Человеческая гавань

Сесилия прислонила велосипед к стене и спросила:

— Ты много салаки продал, да?

— Да. Очень много.

— А я обычно продаю рождественские открытки.

— Хорошо идет?

— Когда как.

Андерс повеселел. Это было первое лето, когда он начал думать, что отличается от остальных своих друзей, которые были просто дачниками. И они могли подумать, что в том, что он сидит у магазина и продает рыбу, было нечто неправильное. А оказывается, и Сесилия что — то продавала. Хотя открытки не пахнут. По крайней мере, не так, как свежая салака.

Они зашли в магазин и стали изучать содержимое холодильника.

— Какое? — спросила Сесилия.

— Какое хочешь.

— Какое хочу? — Она посмотрела на него с подозрением. — А если большую трубочку?

— Да.

— Две большие трубочки?

— О'кей.

— А можно три?

Андерс пожал плечами, и Сесилия открыла крышку холодильника:

— А что ты хочешь?

Андерс уже потянулся за трубочками, как она воскликнула:

— Я просто шучу, что ты!

И взяла одно маленькое эскимо.

У кассы Андерс расплатился десяткой, счастливо избежав расспросов, где он взял кроны.

Они сидели около магазина на скамейке и ели мороженое. Андерс рассказал, что случилось в первой половине дня и как он видел человека, который пошел купаться и утонул.

Пока они ели мороженое, в голове Андерса крутилась одна и та же мысль: пусть никто им не помешает. Интересно, думала Сесилия то же самое или нет? Ему — то хотелось просто сидеть тут с ней вдвоем, хотя он и чувствовал неловкость.

Они доели мороженое, а потом некоторое время просто смотрели на море. Все — таки оказалось, что для девочек в таком времяпровождении нет ничего неловкого, потому что Сесилия вытерла липкие пальцы о шорты и спросила:

— Позовешь меня в гости?

Андерс не мог выговорить ни слова, он только кивнул. Сесилия взяла свой велосипед и указала на багажник:

— Запрыгивай. Я отвезу.

Он сел на багажник, и она помчалась под горку.

Усидеть на багажнике было довольно трудно. Сначала Андерс пытался держаться за седло, но едва не свалился и обхватил руками Сесилию.

Его ладони ощущали ее тепло, на небе светило солнце, ветер трепал его волосы. Ему казалось, что это самые счастливые минуты его жизни.

Сесилия притормозила у дровяного сарая, прислонила велосипед к стенке и кивнула на коптильню, над которой все еще вился дымок:

— Что вы делаете?

— Мы собирались коптить рыбу, но не стали.

Теперь, когда Сесилия оказалась у него дома, он ясно заметил, насколько их участок отличался от участков соседей. Здесь был дровяной сарай, коптильня и старый хлам, который отец берег «на всякий случай». Никаких стриженых газонов или ягодных кустов, высаженных ровными рядами. Нет площадки для бадминтона, нет столбов для гамака. Раньше он никогда этого не замечал, зато теперь увидел. Да, у них все было по — другому.

Сесилия пошла к дому, и Андерс подумал, что, по крайней мере, его комната выглядит так, как выглядят комнаты остальных подростков.

Что мы будем делать в моей комнате?

У него было много комиксов. Интересно, читает ли Сесилия комиксы? А может быть, они могли бы испечь что — нибудь? Он умеет печь лепешки. Сесилия любит лепешки?

Погрузившись в свои мысли, он не сразу заметил, что Сесилия остановилась и разглядывает что — то на земле. Он подбежал к ней. Когда он увидел, на что она смотрит, его сердце упало, а в висках глухо застучало.

Рядом с кустом крыжовника лежал его отец — лицом вниз, руки раскинуты в стороны. Сесилия бросилась было к нему, но Андерс схватил ее за плечо.

— Нет, — хрипло сказал он, — пойдем.

Сесилия высвободилась:

— Но он же не может так лежать. Он может задохнуться.

Андерс еще никогда не видел отца настолько пьяным, чтобы тот днем валялся на земле. Иногда, когда он приходил домой вечером, отец сидел со стеклянным взглядом и нес какую — то чепуху. В такие вечера Андерс старался держаться подальше от дома. Поэтому он так редко приглашал кого — то в гости.

