникам опережать меня всего на несколько минут. Чистый водевиль! Одна дверь закрывается, другая открывается. Там убыло, здесь прибыло. Я вхожу, ты выходишь. Слаженно и бодро вплоть до развязки! Пока я рыскал в потемках под мостом Мари, убийцы наведались в жилище своей жертвы и вынесли охлажденную часть тела.

Зачем? Обычно от такого сувенира стремятся избавиться всеми доступными способами. Выбрасывают в мусорный ящик, сдают в камеру хранения, посылают по почте в приюты для бездомных, но в любом случае не отправляются с нею на прогулку.

— Успокойтесь, Маниганс, я не сумасшедший, — заверил я бывшего инспектора. — Просто они пришли и забрали голову.

— Те двое из машины?

— Весьма вероятно.

— С какой целью?

— Долго объяснять. Пока я буду рассказывать, расследование подойдет к концу. А пока как мне не хватает этого проклятого черного блокнота!

— Вы его не нашли?

— Нет, хотя поработал на совесть, — сказал я, обводя рукой комнату, где все было перевернуто вверх дном.

— А не взяла ли женщина его с собой, когда ходила звонить? — предположил бывший легавый.

— Возможно.

Вот и ответ на мой вопрос. Я недоумевал, почему Тереза не вспомнила о бумажнике, когда расплачивалась. Ответ: в черном блокноте были деньги. Вывод: блокнот все еще при ней, в кармане жакета. Естественное решение: вернуться к мосту Мари и обыскать труп. Хорошо, что я до сих пор не предупредил полицию.

— Скорей!

В бессонную ночь (хотя эту ночь лучше было бы назвать ночью усопших) наступает момент, когда усталость полностью отпускает вас. Вы обретаете второе дыхание, и тогда сам черт вам не брат.

Нечто подобное случилось со мной, когда я выбрался на свежий воздух. Я ощутил необычайную внутреннюю легкость, голова была ясной, мысль работала с удивительным проворством.

Маниганс, напротив, с трудом волочил ноги. Он выглядел измученным, словно тащился по пустыне.

— Похоже, вы устали, коллега?

— Точно. Сердце у меня ни к черту, мотаться вверх-вниз по лестнице уже трудновато, ноги подкашиваются. Пойду-ка я, пожалуй, баиньки…

— И правильно сделаете.

Я остановился, наткнувшись на разбитый фарфор. Он валялся посреди улицы, осколки разлетелись в радиусе нескольких метров.

Небольшой белый прямоугольник, украшенный блеклым цветочком, лежал прямо у носка моего ботинка. Я поддел его ногой, и он улетел далеко, отскакивая рикошетом от темных фасадов.

Дзынь! В мою голову ворвалась мысль и осветила потемки. От нее веяло бодростью и свежестью, как от северного ветра.

Такая мысль никогда не придет, не прискачет, не вползет в голову тем, у кого мозг пребывает в наилегчайшей весовой категории[15].

15

Знаю, найдутся дамочки, которые поднимут шум, мол, “что за намеки”… Довожу до их сведения: мозг женщины весит от 800 до 1000 граммов, в то время как у порядочного мужика тянет на все 1200, а иногда даже на 2000. Имеющая уши, да прозреет — С.-А.