Страница 16 из 45
Да, это про революционеров-евреев в России, а вовсе не про нацистов в Германии. Этим еврейским бандитам кто-то подчинялся, в иных же местах их могли спустить с лестницы – вот ещё разновидность еврейского погрома. С участием рабочих, революционные «погромы и грабежи были обычным явлением». Тенишева рассказывает про серию поджогов имущества священника, оказывавшего положительное нравственное влияние, несовместимое с революционной идеологией насилия. Самой княгине подбросили записку: «Вас хотят убить за то что добром что делаете мешаете смутчикам мужиков мутить» [М.К. Тенишева «Впечатления моей жизни» Л.: Искусство, 1991].
В монархической листовке времён Японской войны указывалось на идеологическую борьбу интеллигенции и евреев с русским народом: «не крикливые земцы, не жидовствующие адвокаты, не бастующие студенты, настоящий народ верит и живёт Самодержавием» [«Марков и марковцы» М.: Достоинство, 2012, с.77].
Архиепископ Никон в 1913 г. так оценивал деятельность принадлежащей евреям или прислуживающей им прессы: «жидовская печать и все, кому ненавистны Церковь Православная и её иерархия» [«Забытые страницы русского имяславия» М.: Паломникъ, 2001, с.131].
Разжигание погромов самими евреями встречается и поныне, о чём можно узнать из еврейских источников: в августе 2011 г. во время погромов в нескольких крупных городах Британии, не направленных против евреев, «несколько представителей хасидской общины Тоттенхэма с видимым удовольствием дразнили полицейских» http://ieshua.org/angliya-pogromy-evrei.htm
За последние годы жизни в Иерусалиме внучка Троцкого описывает еврейские провокации: в пропаганде по радио в Иерусалиме «во всём всегда виноваты арабы. Но однажды говорилось о студентах иешивы, которые оскорбяли монашек [Троицкого собора], плевали в их сторону, выкрикивали разные гадости и подбрасывали в монастырь дохлых кошек. Администрация монастыря жалоб не подавала, не желая осложнять отношения с израильскими властями». Поскольку при этом наблюдается исчезновение кошек живых, то эти студенты, по-видимому, «виновны» и в превращении их в кошек дохлых [Ю.С. Аксельрод «Мой дед Лев Троцкий и его семья» М.: Центрполиграф, 2013, с.440-441].
В 1905 г. «большинство еврейских товарищей приветствовало погромы, как “популярный революционный протест”». В первое время революционеры не видели контрреволюционного характера погромов. «Они были загипнотизированы видом восстания масс», приняв его за народный протест против экономического угнетения, осуществляемого евреями [Louis Harap «1905 Jews and Revolutionaries» // «Jewish Currents». 1973. Vol. 27. P. 16-17].
Антисемитом называют Андрея Желябова. Георгий Гапон тоже проявлял ненависть «к еврейству и его способностям всё захватить и использовать» [В.И. Шубинский «Гапон» М.: Молодая гвардия, 2014, с.73, 112].
Екатерина Брешко-Брешковская за глаза Азефа, до его разоблачения, когда в ЦК ПСР ему целиком доверяли, называла жидовской мордой [А.И. Спиридович «Записки жандарма» М.: ХЛ, 1991, с.158].
Такие сведения исходят не исключительно от защитников Самодержавия, наиболее надёжно свидетельствуют революционеры. В переписке за 1913 г. Рутенберг фактически обвинял террориста Савинкова в юдофобии: «об антисемитизме говорить с тобой будем ещё», «под шевелюрой у тебя всё устроено по Маркову II-му» [В.И. Хазан «Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту» М.: Мосты культуры, 2008, Т.I, с.494].
Уже в пору Гражданской войны П.Е. Дыбенко большевики звали «партизан-антисемит» [В.А. Шишкин «Россия в годы “великого перелома” в восприятии иностранного дипломата (1925-1931)» СПб.: Дмитрий Буланин, 1999, с.92].
Очень важное наблюдение без всякой задней мысли передают анонимные воспоминания социал-демократа про 1896-97 г. на Юге России: еврейские рабочие «восприимчивее русских к освободительным идеям». «Встречаясь же с местной украинской интеллигенцией, я был поражён необычным для меня, северянина, юдофобством, каким была пропитана даже радикальная часть её» [«Исторический еженедельник», 1907, март, №1, с.5].
Таких настроений хватало и в Петербурге. Профессор Н.И. Бугаев, отец поэта Андрея Белого, считал евреев врагами рода человеческого [Б. Натанс «За чертой. Евреи встречаются с позднеимперской Россией» М.: РОССПЭН, 2007, с.279].
А.И. Герцен не только в философских произведениях 1840-х негативно оценивает еврейство в целом, но и в 1860-е в переписке проявляет бытовой антисемитизм, как находят юдофилы, с успехом изыскивающие такие настроения у множества левых писателей [С.Ю. Дудаков «История одного мифа. Очерки русской литературы» М.: Наука, 1993, с.260].
