Предания о самураях

Ёкояма Таро убивает Ацумицу

К имению он подошел поздно ночью, у ворот маячила стража, полнейшую темноту нарушал единственный фонарь у входа во внутренние палаты. Заслышав тяжелую поступь приближающегося человека, стража потребовала назвать себя. «Откройте! – ответил Ёкояма. – Пропустите меня без досмотра. Его светлость перебрал сакэ, а я – Таро – несу его домой». – «Кова! Окугата (ее светлость супруга) очень переживает. Самым почтительным образом приветствуем вас. Великой будет радость от благополучного возвращения Таро-доно домой». Сначала Ёкояма прошел в палаты Ацумицу, положил там мертвое тело и позвал свою сестру. О-Симо смотрела на его мокрую одежду и мрачное лицо с нарастающим ужасом. «Уже очень поздно, но, надеюсь, ничего страшного не случилось. Ты почему такой мокрый, Таро? И Ацуми-доно тоже?» Ёкояма жестом велел ей замолчать и дать ему возможность говорить. «Увы, сестра! Тебе потребуется большое мужество. Помни, что ты – жена самурая, всегда готовая к тому, чтобы выслушать дурную весть. Дело все в случайности самого трагического свойства. На входе в реку течение не давало нам двигаться. Во время предпринятой попытки пересечь опасное место в устье реки наша лодка перевернулась. Ацумицу перебрал сакэ и не смог выплыть на поверхность. Досукэ ушел ко дну. Ваш Таро приложил все усилия, но только через несколько часов ему удалось достать тело нашего правителя. Посмотри! Он лежит здесь». Таким образом, «нагородив массу лживых фактов», он повел ее в палаты Ацумицу и раздвинул сёдзи. О-Симо буквально остолбенела. До нее дошла суть огромного горя, обрушившегося на нее в связи с утратой супруга. Что ей делать в такой ситуации? Из одежды лежащего на полу Ёкоямы натекло воды как из утки, лужа будто наполнилась обильными слезами. Тут на сцене разыгравшейся трагедии появилась Тэрутэ. Взглянув на тело, она опустилась на колени рядом со своим отцом, ее любимым собеседником. Рыдая, она звала его, дышала в безмолвные губы, прижимала его к своему молодому горячему телу. Протесты и мольбы со стороны О-Симо заставили девушку обернуться. Ёкояма Таро прекратил рыдания и занялся делами. «Нашему Таро очень крупно не повезло. Чтобы уйти из жизни таким постыдным образом, захлебнувшись водой паршивого потока, надо было крепко нагрешить в предыдущей жизни. В такой кончине Ацумицу моей вины нет. Причем Ясухидэ остается настоящим самураем. В таких случаях принято делать харакири. Как раз настал момент вспороть себе живот!» На предельном подъеме духа и совершенно спокойно он сел с прямой спиной и расстегнул одежды. Решительно вынул из ножен свой меч и внимательно осмотрел его острие. Абсолютно хладнокровно он сделал медленный, глубокий вздох и приготовился к ритуалу. Его спектакль произвел задуманное им впечатление. Испуганная О-Симо перехватила одну его руку. Тэрутэ в ужасе всем телом навалилась на другую. Обе плакали и молили решившегося на непоправимое Таро отказаться от задуманного. Если он убьет себя, то представителям дома Сатакэ будет не к кому обратиться за помощью, никакое кровное родство не обеспечит восстановление достоинства их дома, утраченного из-за позорной смерти Ацумицу. Ради этих благородных женщин он должен отказаться от своего великодушного намерения. Своими мольбами они смогли его убедить. Ёкояма «сделал вид, будто страдает от свалившегося на него горя, и припал к кувшину, чтобы скрыть подступающий смех».

