Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 11 из 19



Ослепительно белое, как высушенная простыня с мороза. Каждая чёрточка казалась выточенной, вычерченной или выбеленной до неестественной контрастности. Таким становится лицо, когда его освещает раскалённый огонь при фотографировании. Было ли оно всегда мертвенно-белым или лампы дневного света ударили в него из-под стойки?

Парень допил коньяк и так же медленно вышел, никого и ничего не замечая.

— Одевается всегда одинаково, — восхищённо сказал распашонистый.

— Кто он? — игриво спросил Леденцов.

— А белый кейс у него с шифром.

— Кто он?

— Весь бабец, то есть все бабцы его.

— Да кто он?

— Я пользуюсь только духами «Диско», — обиделась на невнимание Джульетта.

— Что они… э-э… кто он? — заметался Леденцов меж ними.

— Они пахнут резедой и космосом, — ответили слева.

— Это Сосик, — рыкнули справа, разгорячась коктейлями.

— Кто такой Сосик? — вполголоса спросил инспектор, пытаясь сделать разговор потише.

— Не знаю. Сосик — и всё. Он ребром ладони кирпич перешибает.

— А если даст по голове? — вслух задумался Леденцов.

— Треснет, как яйцо всмятку.

— Смотря какая голова.

— Да хоть какая.

— Не у всех она всмятку.

Инспектор поманил барменшу, чтобы расплатиться. Мысли и догадки неудержимо тянули его отсюда. Как там… «Он запылал, как четыре дьявола».

13

Петельников томился на остановке. Троллейбусов он пропустил без счёту, газету прочёл сплошняком, не упуская ни строчки. И когда вторично принялся за статью об известковании почв, из дома напротив вышла молодая женщина в джинсовом платье, с тёмными раздёрганными волосами и с огромной продуктовой сумкой. Звали её Дарьей Тарасовной Крикливец, а Леденцов именовал атаманшей или бандершей.

Инспектор сложил газету и лениво двинулся следом.

Вчерашним поздним вечером лейтенант доложил о Сосике. Усталый Петельников, занятый мыслями о подростках и о других неотложных делах, слушал рассеянно. Его взгляд сошёл с взволнованных губ Леденцова и опустился на пластмассовый стакан, откуда торчали ручки почти всех мировых образцов — и вставочка была. Но его сознание всё отмело, замкнувшись на блестящем циркуле из нержавейки, бог весть как попавшем в стакан. В этом циркуле каким-то образом сфокусировались и леденцовские слова о баре и Сосике, и его собственные мысли о подростках… В конце концов, Архимед с ванной, Ньютон с яблоком… Петельников схватил этот циркуль, подошёл к карте, воткнул остриё ножки в центр загадочного овала и описал круг, который вместил почти все его лиловые кружочки. Тогда он глянул на остриё — оно стояло рядом с баром. К нему сбегались лиловые кружочки… Выходило, что деньгами интересовались прежде всего ребята, живущие вблизи дискотеки.

И Петельников отринул все другие дела, чувствуя, что диско-бар, Сосик, история с Леденцовым и неустойчивыми подростками чем-то и как-то соприкасаются.

Дарья Крикливец зашла в мясной магазин.

Подумав, инспектор тоже зашёл. Там стояли две тощие очередишки — одна за мясом, вторая — за пельменями. Барменша встала за мясом, Петельников — за пельменями, радуясь идеальному совпадению оперативной работы с удовлетворением хозяйственных нужд. А если по дороге их сварить бы да съесть…

Дарья шла медленно — то ли не спешила, то ли грузное тело не очень слушалось. Это стесняло инспектора, привыкшего ходить скоро.

Леденцов утверждал, что она связана с Сосиком. Петельников решил глянуть на неё сам и проверить впечатление лейтенанта. Да ещё он надеялся на какую-нибудь внезапную идею, какие приходят от ходьбы на свежем воздухе, — вроде вчерашней идеи с циркулем или идеи с ванной у Архимеда и с яблоком у Ньютона… Но похоже, что его «висение на хвосте» бессмысленно — Дарья ходила лишь по магазинам. Ни встреч, ни звонков, ни адресов. И не появлялось идей. Впрочем, купил четыре пачки пельменей.



