Дочь фортуны

- Вот вчера я ела твой китайский суп. Что ж, сегодня ты поешь моих чилийских пирожков, - наставительно произнесла девушка.

- Разве эти китайцы говорят на кастильском наречии? – продолжал любезно расспрашивать продавец.

- Мой друг не говорит, а я сама лишь постольку, поскольку была в Перу, - возразила Элиза.

- И что же вы ищите в этих краях?

- Некоего чилийца, его зовут Хоакин Андьета.

- И с какой такой целью вы разыскиваете мужчину?

- У нас есть сообщение для него. Вы знакомы с этим человеком?

- За последние месяцы по здешним местам прошло много людей. Никто не задерживался тут более чем на несколько дней, напротив, большинство быстренько отправляется на прииски. Кто-то возвращается, другие же нет.

- А Хоакин Андьета?

- Да я не помню, но, пожалуй, поспрашиваю.

Элиза и Тао Чьен сели перекусить в тени находящейся неподалеку сосны. Спустя минут двадцать возвратился и продавец еды в сопровождении мужчины, по виду которого можно было понять, что тот происходил из северных индейцев, со свойственными им короткими ногами и широкими спинами, который и сообщил следующее: Хоакин Андьета уехал на прииски в направлении Сакраменто, по крайней мере, уже два месяца назад, хотя в тех краях никто как не обращает внимания на календари, так и не подсчитывает путешествия чужих граждан, до которых им нет никакого дела.

- Мы отправимся в Сакраменто, Тао, - решила Элиза, чуть только они отошли от Чилесито.

- Путешествовать ты все еще не в состоянии. Некоторое время тебе стоит отдохнуть.

- Там и отдохну, когда его встречу.

- Предпочитаю возвратиться к капитану Кацу. Честно говоря, Калифорния не для меня.

- Что с тобой? Неужели все внутри уже пропитано оршадом? Ведь на судне никого не осталось, за исключением этого капитана с его Библией. Все отправились на поиски золота, и ты единственный, кто думает и далее трудиться поваром за нищенское жалование!

- Не особо-то я верю в легкие деньги. Просто хочется спокойной жизни.

- Ладно, пусть и не золотом, но должен же ты заинтересоваться хоть чем-то…

- Буду учиться.

- Что же ты намерен изучать? Ведь уже и так многое знаешь.

- Но учиться никогда не помешает!

- Тогда ты уже прибыл в замечательное место. Ты ничего не знаешь об этой стране. Здесь как раз требуются врачи. Как по-твоему, сколько людей занято в шахтах? Целое множество! И им всем нужен доктор. Эта земля просто изобилует возможностями, Тао. Поехали со мной в Сакраменто. Более того, если ты не поедешь со мной, я сама не смогу далеко уехать…

Лишь благодаря удаче, что как раз и спасала в злосчастных условиях посадки на судно, Тао Чьен и Элиза отправились в северном направлении, объехав обширную бухту Сан-Франциско. Судно уже оказалось полным путешественниками с замысловатым багажом инструментов для разработки полезных ископаемых, и никто даже не мог пошевельнуться в данном ограниченном пространстве, к тому же заполненном ящиками, инструментами, корзинами и мешками с провиантом, порохом и оружием. Капитан со своим вторым помощником представляли собой пару американцев непривлекательной внешности, хотя и мореплавателей добрых и великодушных, даже несмотря на наличие скудного питания и всего лишь несколько бутылок ликера. Тао Чьен договорился с ними о билете для Элизы, и, чтобы оплатить стоимость путешествия, тому позволили поработать моряком. С пистолетами за поясом и вдобавок с ножами или навахами пассажиры чуть ли не выступили со словом уже в первый день. Все было сделано для того, чтобы впоследствии не упасть в обморок от нечаянных удара локтем или пинков, неизбежных для любого в этой толчее. На рассвете второго дня после продолжительной холодной и влажной ночи, проведенной на якоре около берега, все оказались перед невозможностью плыть далее в потемках, мало того, каждый чувствовал себя в окружении врагов. Люди, обросшие бородой, грязью, питаясь омерзительной едой, терпя москитов, ветер и плавание против течения с каждым днем раздражались все больше. Тао Чьен, единственный человек без каких-либо планов и определенных пределов, появился среди них идеально безмятежным и когда не боролся с парусами, то восхищался необычной панорамой бухты. Элиза же, напротив, полностью отчаявшись, и далее находилась в своей роли глухонемого и придурковатого мальчика. Тао Чьен кратко представил ее в качестве своего младшего брата, после чего удалось пристроить девушку в более или менее защищенном от ветра углу, где та и пребывала, настолько спокойная и молчаливая, что совсем немного времени спустя никто и не вспоминал о ее существовании. Кастильская накидка девушки насквозь пропиталась водой, сама она дрожала от холода, ноги же совершенно онемели, но, несмотря на это, сил прибавляла мысль о ежеминутном приближении к Хоакину. Все касалась груди, где хранились письма любимого, которые и декламировала про себя на память. На третий день пассажиры стали куда менее агрессивными и, лишенные сил, оставшиеся дни путешествия равнодушно пребывали в своей мокрой одежде, чуть пьяные и вконец удрученные.