Потом Ёкояма попросил сухую одежду. О-Симо он сказал: «Никому об этом происшествии не рассказывайте до тех пор, пока не заручимся всесторонней поддержкой вашему дому. Таро должен незамедлительно обсудить сложившуюся ситуацию с Юки Удзитомо. Он молод, но наш каро поможет ему советом. Можно довериться семье Огури. Следовательно, надо бы пригласить Уэсуги Норизанэ. Вотчины можно оставить под присмотром рода Сатакэ. Если известие о падении такого бутона на землю просочится наружу, то тут же появятся претензии посторонних на свою долю. У нашего сёгуна имелось много чего за душой, что надо было как следует хранить. Тэрутэ все еще остается девушкой, то есть совсем ребенком. Постарайтесь не проговориться. Скрывайте горе и не показывайте признаков постигшей вас утраты». С этими словами он покинул ясики, но искать Юки-доно пока не собирался. На заре он въехал на территорию особняка Иссики Акихидэ в Сасамэгаяцу. Его вроде бы здесь даже ждали. Ёкояму сразу провели в личную комнату Акихидэ, где гость с хозяином сели друг напротив друга. Акихидэ рассматривал Ёкояму с откровенным восхищением, даже с какой-то долей страха. «Браво! Наш Таро-доно оказался не только плодовитым на злодейские планы, но и мастаком по их претворению в жизнь. Чтобы так ловко утопить Ацумицу, требуется рука настоящего мастера своего дела». – «А как ваша светлость узнали об этом?» – откликнулся Ёкояма, уязвленный такой опасной проницательностью Акихидэ или наличием у него надежных источников оперативной информации. Акихидэ ответил коротко: «Тебе следовало бы расправиться и со старым слугой. Он плавает как рыба и поэтому быстро добрался до берега. Нам повезло в том, что он попал в руки кое-кого из моих кэраи и они доставили его сюда, предварительно выведав, что с ним случилось. Пока что тебе ничего не грозит, но, если о происшествии на реке станет известно сёгуну Мотиудзи, Таро плохо кончит». Он пристально следил за реакцией Ёкоямы. Тот ответил упавшим тоном: «Вашей светлости и вашему Таро все случившееся представляется предельно выгодным. Владения Сатакэ подлежат конфискации по причине позорного и вероломного характера его кончины. Располагая такой информацией и пользуясь благосклонностью к нему со стороны сёгуна, их охрана совершенно определенно будет поручена Акихидэ-доно. Что же касается вашего Таро, то вашей светлости не найти более преданного вассала, чем я, и мною вы можете располагать по своему усмотрению. Доверьте мне опекунство над моей племянницей Тэрутэ. Когда вашей светлости захочется обеспечить восстановление дома Сатакэ, кому можно будет надежнее всего поручить отстаивание ваших интересов, если не мне?!» Иссики ответил ему так: «Какой же ты вероломный тип, Таро! Ты предусмотрел не только судьбу существующей недвижимости, но и не созревших еще проблем. Ты тщательно продумал все это дело в мельчайших деталях. Прими поздравления Акихидэ по поводу благополучного исхода твоего предприятия в прошлом и будущем. При наличии такого рода договоренности между нами Таро-доно может считать себя надежным союзником. Теперь займемся обработкой канрё и публики». Иссики приготовился безотлагательно выдвинуть свои требования сёгуну Мотиудзи. Ёкояма Таро покинул ясики и неторопливо, как того требовала ситуация, отправился в дальний путь до усадьбы Юки, чтобы по всей форме доложить о случившемся своему каро Юки Удзитомо.[13]

Сообщение о смерти Сатакэ Ацумицу наделало много шума. Его вотчина в уезде Ота на территории провинции Хитати считалась очень крупной, и предстоящая борьба за ее обладание обещала стать острой по причине гибели владельца. Юки Удзитомо в своем положении чувствовал себя новичком. Ему требовалась поддержка человека старше и опытнее, то есть Огури Мицусигэ. Таким образом, ценное время он упустил. Соперники их опередили. В соответствии с поданным прошением оказалось так, что вотчину передали в распоряжение Иссики Акихидэ, а Тэрутэ – на попечительство Ёкоямы Таро. Единственным арбитром оставался Сицудзи Норисада. Измотанный болезнью, он выслушал обращение Удзитомо с большой настороженностью и некоторым раздражением из-за неопытности его представителя и изворотливости Иссики. «Как этому проходимцу удалось так скоро получить известие о данном трагическом событии? Сама судьба проявляет благосклонность к этому клеветнику со злым языком, даровав ему лисьи уши. Но пусть этим занимается Удзинори».[14] Потом он ответил Юки-доно: «Все дело осложняется тем, что решение по нему уже принято. Тем не менее его можно опротестовать перед сюзереном на совете. Это – все, что может предложить Норисада».

13

Каро, или главный самурай, относился к августейшим особам. Он числился первым министром даймё на территории вотчины, и ему здесь принадлежала вся полнота власти, особенно во времена Асикага, когда центральная власть считалась слабой.

14

Норисада умер в одиннадцатом месяце (в декабре) 18 года периода Оэй. Его место Сицудзи ветви Инукакэ занял Уэсуги Удзинори.