Теперь ему было стыдно как никогда. Первый раз он привел домой девочку — и тут такое. Что делать, как поступать в такой ситуации?

Сесилия присела на корточки.

— Послушайте, — сказала она и повернулась к Андерсу: — Как его зовут?

— Йохан. Пусть лежит! Он просто пьян. Оставь его! Пойдем!

— Йохан, — повторила Сесилия, — вам нельзя лежать тут!

Тело отца дернулось, в груди что — то заклокотало. Сесилия отодвинулась немного назад. Йохан повернулся. Из — под него выкатилась недопитая бутылка вина.

Он посмотрел на Сесилию мутным взглядом, из уголка рта потекла слюна. Откашлявшись, он невнятно прохрипел:

— Делайте что хотите, только держитесь подальше от моря.

Андерс бросился к отцу и со злобой попытался пнуть его, но вовремя остановился.

Отец растянул губы в глумливой улыбке, и Андерс хотел было снова броситься на него, но тут Сесилия повисла на нем с криком:

— Остановись! Не надо!

— Я тебя ненавижу! — крикнул Андерс отчаянно. — Я тебя ненавижу!

И он бросился прочь. Он ничего не сказал Сесилии, ему было нечего сказать. Никто из родителей других ребят не позволял себе такого, да, они пили вино, но только становились веселее. Они не валялись на земле и не приставали к молодым девушкам с глупыми советами.

Он побежал вниз, к сараям. Все, что ему остается, — это кинуться воду.

Он добежал до маленьких мостков, где обычно стояли прогулочные лодки, и остановился, глядя на сверкающую воду.

Я убью его. Просто возьму и убью его. Ненавижу.

За спиной послышались шаги. Андерс хотел было прыгнуть в воду, но передумал. Сесилия позвала:

— Андерс…

Он покачал головой. Ему не хотелось говорить, хотелось оказаться где — нибудь в другом месте. Лучше бы она ушла и оставила его в покое. Зачем она тут? Посочувствовать или, наоборот, посмеяться?

Некоторое время они стояли молча. Наконец Сесилия сказала:

— Моя мать точно такая же.

Андерс снова покачал головой.

— Да, — сказала Сесилия, — не совсем такая, конечно. Но почти. — Андерс ничего не ответил, и она продолжила: — Она много пьет, и она… иногда ведет себя как сумасшедшая. Она выбросила в окно моего кота.

— Он погиб?

— Нет. Мы живем на первом этаже. Но он стал таким пугливым.

Они помолчали. Андерс представил себе кота, который летит на землю из окна. Андерс повернулся и краем глаза глянул на нее. Она сидела, опустив голову на руки. Он спросил:

— Ты живешь с мамой?

— Да. Когда она такая, я обычно ухожу ночевать к бабушке. Бабушка очень хорошая. Так что я живу и там и там.

Андерс пару раз видел мать Сесилии, и она казалась совершенно нормальной женщиной. Но теперь он подумал, что она вполне могла выпивать. Было что — то такое в ее глазах.

Они продолжали говорить, и разговор перешел на другие темы. Выяснилось, что Сесилии тоже нравится печь лепешки и оладьи и что она читает Марию Грипе. Андерс читал только «Жуки летают в сумерках», а Сесилия рассказала ему про другие книги, которые написала Грипе, тоже очень хорошие.

Потом Андерс часто вспоминал тот день. Это был славный день. Прошло целое лето, прежде чем он и Сесилия первый раз поцеловались.

Но именно тогда все и началось.

Мотор завелся с первого же рывка, и Андерс быстро отплыл от Ховастена. Скорость была хорошая, около пятнадцати узлов, море спокойным. Отъехав на сотню ярдов, он обернулся. Чайки кружили вокруг маяка.

Только держитесь подальше от моря.

Почему отец постоянно пил? Ведь дело было не в море.

Или?.. Почему все — таки?

Андерсу было двадцать два, когда это произошло. Отец к тому времени уже не работал. Он то приходил на причал, всячески придуриваясь и развлекая других рыбаков, то вообще не появлялся пару дней, потом отправлялся на лов и работал целую неделю и вновь исчезал. Им удалось добиться для него раннего выхода на пенсию, и теперь он в основном сидел дома.