Страница 18 из 45
В.И. Ленин фактам вопреки доказывал связь антисемитизма с буржуазными, а не рабочими слоями населения, вопреки изданиям зарубежного комитета Бунда об участии рабочих в ченстоховском погроме и об угрозе 12-ти рабочих в Житомире «вырезать всех жидов» [Н. Ленин «О еврейском вопросе в России» Запорожье: Пролетарий, 1924, с.23-24].
Американский историк пишет про «забастовки 1905 года, переросшие в банальные еврейские погромы» на Донбассе [У. Таубман «Хрущёв» М.: Молодая гвардия, 2008, с.52].
В отличие от него, советский историк выдвигал трафаретные обвинения в адрес черносотенцев насчёт погромов, обвинения настолько не конкретные, что верить им никак нельзя по причине их надуманной лживости [В.В. Модестов «Рабочие Донбасса в трёх русских революциях» М.: Мысль, 1974, с.54-55].
И в самом деле, раз в самих партийных изданиях имеются признания в том, как именно возникают погромы. Екатеринославский комитет РСДРП в 1899 г. обращался к рабочим в прокламации: «когда мы победим наших хозяев, то всё то, чем они теперь владеют, будет принадлежать нам. Зачем же нам всё это ломать и уничтожать? Воздержитесь от этого, товарищи! Зачем нам бить евреев, как это часто бывает во время стачек? Между евреями есть такие же рабочие, как и мы» [«Красный Архив», 1939, Т.93, с.187].
Рабочие волнения очень часто сопровождались погромами. Так, в революционной хронике описаны погромы в Нижегородской губернии на Сормовских заводах в июле 1899 г.: громили квартиру директора, канцелярию пристава, электрическую станцию, устроили расправу с некоторыми служащими. В Орловской губернии в 1899 г. разбили кабак, сожгли булочную, разгромили магазины. В хронике постоянно указывается прямое воздействие партийной агитации на рабочие волнения: рабочие шли с требованиями, взятыми из раскиданных прокламаций. В Екатеринославе в феврале 1898 г. на 7 заводов социал-демократы выпустили 3 тыс. прокламаций, а в мае стачка перешла в погром. 16-17 июля 1900 г. в Одессе, по тому же источнику, рабочие устроили уличные беспорядки и стали громить евреев [«Жизнь» (Лондон), 1902, апрель, №1, с.1-31 (2-я пагинация)].
Революционная хроника это всегда погромная хроника. В 1905 г. выросло число погромов, поскольку умножились революционные беспорядки.
15 июня 1905 г. в разгар восстания на броненосце «Потёмкин» в Одесском порту при погроме «сгорело до 600 человек перепившихся обывателей» [А.М. Панкратова «Первая русская революция 1905-1907» М.: Госполитиздат, 1951, с.108].
Подталкивая к стачкам и внушая мысль о правомерности присвоения всего имущества, партийные агитаторы содействовали таким погромам и не могли предотвратить их. К тому же, осуждая погромы евреев и фабрикантов, аналогичные погромы помещиков всецело приветствовали. Ленин считал, что крестьянские погромы «есть мера вполне законная и обязательная в известных случаях» [В.Г. Тюкавкин, Э.М. Щагин «Крестьянство России в период трёх революций» М.: Просвещение, 1987, с.89].
По ленинским нормам какое только насилие ни было узаконено в СССР.
Наряду с обычной лживой партийной риторикой, когда погромы относились к приёмам правительственной борьбы с рабочими, на съезде РСДРП весной 1905 г. один из делегатов рассказал о Бакинской группе социал-демократов: «группа эта во время бакинской стачки организовала поджоги, один из руководителей призывал к погрому» [«Третий съезд РСДРП» М.: Госполитиздат, 1959, с.173, 182, 355].
Северо-западный комитет партии эсеров в Минске предлагал вместо еврейских погромов «погромы всех имущих». В их прокламации помещался призыв: «бей чиновников царских, капиталистов и помещиков! Бей покрепче» [В.М. Чернов «Перед бурей» Минск: Харвест, 2004, с.215].
Используя публикации эсера Чернова о колоссальных размерах грабительской практики в рядах «всех [!] партий и фракций», П.Н. Милюков в 1910 г. писал о диффузии между революционерами и «простыми профессиональными ворами» [«Анти-Вехи» М.: Астрель, 2007, с.137].
