Страница 7 из 18
— Так уж лучше сознайся, — шептала жена, склонившись над ним.
— Прочь! — Семенишин оттолкнул ее от себя. — Вы мне дело не пришьете! — погрозил он пальцем Козюренко.
— Вспомните фамилии тех, кто был с вами в поезде, — предложил следователь спокойно. — Имена, приметы... Это для вас очень важно.
Семенишин удивленно воззрился на него. Закрыл глаза, немного подумал и покачал головой.
— Нет, — сказал стыдливо. — Пьяный был, все из головы вылетело. — Вдруг какая-то мысль, видно, промелькнула у него. Нерешительно начал: — Но был там такой долговязый... — Потер лоб и радостно воскликнул: — Тимком его звали, вспомнил — точно Тимком, так?
— Тракторист Тимофей? — повторил Козюренко, и нельзя было понять, иронизирует он или говорит серьезно. — А фамилия?
— Не знаю. Тимко — и ладно. — Теперь в тоне Семенишина ощущалась уверенность. — Он сошел где-то перед Ковелем.
— Ну... ну... — Роман Панасович хотел что-то прибавить, но на улице остановилась машина. — Вера Владимировна, — попросил он, — встретьте сына и уведите его куда-нибудь. Эта процедура не для детей...
А вы, — приказал Владову, — сходите к соседям и попросите их быть понятыми.
...Когда они вернулись вечером в городской отдел милиции, Владов сказал Козюренко:
— Почему вы не приказали арестовать Семенишина? Я бы задержал его. Ведь он же ничего не может доказать...
— А мы? Что-нибудь нашли у него? — остудил пыл старшего лейтенанта Роман Панасович. — Нарушать законы никто не волен. Завтра увидим, если сойдутся отпечатки пальцев...
— Их уже повезли во Львов.
— Вот и подождем до утра.
Утром позвонили из Львова. Оказалось, что отпечатки пальцев Семенишина не идентичны отпечаткам, оставленным на стакане в доме Пруся. Козюренко как раз умывался, когда Владов сообщил ему об этом. Тот повесил полотенце. Причесался.
— Дайте команду, — приказал он, — чтобы поискали в селах около железной дороги Львов — Ковель тракториста по имени Тимко. Тимофей то есть... Высокого роста...
— Но ведь Семенишин определенно лжет, — осмелился возразить старший лейтенант. — Чтобы запутать следствие.
— Нас не так-то легко запутать, — улыбнулся Козюренко. — А что, если не лжет? И убийца, укравший картину, разгуливает на свободе и смеется над нами? Нет, если у Семенишина есть алиби, мы сами немедля должны подтвердить его. Это в наших интересах, дружище. — Натянул рубашку и добавил: — А у Семенишина возьмите подписку о невыезде. И пусть ваши ребята наблюдают за ним...
ГАЛИЦКИЙ
Директор заготконторы собрал работников плодоовощного цеха.
— Вот ваш новый начальник, — представил еще молодого — лет под тридцать — светловолосого мужчину с темными, выразительными глазами. — Дмитро Семенович Серошапка. Сегодня он принял дела. По рекомендации руководства облнотребсоюза, — подчеркнул он.
Директор конторы хотел поставить начальником цеха мастера Галицкого, и все были уверены, что именно он займет должность Пруся. И вдруг — такое. К Галицкому привыкли, знали его. А кто такой этот Серошапка"
Расходились недовольные. Директор конторы уловил это настроение и нарочно оставил своего нового подчиненного на произвол судьбы, злорадно подумав:
«Пусть сам выкручивается!.»
Серошапка попросил Галицкого остаться в каморке, которая считалась его кабинетом. Смотрели друг на друга изучающе. Галицкий, солидный человек с толстой красной шеей и огромными кулаками, не скрывал своей неприязни. Серошапка будто читал его мысли. Мастер считал, что ему перебежали дорогу, и решил при случае подставить ножку новичку. Это ведь дело торговое, тут дебет и кредит не так просто свести.
Голову надо иметь на плечах. А у этого, по всему видно, кочан капусты. Молодой и зеленый...
Серошапка невольно улыбнулся. Вероятно, Галицкий уловил в этой улыбке иронию, потому что насупился и хотел что-то сказать, наверно, обидное, но Серошапка опередил его.