В романе за 1894 г. П.Д. Боборыкин описал «общество так называемых интеллигентных людей» в Москве, где оказывается, сравнительно с 1870-ми годами, широко распространился антисемитизм. Одним из прототипов профессоров-антисемитов называют А.Н. Бекетова, учителя А.Н. Краснова и друга Д.И. Менделеева [С.Ю. Дудаков «Парадоксы и причуды филосемитизма и антисемитизма в России» М.: РГГУ, 2000, с.319].
Поэт Андрей Белый, который вспоминал, что взрыв дачи П.А. Столыпина воспринял «с мрачным восторгом», увлёкся сочинениями расиста Шмакова. В октябре 1911 г. А. Белый признаётся, что читает толстую книгу «Свобода и евреи» Шмакова, которая в расширенном виде выйдет ещё через год под названием «Международное тайное правительство» – еврейское правительство, конечно. «Ты не думай, что я стал черносотенец. Но сквозь весь шум городской и деревенскую задумчивость всё слышней и слышней движение грядущее рас. Будет, будет день, и народы, бросив занятия, бросятся друг друга уничтожать. Всё личное, всё житейски пустое, как-то умолкает в моей душе перед этой картиной; и я, прислушиваясь к шуму времени, глух решительно ко всему» [Андрей Белый и Александр Блок. Переписка. 1903-1919. М.: Прогресс-Плеяда, 2001, с.416].
Первая мировая война не приводила к уничтожению народов, оно не могло начаться без смены монархических режимов – истребление народов всегда проводится согласно революционной идеологии. Если Великая война 1914 г. и дала пример попытки народоубийства, то его дали младотурки – победившие перед началом войны революционеры и масоны.
Сергей Соколов замечал у поэта В.Я. Брюсова антисемитские черносотенные настроения и ведение соответствующих разговоров. Тогда их не вполне точно звали погромными [В.И. Шубинский «Владислав Ходасевич» М.: Молодая гвардия, 2012, с.57].
В 1912 г. о левых антисемитах написал популярный среди социал-демократов немецкий социолог Вернер Зомбарт: «даже в рядах крайне левой фракции русского парламента многие придерживаются того мнения, что невозможно предоставить евреям равноправие, так как это привело бы к разорению русского народа», «русский крестьянин неизбежно попадёт в позорное рабство к еврейскому ростовщику» [В. Зомбарт «Буржуа» М.: Наука, 1994, с.313].
Зомбарта активно пропагандировали социалисты в Российской Империи, издавали в СССР в 1920-е и начале 30-х, а Зомбарт взял себе и поддержал идеологию национал-социализма, демонстрируя источник идеологии НСДАП в левом социализме, включая антисемитскую составляющую: правые черносотенцы, враги всякого социализма, располагаются на ином политическом фланге, нежели национал-социалисты и фашисты.
В критике как революционного еврейства, так и фашизма, монархисты в эмиграции ссылались на 2-й том «Войн тёмных сил» Н.Е. Маркова и требовали избавиться от всякого увлечения фашизмом. «Нет в фашизме никакой идейности», «порабощение личности и свободной воли в Италии есть главная основа режима и средство держаться у власти. В этом отношении с фашизмом может сравниться лишь большевизм», «фашизм и коммунизм родственны между собою» [«Царский Вестник» (Белград), 1930, 17 августа, №105, с.2].
Монархисты не выдумывали создание евреями как революции, так и погромов. В статье «Еврейская крамола» отъявленный сионист не считает возможным отрицать, что «ходячее представление так формулирует роль, сыгранную в освободительном движении евреями. Революции не было. Надо было вызвать её. И это взяли на себя евреи. Они – легко воспламеняющийся материал, они – грибок фермента, который призван был возбудить брожение в огромной, тяжёлой на подъём России. И так далее. Всё это много раз уже сказано, много раз писано чёрным на белом и считается большой истиной. Но я, счетовод, над этой затратой еврейского народа останавливаюсь в нелёгком раздумьи и не знаю, окупилась и окупится ли она. О, бесспорно, это заманчивая задача – быть застрельщиками великого дела, разбудить политическое сознание в 150-миллионом народе, поднять красное знамя», «и конечно, всё это было сделано, поскольку оно зависело от еврейских революционеров: знамя было поднято». Счетовод Жаботинский не сомневается, что евреи создали революцию. Он сомневается лишь, стоило ли её делать, поскольку застрельщики революции оказались создателями погромов. Ему и это отлично видно: «толпа была в том состоянии неопределённого подъёма, когда из неё можно сделать всё, что угодно: и мятеж, и погром» [В.Е. Жаботинский «Еврейский легион» М.: Алгоритм, 2013].