Звездочёт

– Руководи! – крикнул Кузьма Николаевич водителю в гимнастерке. – Из медпункта фельдшера, а этого, – он кивнул в сторону задержанного, – в сельсовет!

Сам впрыгнул в кабину порожнего грузовика. Сколько ни втолковывай шоферам, чтобы не оставляли ключи зажигания и запирали кабины, уходя, не помогает. Может, за все тридцать пять лет службы в милиции ему это сейчас пригодилось, но ведь прежде пригодилось убийце. Тот намного опередил участкового, направляясь в сторону Тищева, даже пыль за ним улеглась. Однако Буграев знал: все равно не уйдет, и скоро состоится их встреча.

Беглец, рассуждал он, водитель неопытный, иначе он в кабину цистерны не запрыгнул бы, когда рядом были другие машины. Далее, он не знает тракта, а тут водителю желательно знать каждый ухаб. И наконец, его вымотает жидкость в цистерне. Когда он бежал к грузовику, слышал, как, вероятно, у водителя бензовоза кто-то спросил: «Бочка-то полная или пустая?» «Почти полная», – ответил тот. Все-таки, значит, неполная.

Ну, а на ухабистой дороге машина, перевозящая жидкость, не может развить высокую скорость. Она съезжает с одного ухаба и попадает на другой, а жидкость в емкости еще только реагирует на первый. В результате машина то почти останавливается сама по себе, то ее неудержимо тащит вперед, то резко бросает с боку на бок и вот-вот стащит в кювет. И чем выше скорость, тем ближе катастрофа. Кузьме Николаевичу говорили: на железной дороге нефтеналивные составы доверяют водить только самым опытным машинистам, способным укрощать то и дело возникающую гидродинамическую нагрузку; у неопытного состав разорвется, словно ржавая цепочка.

Как и предполагал Буграев, он скоро увидел за бензовозом шлейф пыли, затем попал в него и перевел грузовик на левую обочину, благо встречных машин пока не было. Конечно, убийца сразу увидел его в боковом зеркале, потом и разглядел, кто именно сидит за рулем грузовика. Участковый! Взгляд у этого нагайбака вовсе не сверлящий, даже не пристальный, как вроде должен быть у сыщика, у него взгляд немного даже скучающий. Ну, артист! Корешки из бригады, бывавшие в здешних местах раньше, предупреждали: обходи стороной участкового, не суйся ему на глаза! Его завидев, ни один петух с большим гаремом лишний раз не кукарекнет.

Да, от него не уйти, считай, нагнал. А тут прибавишь газу – баранку из рук вырывает. На кой черт он связался с цистерной! Вон съезд к речке виднеется, надо туда…

Он съехал и врезался в тальник, мотор заглох. Бежать глупо, хотя и рощица рядом, в ней не спрячешься. А у преследователя пистолет, возьмет и укокошит. И он вылез из кабины, пряча за спиной нож: авось, выручит. Пожалуй, выручит. Даже наверняка выручит, потому как артист этот идет быстро, по-деловому, но «пушку» не вынимает! Да при себе ли она у него?

Пистолета у Кузьмы Николаевича не было.

Мы из пистолета в тире стреляем; он в подвале райотдела милиции оборудован. Еще на областных соревнованиях. Телевизор цветной, что в доме стоит, мы не покупали, нам его в качестве приза вручили за первое место. И хотя нам скоро шестьдесят, в стрельбе из малокалиберной винтовки все что-то не находится нам равных в регионе…

Он приблизился к бандиту почти вплотную, а тот перестал прятать нож, слегка расслабился и даже усмехнулся.

Усмехнулся про себя и Буграев. Применить, что ли, одну из дедовских «коронок»? Нельзя: ляжет и не встанет. Ладно, в запасе и так кое-что имеется. И сделал обманное, намеренно не резкое движение: надо, чтобы противник отреагировал. У того нервы на взводе, отреагировал сразу. И зашелся в крике, выпустив нож, больше не помышляя о сопротивлении…

За дорогу чего только не вспомнишь.

Сейчас будет обелиск – граница соседнего района, а там уж скоро и Тищево, большое село.

Директор совхоза «Тищевский» был на месте. Не входя в кабинет, Кузьма Николаевич быстро оглядел приемную. Стол секретарши, несколько стульев, тумбочка с графином, в углу на подставке сейф. Борханский, и железячка над дверцей борханская. Чтобы убедиться, нарочно подошел поближе, заговорил с секретаршей, молодой женщиной с большими золотыми серьгами в ушах, как у цыганки.

Директор оказался молодым, высоким мужчиной; он застеснялся, оттого что ему приходилось смотреть на собеседника сверху вниз; улыбаясь, протянул руку, назвался:

– Ващенко.

– Не удивляйтесь, я к вам за помощью, – предупредил Буграев и вкратце пояснил, что ему нужно.

– Садитесь, – горячо и радушно сказал Ващенко, – и сами распоряжайтесь. Надо – значит, надо!

Кузьма Николаевич сел за приставной столик, достал чистую тетрадочку и «шарик».

– Как работает Носков? – спросил.

– Вы знаете, хорошо, – порывисто ответил директор. – Безотказный, скромный, даже какой-то незаметный. В общем, не выпячивается. Только вот беда… – Он умолк и почесал макушку указательным пальцем.

– Какая? – подтолкнул разговор Буграев.

– Утром заявление принес на расчет. Тут на носу жатва, каждый человек дорог… Спрашиваю: что, Юрий, нельзя после уборочной? Нет, отвечает, невеста ждет в Свердловской области. Где-то закончила медицинское училище, кажется, в Перми, и вот, значит, по распределению…

Однако же не всегда он ловок, звездочет наш. Зачем ему Пермь приплетать, если и в Свердловске, и в области свои медучилища есть? Сейчас, можно сказать, при каждой большой больнице либо училище, либо техникум. Об этом Носков не подумал, а Ващенко тоже не знает…

– Нельзя позвать вашего секретаря?

Директор нажал кнопку, в приемной глухо и коротко звякнуло, секретарша вошла и села по приглашению за столик напротив Буграева.

– Я вам сейчас задам один вопрос, а вы, пожалуйста, ответьте на него прямо: да или нет. – Кузьма Николаевич выдержал паузу, а женщина испуганно взглянула на директора. – Вопрос такой: вы случайно не теряли ключ от сейфа?

Бледноватое лицо женщины мгновенно залилось краской; явно оторопев, она теперь уже откровенно уставилась на Ващенко.

– В чем дело, Лида? – В его голосе не было интонации отрицания. – Да или нет?

– Лучше вы сами скажите, – прошептала она.

– Но ключ у тебя ведь пропал, а не у меня, – сказал директор с усмешкой и повернулся к Буграеву. – Примерно неделю назад. Так я говорю, Лида?