Страница 7 из 45
Л. Фейербах, который это понимал, декларативно отрицал решительно любую философию, «ибо всякая философия теологична». Следовательно, рассуждает Страхов, «чтобы вполне отвергнуть религию, нужно непременно отвергнуть всякую философию». Поскольку, к примеру, излюбленный пантеистами закон сохранения энергии («вещества») не открывает сути материи, а лишь показывает соизмеряемость чисел, то и все материалистические теории «отодвигают вопросы, но не разрешают их» [Н.Н. Страхов «Борьба с Западом в нашей литературе» С.-Петербург, 1883, Кн.2, с.103-105, 129, 198].
Всё так, вопреки пантеистическому прочтению понятия энергии как чего-то действительного, а закона её сохранения – как центрального понятия в устройстве Вселенной, в действительности этот так называемый фундамент современной физики сводится к тому, что «энергией называется единая мера различных форм движения». Следовательно, закон сохранения энергии сводится к тавтологическому повторению: мера движения замкнутой системы остаётся величиной постоянной [«Концепции современного естествознания» Ростов н/Д.: Феникс, 2009, с.162, 169].
Иначе говоря, аршин, отмеренный в одну сторону, равен аршину, отмеренному в другую сторону, поскольку энергия это не что-то реальное, а мера, условное понятие, как идеальный метр. Таков фундамент «всего здания современной физики» (пантеистической теологии).
Механическая модель Вселенной оказалась разбита, атомизм – ничем не доказанным, однако это не изменило прежнюю триумфально-эйфорийную подачу достижений науки вместо самого существенного и необходимого указания на грань непознанного, за которой неизменно будет царствовать та или иная теология.
Артур Шопенгаэур, король немецкой философии, равно избегнувший идеалистических и материалистических упрощений, всю свою систему основывал на пантеистической убеждённости в безначальности природы и сознания: «мир не сотворён», «поскольку время обусловлено познающими существами», материи «возникновение или исчезновение мы не в состоянии даже помыслить» [Р. Сафрански «Шопенгауэр и бурные годы философии» М.: Роузбад интерактив, 2014, с.497, 516].
Таковую пантеистическую веру он считал более обоснованной, чем теистическую веру в первопричинное сотворение из ничего: «немыслимо даже первичное состояние материи, которое само уже не существует, но из которого будто бы произошли все последующие» [А. Шопенгаэур «Мир как воля и представление. О четверояком корне достаточного основания» М.: Престиж Бук, 2011, с.948].
Творение из ничего, которое Шопенгауэр так яростно отвергал, в действительности имеет полную аналогию в развитом пантеизме именно относительно изначального несуществующего состояния материи.
Буддийское учение о пустоте (шуньяте) точно так же, как теистическое творение из ничего, говорит об отсутствии у всего существующего самостоятельной независимой сущности, т.е. о пустотности всех явлений реальности, пустоте природы. Причём, как и Шопенгаэур, наиболее значительный буддийский философ Нагарджуна говорит о взаимозависимом возникновении мира и сознания [«Философия буддизма. Энциклопедия» М.: Восточная литература, 2011, с.41, 811-812].
Взаимовозникновение наиболее удачное из всех пантеистических объяснений, поскольку, раз там не может быть сотворения, то вся реальность и есть вечное (безначальное) и абсолютное пантеистическое божество. Однако несомненный разрушаемый, временный характер проявленной материи рассматривается в пантеизме как временное порождение той вечной пустоты бытия-сознания – не как сотворения, а как эманации.
В теизме же преходящий характер всего материального понимается как результат его сотворения Богом из ничего (тоже пустоты, в философском смысле), исходя из чего, материальная природа не вечна и не самосущна. Этой аналогии в собственной философской базе индийского пантеизма Шопенгауэр не увидел, и потому его критика теизма не удалась: удары наносились по своим же воротам.