Сама бухта оказалась гораздо обширнее, нежели то полагали люди; отмеченные на патетических картах расстояния обернулись реальными милями, и когда уже было подумали, что прибыли к месту назначения, оказалось, что до сих пор стояли перед необходимостью пересечь вторую бухту под названием Сан Пабло. На берегах виднелось несколько временных стоянок и лодок, переполненных людьми и товаром, чуть дальше находились густые леса. Однако и там не заканчивалось путешествие. Еще было необходимо преодолеть бурный канал, а затем войти в третью бухту под названием Суисан, где приходилось плыть гораздо медленнее и с трудом, после чего судно оказывалось в узкой и глубокой реке, что как раз и вела до самого Сакраменто. Наконец, все очутились недалеко от берега, где впоследствии была обнаружена первая золотая чешуйка. Такой всего лишь незначительный обломок размером с женский ноготь смог вызвать неконтролируемое нашествие людей, изменив как вид всей Калифорнии, так и души представителей североамериканского народа, как то написал бы несколько лет спустя Джекоб Тодд, уже давно став журналистом. «Соединенные Штаты были основаны паломниками, пионерами и непритязательными иммигрантами, проповедующими этику тяжелого труда и призывающими ценить неблагоприятные обстоятельства. Золото все очевиднее выявляло самое что ни на есть худшее в характере американского народа: жадность и насилие».

Капитан судна объяснил им, что город Сакраменто появился буквально в последнее время, словно пробудился утром после одной из ночей. Сам порт был набит различными судами, а в глуби города просматривались хорошо спланированные улицы, дома и другие деревянные постройки. Также был не чужд торговли, имелись церковь и внушительное количество игорных домов, баров и борделей, и, тем не менее, все напоминало пейзаж некоего кораблекрушения, потому что сама земля казалась усеянной мешками, сбруей, инструментами и всевозможным мусором, оставленным шахтерами, которые торопились отправиться на прииски. Огромных размеров негры-проныры летали над отбросами, а в воздухе повсюду стояли тучи мух. Элиза мысленно подсчитала, что за пару дней смогла бы обежать весь населенный пункт буквально из дома в дом: было бы не так уж и трудно подобным образом разыскать Хоакина Андьета. Пассажиры грузового судна лихтер, в данный момент воодушевленные и дружелюбные ввиду приближения к порту, делились друг с другом последними глотками ликера, прощались похлопыванием по плечам и что-то хором подпевали о некой девушке Сюзанне. Подобное происходило на глазах крайне изумленного Тао Чьена, который не понимал столь внезапного изменения поведения людей в целом. Он с Элизой сошли на берег раньше остальных, потому что несли наименьший багаж, после чего без колебаний направились в район проживания китайцев, где удалось найти какую-то еду и место для ночлега под навесом из вощеного брезента. Элиза не могла следить за шедшими на кантонском наречии китайского языка разговорами, и ее единственным желанием было что-то выяснить о своем возлюбленном. Однако Тао Чьен тут же напомнил, что должна помолчать, а затем попросил девушку успокоиться и набраться терпения. Этой же ночью «чжун и» взялся за подвижный и поврежденный плечевой сустав некоего крестьянина, вернув кость на ее же место, и благодаря данному случаю немедленно завоевал уважение населяющих временную стоянку.