Не будем играть в жмурки, Эдуард Пантелеймонович, — сказал он самым доверительным тоном. — У вас есть причина относиться ко мне, так сказать, без симпатии. К сожалению, мне лишь сегодня намекнули в райпотребсоюзе, что я перебежал вам дорогу. — Галицкий протестующе поднял руки, но Серошапка продолжал тем же мягким, доверительным тоном: — Мы же с вами не дети и знаем, что такое жизнь...
Если бы я знал, что иду на живое место, то, может, и не согласился бы на эту должность. Но, как говорят, после драки кулаками не машут. Теперь нам надо либо работать вместе, либо...
— Вы хотите сказать, что я... — Галицкий положил на стол свои огромные кулаки.
— Я ничего не хочу сказать, уважаемый Эдуард Пантелеймонович. Прошу вас внимательно следить за моей правой рукой. — Серошапка вдруг сильно стукнул указательным пальцем по краю стола. — Видите — раз... два... Стукну третий раз — и вас не будет...
Галицкий убрал кулаки со стола, откинулся на спинку стула. В глазах его появились насмешливые искорки.
— Как вас величать? — спросил он. — Забыл я...
— Дмитром Семеновичем.
— Так вот что, Дима, — пренебрежительно улыбнулся Галицкий, — иди ты...
Серошапка этого не ожидал. Захохотал, обошел стол, сел на его краешек и подал Галицкому руку.
— На, Эдик, держи, — сказал примирительно. — Вижу, ты свой человек, и мы сработаемся.
Галицкий пожал руку Серошапке без энтузиазма.
Думал: сколько им будет стоить этот желторотый?
Впрочем, прикинул, не так уж и много — ведь в нем нет ни цепкости Пруся, ни такого знания тонкостей дела, ни прусевского аппетита... Что бы там ни было, а то, что Прусь отошел в иной мир, — обстоятельство очень положительное.
«Хапуга проклятый!» — чуть не вырвалось у Галицкого, но он овладел собой и посмотрел на свое новоиспеченное начальство любезнее. «Юный друг мой, — подумал он растроганно, — мы будем подкармливать тебя. Ты будешь благодарен, а нам... Нам делать свое...»
— И правда, Дима, — повеселел он, — что нам делить? Лишних двадцать рублей в месяц? Как-нибудь и без них обойдусь. Они тебе нужнее. У тебя дело еще молодое, а нам, старикам...
— Старый черт! — Серошапка хлопнул его по плечу. — Три года разницы, а уже в монахи записываешься. — Он что-то еще говорил, а Галицкий мысленно прикидывал: во-первых, не следует баловать этого желторотого — сотен пяти в месяц, кроме зарплаты, ему вполне достаточно. Лишь бы только не мешал...
Может, и хорошо, что начальником цеха поставили этого слепого котенка. Всегда можно свалить на него вину.
А он и рад будет: пятьсот шайбочек с неба упало...
Вдруг что-то важное дошло до сознания Галицкого, и он насторожился.
— Что вы сказали? — переспросил.
— Как дела с договорами на сбыт нашей продукции? Ведь уже май, и если прозевать это дело...
У Галицкого вдруг кольнуло под ложечкой. Договоры о поставках — святая святых его и Григория Котляра — помощника мастера. Они не позволят, чтобы этот выскочка совал туда свой нос.
Ответил с деланным равнодушием:
— Прусь был хороший хозяин и вовремя заботился о сбыте продукции Эти операции поручал мне и Котляру, — солгал он О том, что Прусь брал почти половину договоров на себя, решил умолчать. — У нас есть определенный опыт и связи. Цех будет работать на полную мощность. План выполним и прогрессивку получим, — заверил он.
— Хорошо, выясним... — Серошапка вернулся на свое место. Выдвинул и задвинул ящик стола, переложил какие-то бумажки Сказал, будто речь шла о мелочи: — В крайнем случае я могу договориться с одним из южных комбинатов о поставке пятисот или шестисот тонн яблочного пюре ..
Галицкий даже попятился.
— Скольких? — переспросил.
— Тонн пятисот, а может, и больше... — Серошапка сделал вид, что разглядывает что-то в ящике. И так, не глядя на Галицкого, знал, какой удар нанес ему сейчас. "Я тебя, мерзавца, насквозь вижу, — торжествовал он. — А ты думал меня голыми руками взять?
Интересно, как теперь запоешь?"