Страница 5 из 98
Она так увлеклась, что не заметила, когда по комнате принялись летать не только язвительные высказывания. И перезрелый фрукт застал ее врасплох.
Разумеется, остальные расхохотались.
А когда Шми развернулась, чтобы отчитать шутников, все трое уже давились смехом. Вот только Беру пыталась скрыть смущение. Похоже, именно она запустила импровизированным снарядом в Клигга, но взяла мимо цели.
— Послушная девочка, — с удовольствием заметил Клигг, восторженно булькая. — Всегда знает, когда остановиться.
Шми аккуратно собрала с себя в плошку оранжевую мякоть, а потом выплеснула содержимое плошки на мужа.
Клигг задумчиво помолчал. И потянулся за вторым тангарутом.
Битва была короткой, но яростной, и, несмотря на то что угроз в воздухе летало больше, чем настоящих снарядов, комнате все-таки потребовалась уборка. Дети вызвались не только помочь, а даже все сделать сами, но Шми прогнала их.
— Займитесь лучше собой, — сказала она. — Клигг начал, ему и убирать. Идите, идите, я позову, когда ужин окажется на столе, а не на стенах.
Старший Ларс засмеялся.
— А в следующий раз ляжешь спать голодным, — Шми пригрозила ему ложкой. — И в одиночестве!
— Во как! — Клигг в знак примирения поднял руки. — Да никогда!
Ложка указала на дверь, за которую Оуэн и Беру поспешили ретироваться.
— Хорошая будет жена, — сказала Шми вслух то, что думала весь вечер.
Клигг сгреб ее в охапку, прижал к себе
— Мы, Ларсы, всегда любим самых лучших женщин.
Шми знала, что если сейчас повернет голову, то увидит, как муж улыбается. И знала, что улыбнется в ответ. Так она и поступила. Да, она находится именно там, где ей самое место. Честная хорошая работа, удовлетворение от нее и достаточно свободного времени, чтобы немного повеселиться. Шми всегда мечтала именно о такой жизни. Пыль дальних дорог — не для нее.
Она негромко вздохнула.
— Опять думаешь о своем парне, — сказал Клигг Ларс. Он не спрашивал, он знал.
— Все хорошо, — пробормотала Шми в ответ, стараясь разогнать темное облачко, заслонившее солнце. — Я знаю: с ним все хорошо. Он в безопасности.
— Но когда мы начинаем веселиться, ты хочешь, чтобы он был здесь.
Шми удалось улыбнуться.
— Да, — согласилась она. — И не только тогда. Я хотела, чтобы Анакин был здесь с того самого момента, когда мы впервые увидели друг друга.
— Пять лет назад, — вставил Клигг.
— Ты бы ему понравился. И ты, и Оуэн…
— Думаешь, Анакин с Оуэном сумели бы подружиться? — с сомнением спросил Клигг, но тут же сам отмахнулся от собственных слов. — Ба! Конечно же. Подружились бы!
— Ты даже ни разу не видел Ани, — проворчала Шми.
— Парни стали бы друзьями в наилучшем виде, — уверенно заявил муж. — Как может быть иначе? С такой-то матерью…
Шми поцеловала его. Сначала — в знак благодарности, потом — совсем по-другому. Но думала она теперь об Оуэне, о расцветающих отношениях между ним и милой Беру. Шми любила их обоих.
Но вместо того чтобы успокоить, мысль о пасынке встревожила ее. Часто Шми спрашивала себя, а не из-за Оуэна она столь охотно и быстро согласилась выйти замуж за Ларса? Она погладила мужа по широким плечам. Шми любила его. Она наконец-то кого-то любила, не порывисто и страстно, как когда-то, то давнее чувство казалось теперь почти нереальным. Ровное спокойное чувство радовало ее, хотя сначала казалось, что это — лишь благодарность за избавление от рабского ошейника. Но все-таки, какую роль сыграл в ее решении Оуэн? Вопрос мучил ее все эти годы. Может быть, нужно было заполнить ту пустоту в сердце? Анакин ушел — гораздо раньше, чем могла предположить Шми, и у нее осталось так много чувств, которые нужно было кому-то отдать. А Оуэн у была нужна мама…
Интересно, а на самом деле смогли бы мальчики подружиться? Они такие разные… Когда подойдет время, Оуэн примет у отца ферму, а Клигг передаст ему все дела, как когда-то сделал отец Клигга, а еще раньше — дед, как заведено в семье Ларсов из поколения в поколение. Оуэн, сметливый и добродетельный наследник этой земли, едва ли когда променяет гордость и удовольствие фермерской жизни на, может быть, более тяжелую, зато яркую жизнь.
А Анакин…
Шми чуть было не рассмеялась, представив, как ее нетерпеливый сын, чья голова забита мечтами о дальних странствиях и подвигах, возится с влагоуловителями. Кончилось бы все тем, что Клигг постоянно бы злился и ругался: точно так же, как тойдарианец Уотто. Анакин умеет вывести из себя всех обстоятельных и солидных, а его жаждущую приключений душу не приручишь никаким чувством ответственности перед поколениями фермеров, гнувших здесь спину. Гоняться на болидах, летать среди звезд, искать на свою голову подвигов — вот это как раз по нему. И как раз то, что выводит Клигга из себя.
Воображение нарисовало раскрасневшегося супруга, в гневе разыскивающего, куда подевался Анакин, который в очередной раз замечтался, глядя на небо. Шми тихонько хихикнула.
Клигг покрепче обнял ее, не догадываясь о причинах смеха.
Шми, наконец-то, было хорошо. Она — там, где должна быть. А Анакин — там, где должен быть он.
Она больше не носила пышных и неудобных одежд, которые когда-то были признаком ее высокого положения. И больше не было нужды надевать тяжелые головные уборы, от которых ныли плечи и шея. И можно было не проводить томительных часов в кресле, пока горничные укладывали волосы особо затейливым образом и накладывали на лицо ритуальный грим. Достаточно было простого белого платья и двух обычных косичек. Но, странное дело, порой ей казалось, что без всей этой брони она уязвима и беззащитна. Но — один взгляд в зеркало, и бывшей королеве вновь было легко.
А когда жизнь становилась совсем уж в тягость, можно было прилететь домой и повидаться с родными. Сейчас она сидела на нагретой солнцем скамье возле женщины, которая была очень похожа на саму Падме, только чуть-чуть постарше и, может быть, чуть-чуть больше женщиной. Платье соседки было еще проще, а волосы не так тщательно причесаны. Но это не мешало ей быть красивой. И если Падме Наберрие сияла всей красотой юности, то от Солы (так звали вторую) веяло силой и уверенностью зрелости.