Лидер меньшевиков Мартов писал ближе к разгрому революции о проявленной всеми партиями преступности: «“элементы анархии” до такой степени проникли уже во все революционные партии, что нельзя писать о тактике ближайшего момента, не сведя счёты с анархистским развратом, который грозит партиям полным разложением» [«Отклики» СПб.: Слово, 1906, Сб.1, с.76-77].
В.Л. Бурцев писал по поводу исчезновения награбленных 200 тысяч рублей, что революционеры должны дать отчётность «в экспроприированных и истраченных суммах», поскольку на каждого революционера теперь начали смотреть «с усмешкой, чуть ли ни с пренебрежением, считая его виновником всех бед, переживаемых Россией» [Гр. Нестроев «Из дневника максималиста» Париж, 1910, с.VII].
Т.е., монархический антисемитский смысл погромов ложно введён в качестве преобладающего мотива. К примеру, на Кавказе осенью 1905 г. в Грозном громили чеченских торговцев. В других местах погромы лавок совершали толпы осетин. Если продавшаяся либеральная печать беспокоилась только о еврейском благополучии, то власти опасались за сохранность не одних евреев, но всех жертв революционного насилия. Под угрозой находились железной дороги.
«Ввиду особенно возбужденного состояния забастовщиков можно было опасаться насилий и погромов имущества дороги». 21 декабря 1905 г. начальник Терского жандармского областного управления писал: «запасные, подстрекаемые агитаторами, легко могут оказаться во главе всяких беспорядков и погромов». Естественно, что жандармы и чиновники изображали революционеров «как обыкновенных грабителей и погромщиков» [«Революция 1905-1907 годов на Тереке» Орджоникидзе: Ир, 1980, Т.1, с.13, 26, 137, 236, 262].
Ещё в одном прореволюционном издании разместили множество материалов о погромах. Как выяснил судебный следователь, в Одессе «еврейская толпа, не переставая, наносила наглые оскорбления чинам полиции и войскам, стоявшим во дворе участка», насильственным путём эта толпа освободила арестованных из полицейских участков. При этом один городовой умер от побоев, а одного околоточного надзирателя не только избили, толпа евреев выколола ему глаза [«Материалы к истории русской контрреволюции» СПб.: Общественная польза, 1908, Т.1, с.12-13].
19 октября в Одессе сначала застрелили двух знаменосцев из числа монархистов с портретами Императора и иконами. Затем еврейские террористы из партии Бунд бросили в монархистов бомбу, взрыв которой убил 6 человек, ещё несколько человек убили выстрелами из окон. «Началась стрельба по городовым». Еврейский террор вызвал погром, в котором значительное участие приняли уголовники, воспользовавшиеся гневом монархистов. По подсчёту Одесского раввината, при погроме погибло 303 еврея (меньше, чем называет Вебстер). Градоначальник Д.Б. Нейдгардт утверждал, что русских революционеры убили и ранили больше, чем пострадало евреев. В это можно поверить, по вышеприведённым признаниям сионистов, собранию следственных материалов и публикации в «Таймс». Архиепископ Херсонский и Одесский Димитрий 22 октября осудил погром, называя рабочих главными его участниками: «выступивши против бунтовщиков, вы, незаметно для себя, сами стали бунтовщиками… Возвратитесь же в свои мастерские, фабрики, заводы…» [В.П. Малахов, Б.А. Степаненко «Одесса 1900-1920» Одесса: Optumum, 2004, с.106-109].
Точно так и епископ Подольский Парфений, осуждая погромы, призвал духовенство словом укрощать буйствующих [П.Н. Зырянов «Православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907» М.: Наука, 1984, с.87].
Таких рабочих трудно назвать адептами интеллектуального национализма, полезность которого оспаривается ссылками на погромы. Вполне же сознательная защита от революционного террора, требуемая националистической идеологией, при её обязательной балансировке с религиозной идеей Православия и политической идеей Самодержавия, не выходит за рамки христианского сопротивления злу силой, спасающей от самопредания злу. Необходим сознательный волевой контроль для устранения опасности перехода в насилие спасительного применения силы.