Барменша исчезла в винном магазине. Он переложил в другую руку газетный пакет и, повременив, вошёл за ней.

Дарья покупала водку. Инспектор удивился — пять бутылок. Зачем ей столько? Не для махинаций же в баре? Там необходимо провести контрольные закупки и ревизию.

Ещё более потяжелевшая барменша поплыла по улице. Инспектор усмехнулся — не помочь ли?

В сущности, твёрдой информации у них не было. Какое совершается преступление? Кто такой Сосик? А кто второй? Они ли избили парня на молу? Они ли угрожали студентке? За что преследовали Леденцова? Какую роль играет эта барменша? Как тут пристёгнуты подростки и пристёгнуты ли?..

Подростки заботили больше всего. Соприкоснувшись с ними вплотную, Петельников неожиданно нашёл в себе странный и щемящий интерес к этим ребятам. Как детство накатило. Там, в шумных дворах, роились ребята-погодки — вроде бы одинаковые, с общими интересами, с похожими характерами, с одними героическими мечтами… До переломного возраста, лет до шестнадцати. Потом вдруг оказывались все разными и пути их расходились. И почти всегда в тех дворах был один парнишка, который делал какой-то зигзаг — или попадал в непотребную компанию, или запивал, или садился…

Не перейти ли ему в инспекцию по делам несовершеннолетних?

Дарья свернула к универмагу.

Инспектор знал несколько путей к этому делу. Опросить — теперь уже целенаправленно — тех ребят, дома которых были обозначены в фиолетовых кружочках карты… Показать Сосика студентке для опознания… Наводнить диско-бар инспекторами и комсомольцами из оперативного отряда…

Но всё это Петельников отверг, как слишком долгое. Он считал, что нераскрываемых преступлений нет. Дело лишь во времени. Но поздно раскрытое преступление — это плохо раскрытое преступление, ибо он знал из своей практики, что половина преступников до их разоблачения успевала совершить ещё по преступлению.

Все пути инспектор отверг и не потому, что боялся спугнуть. Ну, докажут, что Сосик ударил Леденцова… Нужны не верхушки, а корни.

Барменша оказалась в обувном отделе. Ради неё молоденькая продавщица бросила всё и всех — женщины отошли в сторонку.

Преступление надо раскрывать по горячим следам, ещё дымящимся следам. Поэтому вчера они решили пойти на контакты с барменшей-«школьницей». Если бы она согласилась помочь, то успех был бы верный. Сейчас Леденцов разузнавал о ней побольше.

Дарья и продавщица захлёбывались в разговоре. Их смех долетал до инспектора. Видимо, подружки.

Против обувного отдела раскинулась секция разной мелочёвки, где Петельников увидел нужный ему товар — сетку. Он купил её, бесконечно длинную и тощую, как чулок, сшитый из рыболовной снасти. Пачки пельменей, освобождённые от перетёртой газеты и опущенные туда, встали торчком одна на одну и провисли до самого пола.

Барменша и продавщица всё болтали. Подруги…

И тогда та идея, за которой выхаживал инспектор, заслуженно опахнула его. Подруги…

Он повернулся к продавщице, у которой купил сетку.

— Скажите, как звать вон ту девушку из обуви?

— А зачем вам? — насторожилась она, косясь на сетку-кишку.

— Хочу угостить пельменями.

— Вот у неё и спросите.

— Хочу написать благодарность, — посерьёзнел он.

— Катя Муравщикова.

Инспектор пошёл к выходу, помахивая белым длинным брусом. На улице он сразу же отыскал телефонную будку и набрал номер:

— Леденцов, Катя Муравщикова, обувной отдел Центрального универмага, продавщица… Интересно, что за человек? Да, как можно скорее.

14

В зеленоватой вельветовой куртке с подкладными плечами, которая сидела на нём просторно, не соприкасаясь с телом; в жёлтой рубашке какого-то ехидного оттенка; в розовом широченном галстуке, распятом на груди от бока до бока; с парой фотокамер, загадочно висевших на плече; с кожаной сумкой, разлинеенной молниями, на втором плече, — Леденцов вошёл в приёмную директора универмага. Все — там было человек пять — повернули к нему головы. Девушка за пишущей машинкой, видимо секретарь, невыдержанно улыбнулась.