Твердая земля (ЛП)

— Ну, тогда я ухожу, — заявил он, поднимаясь на ноги.

— Куда это ты собрался? — буркнул Родриго, пнув его по коленям, так что тот споткнулся и упал.

Бригадир перепугался.

— Позвольте мне уйти, сеньоры, не задерживайте меня, Бога ради! — взмолился он. — Чего от меня хотят ваши милости?

— Мы уже сказали, придурок, — хохотнул Родриго. — Хотим поговорить о Мельхоре де Осуне. Рассказывай, что знаешь, то да сё, нам интересно всякое.

— Но, но... вы же меня убьете!

— Ну как же мы можем тебя убить, идиот ты эдакий, мы же твои добрые друзья и желаем тебе только добра! Говори, и мы не причиним тебе вреда.

— Врете! Собака свою кость не выпустит!

Мой товарищ потерял терпение, и в ту ночь я получила ценный урок: если человек не хочет говорить, приставь ему нож к горлу, и он запоет, как канарейка. Иларио Диас пел охотно и сладко. Больше его уговаривать не пришлось, и помимо всякой путанной чепухи относительно своего происхождения — оказалось, что этот карибский квартерон сам из семьи Осуны, брат Мельхора и состоит в родстве с Курво, и слезливых рассказов о несчастьях, оскорблениях и унижениях, которые причинил ему обожаемый хозяин на протяжении всей жизни, он поведал нам многочисленные сплетни и слухи о Мельхоре: что тот содержит несколько любовниц, что выбил глаз своей жене во время ссоры, что много играет в карты и однажды потерял десять миллионов мараведи разом, что у него семьдесят детей-метисов, что он хладнокровно убил двух человек...

— Расскажи о его делах, — потребовала я, устав от стольких подробностей. — Что за товары он держит на складе, который находится под твоим присмотром?

Квартерон повернулся и покрылся испариной, он явно был взволнован.

— Какие товары я храню? — возмутился он с дрожью в голосе. — Обычные, как и у всех, на любом складе или в лавке.

Родриго ткнул кинжалом, и квартерон завопил.

— Дружище Иларио, — произнес он с сарказмом, — погляди, как мне легко тебя прикончить, тем более, что, выйдя из притона, ты сам чуть не утонул в канаве. Если будешь кричать, я перережу тебе глотку.

— Нет надобности мне угрожать! — выкрикнул бригадир, откинув голову назад, подальше от острия. Ладно. Я расскажу всё, я уж понял, что вы хотите знать. Конечно, вы интересуетесь товарами, которые мой хозяин продает по хорошей цене, когда их не хватает из-за того, что флот их не привозит, так ведь?

— О чем это ты? — удивилась я.
Мой спутник пожал плечами.

— Объяснись-ка, шельмец!

— Клянусь, сеньоры, я не знаю, как так выходит, что у моего хозяина всегда в достатке товаров, но дело в том, что когда он накапливает на своих складах крупные партии плугов, к примеру, или полотна из Сеговии, или воска, или посуды... всегда выходит так, что следующий флот не привозит этих товаров. Потому он и продает их так дорого, ведь их нет и в ближайшем времени не предвидится. Вас это заботит, сеньоры?

Что пытается рассказать этот мерзавец? Что Мельхор де Осуна заранее знал, каких товаров не будет хватать на Твердой Земле? Что он заранее знал, что привезет флот? Если это правда, хотя кажется настоящим безумием, то, несомненно, речь идет о мошенничестве гигантского масштаба, потому как эти сведения Мельхор мог получить только через своих покровителей и кузенов, братьев Курво. Но как, в свою очередь, их добывали братья Курво? Более того, кто в Испании решал с целью извлечения собственной выгоды, какие товары отправить в Новый Свет, а затем каким-то образом сообщал об этом братьям Курво? У меня голова пошла кругом, как и у Родриго, который глядел блуждающим взглядом, словно вставший на дыбы конь.

— Ты уверен в том, что говоришь, мерзкий ты прохвост? — накинулась я на бригадира. — Смотри, если всё это враки, то твоя голова будет насажена на пику еще до восхода солнца!

— Я лишь говорю о том, что вижу на собственном складе, не более! Я знаю, что туда поступает, сколько времени хранится и когда продается, так что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы сложить два и два.