Творение из ничего остаётся непревзойдённой теологической вершиной. Неизбежная делимость любой элементарной частицы приводит к тому, что «атомисты должны бы считать атомы бесконечно малыми, то есть – меньше всякой данной величины. Другими словами, представляя себе атомы, мы не можем придать им никакой, даже самой малой величины», следовательно, материя вообще не имеет никакой неизменной независимой сущности, существа, существования [Н.Н. Страхов «Мир как целое» М.: Айрис-пресс, 2007, с.331].
Сравнительно со Страховым, марксисты оглушительно ошибались, воображая, будто «и химия, и биология в конце концов сведутся, вероятно, к молекулярной механике». Развитие науки привело к некоторой панике марксистов, желавших остановиться если не на одной незыблемой однородной элементарной частице, то на двух – протоне и электроне. Учёные же не могли удовлетвориться такими конечными частицами и моментально поставили вопрос о возможности «дальнейшего разложения материи», «о существовании субэлекторонов», Марксисты были недовольны тем что «дальнейшая разработка теории относительности Вейлем и Эддингтоном, преобразование атомистической теории Гейзенбергом служат поводом к» «скептицизму и солипсизму», приводят к рассуждениям, что «нет ничего реального», к стремлению «добиться исчезновения материи» в области философии [«На переломе. Философские дискуссии 20-х годов» М.: Политиздат, 1990, с.20, 410-411, 422].
Раз так, то вопрос о сущности материи, как уже отмечалось, может быть разрешён не в рамках экспериментальной физики, способной только на вовек нескончаемое деление частиц, а в области теологии: поскольку вечных неделимых атомов нет, возникновение вещественных явлений объяснимо только через обожествление той пустоты, из которой они являются. Или же обожествляется не пустота, а Творящая сила, стоящая вне пустоты и ею не являющаяся.
В обоих случаях наиболее развитая теология приходит к происхождению материи из пустоты путём самовозникновения или путём сотворения в пантеизме или в теизме соответственно. Причём пантеизм оказывается лишён каких-либо претензий к происхождению из ничего, поскольку только упрощённый и потому философски слабосильный пантеизм способен прямо отождествить с абсолютной пантеистической вечностью материальные явления.
С философской точки зрения вера в пантеистическую теологию божественной пустоты не имеет ни малейших преимуществ над верой в теистического Бога Творца.
Так, живое вещество В.И. Вернадского зачем-то рассматривается в рамках истории науки, а не пантеистической веры, хотя существование таких вечно живых начальных атомов, из которых происходит всё живое, явно относится к религиозной вере, а не к науке, имея полную аналогию в теизме в Духе Святом. Разницы с научной точки зрения решительно никакой: обожествлять ли воображаемые живые атомы или Дух, жизнь дарующий. По виду враждебная космистам теория абиогенеза тут ничего не решает, а снова отдаляет рассмотрение подлинных причин происхождения жизни, и такое отдаление будет происходить столько же долго, как и выяснение того, что есть материя.
Фактическое возобладание, после значительных системных информационных внушений, наиболее упрощённой пантеистической мировоззренческой основы, как демонстрирует указанное поведение американцев, программирует, при сопутствующих обстоятельствах, именно на погромные действия. При всяком возникновении возможности обрести значительные дополнительные материальные ценности атеистический пантеизм будет обязывать человека воспользоваться шансом рационально улучшить собственную жизнь.
Всё чаще говорят, и «практически все комментаторы соглашаются, что имеющихся ресурсов хватит на 50—100 лет при современных темпах производства и потребления» [Н. Хаггер «Синдикат. История мирового правительства» М.: Алгоритм, 2009, с.11].
В «1972 г. первый отчёт Римского клуба под заголовком «Границы роста» указал на конечность ресурсов планеты». По прогнозу ООН, человечество достигнет допустимого максимума своей численности в 9 млрд. в 2050 г. [Т. Саррацин «Германия: самоликвидация» М.: Рид Групп, 2012, с.19, 32].