— И ты уверен, что тебе не известно, откуда твой хозяин заранее узнает, каких товаров будет не хватать? — спросил его побледневший Родриго, пытаясь выглядеть незаинтересованным.

— Да откуда ж мне знать? — возмутился бригадир, но это возмущение было явно фальшивым, он, несомненно, врал. — Думаете, я могу заставить такого знатного хозяина, как мой господин, рассказать мне столь важные вещи?

Охотники, превратившиеся в дичь — вот кем были мы с Родриго. Если бригадир начнет болтать, мы покойники. Это было не в его интересах, но если однажды по какой-то причине он всё же проболтается, Мельхор де Осуна и его влиятельные родственники отправят нас на дно морское с привязанным к ногам камнем.

— Возможно, — робко добавил квартерон, — конечно, в случае, если вы решите убрать кинжал от моей шеи, возможно, я рассказал бы вам еще кое-что, что вас заинтересует.

Мой товарищ, полумертвый от страха, кивком подал мне знак, что мы отклоняем предложение, и безжалостно нажал на кинжал, порезав шею бригадиру, так что тот застонал от ужаса.

— Хватит, братец! — воскликнула я. — Пусть говорит.

— Во имя...!

— Хватит, говорю же! Отпусти его, и пусть говорит.

Родриго опустил руку с кинжалом.

— Весьма признателен, сеньор, — промычал квартерон, погладив кадык.

— Говори! — приказала я. — Говори, а не то не выйдешь отсюда живым.

— Уверен, вы захотите узнать, — начал рассказ квартерон, — что мой хозяин, воспользовавшись своими знаниями о том, что привезет флот, годами надувал некоторых купцов Твердой Земли, подписывая с ними контракты на поставку товаров, которых как раз и не будет. И когда эти купцы не могли выполнить условия контракта, он по закону завладевал всем их имуществом, а поскольку все они уже были в годах, главную прибыль получал, заставляя их выплачивать ежегодную ренту за то, что сдавал внаем их же собственное имущество, так что эти люди всю недолгую оставшуюся им жизнь были связаны по рукам и ногам и боялись попасть на галеры. Эти деньги были значительным довеском к его прибылям. Могу указать троих из таких торговцев: Фернандо Веласко из Коче, ныне покойного, Эстебана Невареса из Санта-Марии и Фелипе Альмагро из Риоачи, также скончавшегося от старости. Знаю точно, что есть и другие, но мне неизвестны их имена.

Я не не могла поверить в то, что рассказывает этот прохиндей. Мельхор де Осуна, действуя в одиночку, чтобы не впутывать своих прославленных кузенов, был бессердечным мошенником и вероломным вором, заслуживающим повешения на главной площади Картахены. Мой отец стал не только жертвой обмана, который вынудил его сделаться вопреки своей совести контрабандистом, но и попал в ловушку могущественного семейства мерзавцев, бандитов и лжецов.

На Твердой Земле были и другие несчастные вроде него, по меньшей мере два или три торговца, из которых Осуна до самой смерти высасывал всю кровь, и, видимо, они принесли ему не меньшую прибыль. Я ощутила, как в груди вскипает ярость, хотелось закричать, наброситься на Осуну со шпагой, побежать за альгвасилами и вручить им этого подлеца Иларио Диаса, чтобы они выслушали его рассказ, как слушали мы, и чтобы Осуна, братья Курво и все прочие подобные им очутились в темнице, перед лицом закона, на эшафоте и в аду. Но мне было понятно, что только по свидетельству пьяного бригадира ни один судья не выступит против родственника братьев Курво, даже если этот пройдоха доживет до суда, что весьма маловероятно. Если Осуна и правда хладнокровно убил двух человек, то чего ему стоит убить еще одного, тем более своего служащего и квартерона?

Будучи женщиной, всю кипевшую во мне ярость я выплеснула в слезах, к счастью, сумерки их скрыли, так что ни Родриго, ни омерзительный бригадир ничего не заметили, и именно тогда я начала хладнокровно ковать план, идею необходимой, справедливой и жестокой мести.

— И что теперь будем делать? — спросил меня Родриго.

— Отпустим его.

— Благодарю вас, благодарю, сеньор!